Марина Дяченко - Ведьмин зов

Соня из Альтицы надулась, как пузырь:

— В Альтице, куратор, особая специфика! Вы же знаете наши особенности — аграрная провинция. Огромные расстояния. Традиции! Если я потребую от всех деревенских бабок встать на учет, они просто разбегутся по болотам, и я не смогу их контролировать!

— Разрешите, я продолжу, — сказал Мартин с мягкой вежливостью, от которой Соня слегка побледнела. — Второй шаг — способы изоляции. Раньше мы отправляли «глухих» в тюрьму только за многократное систематическое неподчинение. Это неэффективно. Если мы видим социально неблагополучную девочку, над которой тень обряда висит, как… как пляжный зонтик… Мы должны иметь место, куда ее можно отправить. И это не тюрьма, а комфортное убежище с дружественной, спокойной обстановкой.

— Санаторий для ведьм, — пробормотал Виктор. — Что может быть проще. Кто будет оплачивать это удовольствие?

— Дешевле, по-вашему, казнить инициированных? — Мартин посмотрел Виктору прямо в глаза, и тот отозвался с вызовом:

— Дешевле. Сядьте со счетами, куратор, и посчитайте.

— Со счетами — на кассу. — Мартин цепко оглядел их лица, будто припоминая на будущее, кто с ним сейчас не согласен. — Ни одна ведьма, склонная к инициации, не должна быть предоставлена сама себе! Ее встретят, проведут по «ее пути», а результатом будет тень-знак, на который наступит ребенок. Или зверское преступление в школе со многими жертвами. Это дешевле?!

— Куда ни кинь, везде клин, — сквозь зубы сказала Соня.

— Клин-знак, — себе по нос пробормотал Оскар.

— Значит, третий шаг, — сказал Мартин. — Новый кодекс, где ясно, четко должно быть прописано, в каких обстоятельствах ведьма может лишиться свободы, в каких нет. Понятные и жесткие правила: несвоевременная постановка на учет — две недели в спецприемнике с разъяснительной работой. Нелояльность, определяемая субъективно, — административный арест на срок, избранный куратором. Не доведенная до конца попытка инициации — от трех лет до пожизненного стационарного контроля.

— Как жестоко, — с наигранным ужасом всплеснул руками Виктор. — Куратор Старж, вы ли это? А как же любовь? А как же гражданские права для ведьм, вы же тут недавно распинались?

— Опыт — неплохой учитель, — пробормотал Елизар из Корды, разглядывая свой протез.

— А гражданские права сохраняются, — серьезно сказал Мартин. — Для лояльных. Это договор между нами и ними. Ведьмы обязуются не проходить обряд. Мы обязуемся не лишать их свободы безвинно. Мы должны найти баланс. Это наша, если хотите, миссия.

Они все глазели теперь на Мартина, будто впервые видели. Даже Виктор глядел без обычной циничной насмешки. И только отец смотрел, по обыкновению, непроницаемо.

Клавдий смотрел на Мартина через стол.

Его сын восстал из пепла, поднял себя из развалин, собрал заново из лужи киселя. Клавдию хотелось обнять Марина, как ребенка, прямо посреди его речи, но его бы неправильно поняли, поэтому он просто смотрел, сплетя пальцы на столешнице, иронически приподняв уголки губ.

Мартин пытался сейчас исправить то, что уже случилось. Сам того не сознавая, он спасал светловолосую девочку из Одницы. Возможно, в мечтах спасал десятки других таких девочек, в будущем. Спасал себя — от чувства бессилия. Если бы Клавдий выступил с подобным предложением, все сказали бы, что он перегибает палку, но Мартин — Мартин с его «белыми перчатками» — был в этот момент страшно убедителен.

Кураторам понравилась его речь. Почти всем. Клавдий видел, как их изначальный скепсис переплавляется в поддержку. А ведь он будет идеальным Великим Инквизитором, подумал Клавдий. Лучшим за много веков. Не сейчас, конечно, а потом, когда лишится части иллюзий. Хорошо бы всех, конечно, но желать сыну стать инквизитором без иллюзий — вполне по-людоедски.

Принятию нового кодекса будут аплодировать и герцог, и публика. Все, кроме ведьм. И кроме Клавдия, но он, в отличие от ведьм, еще может что-то поменять сейчас. Отклонить идею Мартина. И, возможно, этим опять превратить его в груду развалин.

Соня налила себе воды, выпила, тыльной стороной ладони вытерла губы:

— В Альтице ваши меры не сработают. Какой спецприемник?! Я запру одну — остальные залягут на дно, и кто их будет разыскивать на пустошах? Вы?! Мне и так приходится проезжать сотни километров каждый день, поддерживать доверительные отношения…

— Значит, вам придется проезжать тысячи километров каждый день, — сказал Мартин. — Или передать пост тому, кто справится.

В его голосе Клавдий узнал собственные интонации.

— Это вы рановато меня поста лишаете. — Соня из Альтицы, всегда благоволившая Мартину, налилась кровью. — Это у вас пока еще руки коротки, раскидываться такими намеками… Это у вас в провинции мертвые дети, а не у меня!

Клавдий мог бы сейчас использовать ее ярость, как ядерное топливо, и не оставить от идеи Мартина камня на камне.

Он снова посмотрел на сына. Тот стоял, выпрямившись, высокий, поджарый и злой, с трехдневной щетиной на впалых щеках:

— Да. У меня в провинции мертвые дети, поэтому я пойду на что угодно, чтобы это не повторилось!

— Наш юниор показал зубы, да такие, что всех здесь сожрет! — с ухмылкой сказал Виктор из Бернста.

Не слушая его, вступилась Элеонора:

— У нас у всех свои традиции, зачем же манипулировать…

— Мне и так не хватает людей на участках! — Соня повысила голос. — Вы мне своих отдадите?!

Все заговорили разом: в поддержку Мартина, только Оскар принял сторону Сони, а Виктор ни на чью сторону не встал, просто глумился для развлечения. Заместитель Руфуса из Ридны, Иржи Бор, подавленно молчал. Он переживал тяжелый развод, и накануне Совета Клавдий жестоко отчитал его: Клавдий терпеть не мог, когда чьи-то личные проблемы сказываются на работе.

— Мне тоже не хватает людей, — говорила Элеонора, — но я почему-то не требую увеличить штат! Почему вам какие-то преференции?!

— Сравните плотность населения! — огрызалась Соня. — Если в Однице, например, все ведьмы гнездятся в городе, руку протяни, то у меня одного бензина уходит…

— За чей счет все эти благие намерения?! — гремел Оскар.

— Господа, — тихо сказал Клавдий, и они замолчали. — Не надо конфликтов…

Он сделал паузу. Они ждали, глядя на него, и прождали бы так хоть час, молча. Взгляд Мартина лежал у него на переносице, как пятно от лазерной указки.

— Последние события… не оставляют нам выбора, — сказал он наконец. — Я согласен.

У Мартина расширились зрачки.

— В течение тридцати дней от этого момента, — продолжал Клавдий, — спецприемники в провинциях должны быть расконсервированы, укомплектованы штатом и полностью подготовлены к работе. И они должны быть по возможности комфортны — мы изолируем ведьм не для того, чтобы наказать их, а чтобы спасти.