Сергей Малицкий - Правила колдовства [СИ litres]

– Быстро! – крикнул Тис. – Наверх! Кого-то убили!

Олла была мертва. В ее уголках глаз, в уголках губ, в ушах, под ногтями – везде запеклась кровь, хотя убийство было недавним, возможно, и минуты не прошло, как Олла перестала дышать. Одна рука ее была стиснута в кулак, вторая лежала на груди. Кинжал висел на поясе в ножнах. В отдалении, почти у ограждения, сидел и тряс головой охранник Айран. Кажется, он ничего не понимал.

– Не подходите! – крикнул Тису и Гаоте, которые склонились над Оллой, Юайс.

– Она мертва, – заплакала Гаота. – У нее на теле нет никаких ран, но она мертва. У нее просто забрали жизнь! Без остатка!

– Той пакости нет? – спросил Юайс. – Той, что была в Тисе или в Спрае?

– Нет ничего, – замотала головой Гаота.

– Нет, – покачал головой Тис.

– Святые боги, – схватилась за голову Йора.

– Все наши пищалки сгорели, – подала голос Дина.

Сиона упала на колени рядом с телом и заплакала.

– Да, ничего нет, – согласилась, шепча трясущимися губами, Фаола. – Никакой пакости. У нее просто забрали жизнь. Она мертва. Как будто задули свечу.

– Все вниз, – послышался громкий голос Гантанаса. – Занятия отменяются. Сейчас по комнатам. Потом соберемся на второй обед.

– Где убийца? – прошептал Джор.

– В крепости, – ответил Тис. – А ведь Гран мог убежать и для того, чтобы не оказаться на месте Оллы.

Зима началась точно по календарю. Еще вчера стояла утомительная, долгая и промозглая осень, наполненная тяжелыми, ползущими по небу облаками, а в ее последнюю ночь ударил легкий морозец и пошел снег. Он шел всю ночь. Опускался хлопьями на крыши, на камни, на деревья, и к утру засыпал все. Укрыл белым все Медвежье урочище, да так, что черным на нем остались только Козлиная пропасть и ворота в скотный двор, который находился довольно далеко, а, к примеру, дом старика Тида у четырех пределов был занесен полностью, поскольку слабый ветерок все же имелся, а снежные хлопья были сырыми и прилипали и к стенам, и даже к стеклу.

Двор Стеблей обратился в снежную гавань. Гранитная ваза на каменном постаменте скрылась в снежном наносе наполовину, но и то, что торчало над сугробом, тоже стало белым и напоминало скорее снежного истукана. Если бы начальник охраны Домхан вышел во двор, то завяз бы в снегу по пояс, но выйти он не мог, поскольку и внутренние ворота крепости, и выходы из всех жилых помещений тоже завалило снегом, а поскольку снег был сырым и к утру легкий морозец по непонятной причине принялся щипать за носы и щеки каждого, кто с восторгом и удивлением просовывал головы в форточки, а то и между оконных створок, то всякое применение силы к захрясшим дверям могло их серьезно повредить. Кончилось все это тем, что где-то за час до завтрака в окне второго этажа дома наставников с припасенной для какой-то надобности крепкой деревянной лопатой появился Юайс. Осмотревшись, он спрыгнул в глубокий сугроб, проломив при этом ледяной наст, и поочередно освободил двери дома мастеров, дома наставников, проездные ворота, а потом и двери дома учеников. Правда, надо заметить, что уже проездные ворота он освобождал не в одиночестве, что было бы довольно непросто, поскольку они находились в некотором углублении, всякий путник, заходя в Стебли, должен был следовать в крепостной двор, поднимаясь почти на ярус, но Домхан, Уинер, Слат и прочие – не заставили себя ждать. Но самым удивительным было то, что, как оказалось, подобно Юайсу свои жилища еще затемно покинули Оноир и Крана, но вместо того, чтобы заняться расчисткой входа в трапезную, кажется, проникли в нее тоже через окно. Во всяком случае, когда мастера расчистили в нее вход, то детвора, отправившись на завтрак, обнаружила, что никакие природные напасти оказались не в состоянии сорвать назначенный прием пищи. Зато сразу после завтрака, а, если быть точнее, еще во время него – в трапезной появился Гантанас и объявил, что в связи со снежным катаклизмом первый урок отменяется, но каждый из учеников сможет с лопатой в руках заработать зачет по силовым упражнениям, поскольку присматривать за их усердием станет сама Пайсина.

Неразлучная троица поспешила проглотить завтрак, и, хотя Хила, стоявшая в дверях трапезной, каждому советовала сделать перед расчисткой снега хотя бы получасовой перерыв, тут же побежала к мастерской Уинера, где уже были выставлены не менее полусотни или чуть меньше лопат, поскольку и мастера, и наставники, и охранники уже вовсю проделывали в сугробах ходы, переулки и даже улицы.

– Ничего они не понимают, – надула губы, завязывая шею шарфом, Дина. – Ну кто же так чистит? Посмотрите, какой восхитительный сугроб! В нем ведь можно было прокопать самые настоящие лабиринты!

– Зачем? – поинтересовалась Йора, пробираясь за подругами через снежные завалы к конюшне, возле которой, кажется, отбрасывала снег Капалла.

– Ну ты что? – с недоумением обернулась Дина. – Не знаешь, для чего делаются лабиринты? Чтобы блудить, конечно!

– Блудить? – удивилась Йора. – А как это?

– Она имела в виду – бродить, распутывать, запоминать и находить дорогу, играть в прятки, в догонялки и всячески развлекаться, – со смехом обернулась Гаота.

– Ну да, – пожала плечами Дина. – А я что сказала?

– Привет, – поздоровался с девчонками, выбравшимися из сугроба, староста второго потока Блас. Да уж, перепутать его с Капаллой было немудрено. Блас, конечно, был куда как шире в плечах хозяйки всех крепостных лошадей, но имел почти такие же длинные волосы, да и снег, хотя и застывал на морозе и даже одевался коркой, под ней оставался липким и облепил старосту со всех сторон.

– Ты даже на завтрак не ходил? – удивилась Гаота. – А где Капалла?

– А вы разве не знаете? – удивился в ответ Блас. – Капалла уже третью ночь в конюшне ночует. Ласточка же должна жеребенком разродиться. А позавтракать я еще успею. Все равно Крана всякий раз отмечает, кто был в трапезной, а кто не был, и оставляет еду.

Девчонки с изрядной долей стыда переглянулись и тут же принялись за работу, хотя вход в конюшню Блас наполовину уже успел расчистить. Как они могли забыть про Ласточку? Еще ведь и досадовали на Грана, что украл у Капаллы Ветерка, что конь-красавец не увидит собственного жеребенка, пусть даже Капалла и улыбалась с грустью, что у лошадей все совсем не так, как у людей. Но ведь самое главное было в том, что с того самого страшного дня Капалла осталась без помощницы, а они видели, какие на улице сугробы, и все равно пошли в трапезную. Кстати, а ведь Сионы там тоже не было!

– А где Сиона? – спросила Гаота у Бласа, как будто один староста точно должен был знать о местонахождении другого.