Ава Рид - Крылья из дыма и золота

Зак и Мик одновременно подошли поближе и обняли ее, прижались к ней и замерли так на несколько секунд. Возможно, они поняли, что сейчас ей именно это и нужно.

– Мы прекрасно провели время, – сказал Мик, и они оба отпустили ее и улыбнулись – одновременно радостно и печально.

– Я тоже.

Зак рассмеялся, но на мгновение в его лице мелькнуло что-то странное. Тариэль наконец выступил вперед и внезапно показался ей не таким уж строгим и сдержанным. Ее не покидало ощущение, что и его она увидит очень нескоро.

– Спасибо. Это были правда очень… насыщенные дни. Такие нечасто в жизни случаются.

Мила молча обняла его – так же, как до этого Мик и Зак обнимали ее. Внезапно она ощутила напряжение Тариэля, и ей хотелось уже отпустить его, но тут он обхватил ее и снова прижал к себе.

– Берегите себя, ладно? А если вдруг опять окажетесь неподалеку, так у вас есть мой номер.

Она могла бы напрямую спросить Тариэля, когда и где они увидятся снова после того как, насколько ей было известно, его друзья покинут город. Но она не была уверена, захочет ли он видеться с ней снова, а если да, то он сам ей позвонит. Определенно.

Тариэль отступил назад. Мик и Зак помахали ей, и Мила осталась стоять на огромной ратушной площади, наблюдая за тем, как они уходят.

Мила заставила себя отвернуться. В конце концов она проглотила комок в горле и двинулась с места. Она ходила вокруг фонтана, высматривая Виктора, и ждала. С каждой минутой она нервничала все сильнее. Кусала губы, ловила себя на этом занятии, а потом снова возвращалась к нему. Она беспокойно ходила туда-сюда. Вдруг какая-то женщина громко закричала – и Мила вздрогнула. Ее сердце заколотилось от испуга. Не в силах удержаться, она обернулась в ту сторону, пытаясь разглядеть, почему она кричит не переставая. В нескольких метрах от нее незнакомая женщина стояла рядом с мужчиной, лежавшим на земле. Вокруг начала собираться плотная толпа. Появился еще один человек – он проталкивался между зевак, яростно ругаясь, а другой кому-то звонил. Видимо, вызывая «Скорую».

Мила надеялась, что еще не слишком поздно. Но она уже знала ответ. В последний раз она видела такого безжизненного и слабого Серого, сидя у постели своей матери. Женщина, которую она видела недавно, не такая. Она была живой и в ясном сознании. У нее еще оставалось немного времени.

Сама того не замечая, Мила подошла еще на пару шагов, чтобы рассмотреть место происшествия поближе, хотя она не хотела оказываться в числе этих бесполезных зевак. Что-то тянуло ее туда.

Мужчина, лежавший на мостовой, был не просто каким-то Серым.

Мила ощутила, как к горлу подступают тошнота и слезы.

– Нет, – сдавленно произнесла она. Ей захотелось закричать. Виктор. Этот Серый – Виктор. Было уже слишком поздно.

У нее подкосились ноги, и она ощутила, что вот-вот упадет. Ей захотелось отвернуться, потому что она ничем больше не могла ему помочь. И потому что ей казалось, будто все это грозит раздавить ее. Потому что он умер, не успев рассказать ей то, что знал. Унес с собой ее ответы.

Она хотела уйти, убежать – лишь бы оказаться подальше отсюда.

Но она не могла… Потому что мир вокруг нее изменился – и вместе с ним изменилось что-то глубоко внутри нее.

– А теперь мы пойдем домой и забудем все, что случилось на этой неделе. Мила – обычная девочка. Ничего более.

Никто не произнес ни слова.

– Ти, я серьезно, – подчеркнул Михаэль.

– Да, я понял, – пробормотал Тариэль себе под нос. Они отходили все дальше от Милы.

– Надеюсь, Ашер тоже оставит ее в покое. Метка пропадет через несколько дней, верно?

– Да, если он с ней не переусердствовал, то уже пропала.

Тариэль смотрел прямо перед собой, хотя чувствовал, что Мила смотрит им вслед.

– Она мне нравится, – неожиданно мягким голосом произнес Михаэль. – Жаль, что она не Вечная.

Иезекииль согласно кивнул, Тариэль промолчал. Ему она тоже была симпатична, но у его друзей подобные склонности проявлялись сильнее. Они почти не скрывали радости, вели себя расслабленно, и это после того, как он прочитал им поучительную лекцию на тему людей и равновесия. Сам-то он хорошо знал, о чем идет речь.

Внезапно Тариэль остановился. Благодаря опыту многих столетий Михаэль и Иезекииль тоже быстро заметили изменения – и в Тариэле, и в том, что происходило вокруг.

– Проклятье, вы это заметили?

– Да, – ответили Тариэль и Иезекииль одновременно.

Да, он явно это ощущал – тяжесть и биение в груди, колющую боль, которая давно успокоилась и теперь проснулась снова.

Повинуясь внезапному побуждению, Тариэль обернулся, высматривая Милу, и увидел ее в толпе людей. Она стояла там, за фонтаном, глядя прямо перед собой. Рядом кто-то лежал на земле. Тариэль пробудил свою силу, сконцентрировал ее, призвал и выпустил на волю, словно продолжение своего разума, которое позволяло ему лучше ощущать первозданную энергию мира. По сути, его собственная сила тоже была ее частью.

Михаэль и Иезекииль последовали его примеру – он это почувствовал, ощутил изменение, когда их энергия соприкоснулась с его собственной.

Сначала не было ничего, а потом за одно мгновение все поменялось. Энергетическая сеть этого мира сместилась.

Михаэль ругался не переставая, а Иезекииль произнес:

– Пожалуйста, скажи мне, что все это мираж.

Время застыло, а в следующее мгновение взорвалось и потекло дальше. Как это возможно? Что, во имя света, тут происходит?

– Думаю, я ошибался, – рассудительно произнес Михаэль. – Она – аномалия.

Сделав глубокий вдох, Тариэль побежал, увлекая за собой остальных.

– А я был прав! – крикнул Иезекииль у него за спиной. – Похоже, мы ее пробудили.

Что-то билось у нее внутри, громко и сильно, холодное и горячее одновременно. Словно адреналин, который разливался по ее кровотоку, ее второе «я», электрический поток – или собственный мир. Что-то живое.

Это было как тогда, в парке. И одновременно иначе. Намного сильнее. Она ощутила изменение. Внезапно ее правую ладонь уколола глухая боль, но Мила не рискнула посмотреть, что там. Она боялась пошевелиться.

Новое ощущение окутало ее, похожее одновременно на объятия и на клетку. Ее дыхание ускорялось, оно становилось быстрее, чем когда-либо, и она не слышала ничего, кроме нараставшего шума в ушах. И еще она видела Серого. Эта картина приковывала ее взгляд, притягивала к себе, и она не могла противостоять зову: она неотрывно смотрела на человека, который лежал на земле, и со всей определенностью ощущала, что больше он никогда не встанет. Виктор.

Мила почувствовала себя чужой в своем собственном теле, тяжелой и неподвижной, словно ее пригвоздило к земле, придавило всеми этими ощущениями. Ее зрение затуманилось – сначала резко, потом слабее, и она заморгала, изо всех сил пытаясь прогнать пелену перед глазами.