Шеннон Мессенджер - Эверблейз

— Я и не думаю, — сказала ей Софи.

Хотя это было не так. Чуть-чуть.

Эделайн всегда была хрупкой, едва удерживая себя, когда она боролась со своим горем. Софи не хотела быть той, из-за кого, она развалится на части.

— Теперь я сильнее, — прошептала Эделайн. — В следующий раз, надеюсь, ты доверишься мне.

В следующий раз.

Слова повисли в воздухе, когда Эделайн покинула ее.

Пока мятежники на свободе, всегда будет следующий раз.

Той ночью Софи снилось, что ее загнали в угол огры. Они облизывали серые, заостренные зубы, обещая, что она никогда не будет в безопасности, когда их когтистые, толстые пальцы тянулись к ее горлу. Она проснулась, крича и сжимая Эллу, когда Сандор ворвался в ее комнату с мечом наготове.

— Я в порядке, — сказала она ему, опускаясь обратно на кровать. Она смотрела на потолок несколько минут прежде, чем откинула одеяло и направилась к двери.

— Что ты делаешь? — спросил Сандор, следуя за ней вниз по лестнице.

— Я не могу оставаться там и ворочаться всю ночь, — прошептала она, надеясь, что не разбудила Эделайн.

Дверь в спальню Грэйди и Эделайн была приоткрыта, и когда Софи посмотрела через щель, она увидела, что Эделайн свернулась калачиком под одеялом.

Место Грэйди все еще пустовало.

Она знала, если Эделайн не волновалась по поводу него, она тоже не должна была волноваться. Но она не могла стряхнуть крутящее чувство в ее животе, когда прошла по коридору и проскользнула в старую спальню Джоли.

Мягким щелчком пальцев Софи заставила нежные хрустальные люстры светиться, подошла к туалетному столику Джоли и принялась за работу, выдвигая ящики. Она нашла больше косметики, чем любая девочка могла вымазать за две жизни, дюжину расчесок разных форм и размеров, и огромную коллекцию эликсиров из «Хлебни и Рыгни» с названиями, как Волосы Вороного Крыла и Сыворотка Янтарных Глаз. Но ничто не дало ей ни малейшего намека на связь Джоли с Черным Лебедем.

Шкаф был так же бесполезен. Полки с обувью. Сумочки всех форм и размеров. Ряд за рядом вычурные платья. Биана была бы в абсолютном девчачьем рае. Но одежда действительно не привлекала Софи. Ее «стиль» был — как можно меньше внимания к себе.

— Как насчет этих? — спросил Сандор, указывая на два маленьких серебряных сундука на верхней полке.

Софи осмотрела их за несколько недель до этого, когда она увидела Джоли в первый раз в воспоминаниях Прентиса. Но она торопилась в тот момент, таким образом, вероятно, нужно было осмотреть их повторно.

Первый сундук был полон старых игрушек, кукол, засушенных цветов и всех видов других вещей, за которыми, вероятно, стояли душещипательные истории, но это в действительности было просто кучей старого хлама. Другой сундук был наполнен письмами.

Жених Джоли, Брант, посылал ей сотни любовных писем, пока она жила в элитных башнях на последних уровнях обучения в Ложносвете, объявляя много раз, как сильно он волновался по поводу нее, скучал по ней и не знал, что делать без нее. Когда она читала эти письма, то будто подслушивала личный разговор… очень нежный разговор. Но Софи просмотрела каждое письмо, на всякий случай, если там было что-то важное.

— Что ты делаешь? — спросил Грэйди из дверного проема, заставляя ее подпрыгнуть и уронить все письма.

— Прости, — сказал он, садясь на корточки, чтобы помочь ей собрать их. — Не хотел тебя пугать.

У него под глазами залегли тени, а светлые волосы затвердели от песка. Но улыбка на сто процентов была улыбкой Грэйди.

— Я рада, что ты дома, — прошептала она, с силой обнимая его.

— Да, я тоже. Гномьи пещеры — не самое мое любимое место для посещения. — Так, что происходит у тебя? Больше кошмаров?

— Что-то вроде того.

Она рассказала ему о трекере, следах и беспокойстве Сандора об ограх, ненавидя, как Грэйди напрягся к концу ее рассказа.

Все, что он сказал, это:

— Кажется, у тебя был странный день. И я вижу, почему ты не смогла спать. Но что ты делаешь здесь? — Он просмотрел на одно из писем. — Это от Бранта?

— Любовные письма, — согласилась Софи.

Грэйди прочел вслух.

— «Ты — искра, огонь, пламя, которые никогда не умирают. Красота и чудо века пылающих небес». Это действительно сочно.

Он улыбнулся, и Софи попыталась присоединиться к нему, но она не могла перестать думать о травмированном, испещренном шрамами лице Бранта. Он застрял в огне с Джоли… и даже при том, что он спасся, его горе и вина от неспособности спасти ее уничтожили его больше, чем огонь.

Грэйди откашлялся, когда вернул ей письма.

— Значит, вот что заставило тебя захотеть встать посреди ночи и прочитать связку клейких любовных писем? Мальчик вдохновил на это?

— Нет! — сказала Софи, вероятно слишком быстро. — Я просто… хотела узнать Джоли… и Бранте, — добавила она, указав на письма.

Грэйди нахмурился и открыл рот, чтобы что-то сказать. Потом покачал головой.

— Что?

— Ничего. Уже поздно. Поговорим утром.

— Э, ты знаешь, что теперь я представляю себе биллион разных ужасных вещей, верно?

Он вздохнул, провел руками по лицу, прежде чем произнес:

— Отлично. Я знаю, каким ярким может быть твое воображение. Но это твой выбор… и Эделайн, и я поддержу вас на все сто процентов, независимо от того, что ты решишь.

— Ладно, — сказала Софи медленно. — Так..?

Грэйди прикусил губу и повернулся, чтобы посмотреть на фотографии в рамках на столе Джоли.

— Я хотел бы подать прошение Совету и попросить разрешения, чтобы ты вылечила Бранта.

Софи знала, Грэйди надеялся от нее услышать, что ей нужно было сказать, что она хотела сказать.

Но она не могла заставить себя произнести эти слова.

— Думаю, самое время нам обоим пойти спать, — произнес Грэйди спустя бесконечно тянущееся молчание. — Мы можем продолжить этот разговор утром… или когда ты будешь готова, не важно, как долго это бы длилось.

Софи попыталась кивнуть.

Ни один из них не произнес ни слова, пока они поднимались по лестнице к ее спальне. Но как только Грэйди уложил ее в постель, он прошептал:

— Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что… и Эделайн тоже. Ты это знаешь, верно?

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она в ответ.

Она знала, что он имел в виду под каждым словом. Но ее ладони по-прежнему были мокрыми, а сердце еще бешено билось. Когда Грэйди оставил ее одну, она зарылась головой в подушку, чувствуя, словно все кружилось слишком быстро.

Исцеление Бранта изначально было ее идеей… и если бы она сумела спасти его из расколотого беспорядка, в котором он оказался, это было бы по-настоящему невероятно.

Но в этом утверждении было одно слово, которое пугало гораздо сильнее, чем остальные. Одно слово, которое еще долго эхом отдавалось в ее сознании после того, как взошло солнце и исчезла темнота, положив начало новому дню.