Сергей Малицкий - Правила колдовства [СИ litres]

– Похоже, вы все проспали, – понял Блас. – Они вместе с Габом еще перед завтраком пошли спасать Орианта. Старик же в своем домике ночевал, в лесу. Сиона, Фаола, Яран, Джор и Тис. Все четверо пришли к нам с Яраном в комнату, мы оделись и спустились со второго этажа. Как раз и Габ выбрался из дома мастеров, а лопаты у него были. Ну, я остался здесь, потому что… Потому что понимаю зверей, и здесь я нужнее, а они открыли Орлиные ворота и сейчас, думаю, пробиваются к Сторожевой башне.

– Вот ведь, – с досадой прикусила губу Дина. – Лабиринты… Чтоб мне провалиться!

– Лабиринты тоже неплохо, – приободрила подругу Йора.

– И все-таки мы слегка оплошали, – пробормотала Гаота, вонзая лопату в замерзший снег.

– Не то слово, – покачала головой Дина.

– Мы еще исправимся, – пообещала Йора, отгребая в сторону куски наста.

Не прошло и пяти минут, как ворота наконец поддались их усилиям, они потянули на себя створку и оказались внутри, правда, сначала запутались в войлочном пологе, а когда выбрались из-за него, то услышали строгий голос Капаллы:

– Кто там? Надеюсь, Блас, Гаота, Йора и Дина? Прежде чем подходить, прикройте дверь, запахните полог и снимите верхнюю одежду. Только мне не хватало, чтобы вы заморозили жеребенка!

Пожалуй, еще никогда Гаота не сбрасывала верхнюю одежду так быстро, и все же Дина всех опередила. Когда подруги вместе с Бласом подбежали к Капалле, которая находилась в самом дальнем стойле, Дина уже была там. Она сидела на соломенной подстилке и осторожно гладила, стоявшего на подрагивающих ногах смешного жеребенка темно-коричневого окраса с лучистым белым пятном на лбу. Рядом стояла Ласточка и как будто с беспокойством ощупывала губами новорожденное создание.

– Он уже стоит! – подняла зареванное лицо Дина, и Гаота тут только поняла, что и она тоже плачет.

– Вот мы дуры, – захлюпала носом Йора. – Чуть что – в слезы.

– С ним все в порядке? – спросила Гаота у Капаллы, размазывая слезы по щекам.

– Во-первых, не с ним, а с ней, – пробормотал Блас, осмотрев маленькую лошадку, а потом принявшись осматривать и саму Ласточку. – Во-вторых, она родилась, как я вижу, еще поздним вечером, и, кажется, уже немного пришла в себя. К тому же уже и поела.

– Точно так, – улыбнулась Капалла. – И мама ее тоже пришла в себя. Хотя у нее это первый ребенок.

– И последний? – спросила Йора. – Ведь Ветерка уже нет. Или он есть, но где-то не здесь. Далеко. И не вернется. Ведь так?

– Скорее всего, – кивнула Капалла. – Но это ничего не значит. Ведь и женщины рожают детей не всегда от одного и того же отца.

– А если… лошадь любит только одного жеребца? – покосилась на Бланса Дина.

– Что скажешь, Бланс? – спросила с улыбкой Капалла. – Ты же чувствуешь, о чем думают звери?

– Что чувствуют звери, – поправил Капаллу Бланс. – Они не думают. Нет, возможно, что магические звери и думают как люди, мне они пока не попадались, а звери чувствуют. Я, правда, не знаю, можно ли назвать то, что они испытывают, любовью. Вот то, что испытывает сейчас Ласточка по отношению к этому жеребенку, это скорее привязанность. И одновременно и благодарность, что ей помогли, и страх за это существо, и беспокойство, что мы ввалились сюда толпой.

– А наш Брайдик тоже не думает? – поинтересовалась Йора.

– Ваш Брайдик особый случай, – улыбнулся Бланс. – Не знаю, думает ли он, но чувствует он… очень сложно.

– Ну что? – окинула взглядом всех четверых Капалла. – Как назовем эту девочку?

– Звездочка! – выдохнули разом все четверо.

В крепостном дворе между тем кипела работа. Ни одна лопата не оказалась лишней. Конечно, лабиринтом назвать расчищенные пути было нельзя, но всякая дорожка – что от дома учеников к библиотеке, что от дома учителей к трапезной, что от Орлиных ворот к главным – не только становилась достаточной, чтобы двое учеников разошлись на ней, не задевая друг друга, но и ее бортики поднимались на такую высоту, что еще пара снегопадов обещали сделать путешествие по снежным тоннелям таинственным и опасным.

– Однако хорошо бы было, если бы ты, Дина, могла не только замораживать воду, но и растапливать лед, – заметила Йора, определив, где рабочих рук меньше всего и направляясь к водяной башне, где трудился один Уинер, хотя снег летел от него во все стороны.

– Я еще точно не знаю, что я могу, – призналась Дина, нацеливаясь на то, чтобы подправить стенку дорожки. – Но мне отчего-то кажется, что после такого «растапливания» меня саму надо будет растапливать. Тут же никаких сил не хватит!

– Нет, вы только посмотрите! – засмеялась Гаота.

На снежном бруствере недалеко от Уинера сидел Брайдик и наблюдал, как прямо перед ним снег словно сам собой поднимается и укладывается ему под лапы. При каждой следующей порции снега Брайдик раздраженно шипел, мотал головой, стряхивая с нее снег, но никуда не уходил.

– Помощь подоспела? – вытер пот со лба Уинер, показавшись из снежной траншеи. – Поздновато вы что-то. До Водяной башни всего-то осталось десять шагов. Мы с Брайдиком почти управились.

– Глойна! – позвала невидимку Гаота. – Почему твоя одежда становится невидимой, я уже кажется поняла. Но почему я не вижу твою лопату? И отчего же ты так стараешься? К ослику пробиваешься? На холоде нельзя потеть. Можно простудиться!

– Ага! – словно неоткуда появилась маленькая и действительно взмокшая девчонка. – Всем до всех есть дело. Даже Орианта целый отряд откапывает, Гантанас туда послал еще в помощь Джая и Флича, а про ослика помним только мы с Уинером. А ты знаешь, что если ослику один раз дать морковку, то он потом ждет ее каждый день?

– А ты знаешь, что в конюшне Капаллы вчера вечером лошадь Ласточка родила лошадку Звездочку? – как бы между прочим поинтересовалась Дина, подхватывая кота.

– Да вы что? – вытаращила глаза Глойна.

– И мы ее уже гладили! – заметила Йора.

– Уинер? – восторженно посмотрела на мастера Глойна.

– Беги уж, – хмыкнул Уинер, глядя вслед девчонке, которая припустила напрямик через сугробы к конюшне, наверное от излишнего усердия то исчезая, то появляясь вновь. – Беда с этими детишками. Но и радость одновременно.

– Да ну? – удивилась Гаота, поскольку увидеть улыбку на лице мастера было почти невозможным, а уж добрые слова о детях в его устах можно было отнести лишь на счет какого-то коварного волшебства, но Уинер вдруг повернулся к входу в крепость, прищурился, а вслед за этим медленно потянул с лысой головы треух, вытирая при этом им лоб и лицо:

– Твою же мать, только этой змеи нам не хватало…

Из проездного двора поднималась, ведя небольшую снокскую лошадку под уздцы, высокая женщина. Впрочем, определить, что это была женщина троица не могла и доверилась Уинеру, но скорее всего так оно и было. Во всяком случае, полушубок с капюшоном на незнакомке был скорее женский, а уж когда она увидела спешащих к ней Гантанаса и Брайдема и скинула капюшон на плечи, сомнений и вовсе не осталось – это была женщина. Кажется, она была в годах, но в тех годах, которых не обращаются в старость, а ограничиваются возрастом, чего бы это ни касалось, закалки металла, хранения лучших вин или выпадения в осадок вездесущей мути.