Дебора Хьюитт - Полуночник [litres]

Голос Кроули сорвался, и он помолчал, собираясь с силами.

– Я до сих пор не понимаю, – хладнокровно продолжил он, – почему он так страстно ее ненавидит. То ли он и вправду верит, что она хитростью завлекла его в любовные сети, то ли не может простить, что она выказала преступную «слабость», позволив Марианне убить себя, и тем самым бросила его одного. Возможно, в голове его смешались обе причины.

Алиса задумалась над его словами, и несколько минут они провели в полной тишине.

– Но Стервятники, – медленно проговорила она, – появились еще на заре христианства, задолго до резни, устроенной Марианной. И ненависть Стервятников к вяки проистекала из их религиозных верований… Хотя вот этого я как раз и не понимаю. Любая религия порицает убийства. Как же тогда…

– Они верят, что вершат правосудие. Их бог – справедливость, а вяки – исчадия ада, чье существование – богохульство. Знаешь, в семнадцатом веке был некий Мэтью Хопкинс, охотник на ведьм. Он был пуританином до мозга костей и глубоко верующим человеком. Таких людей, как мой отец, миллионы. Они всегда были, они всегда будут. Стервятники пережили не одно столетие. Не мой отец создал их. Это они создали его.

Алиса растерянно посмотрела на Кроули. Ее душил гнев, ее одолевала усталость. Она никак не могла взять в толк – предал он ее или нет. Пока было ясно только одно – в детстве ему пришло хлебнуть много горя.

– Но кем тогда прикажешь считать тебя самого? – осторожно спросила она. – Похоже, твой отец вполне к тебе благосклонен.

– Он находит меня полезным, вот и все, – ответил, немного замявшись, Кроули. – Еще ребенком я научился уживаться с ним, приноравливаться к его приступам злобы. Ну, а когда вырос, начал воспринимать их как само собой разумеющееся. Но я понятия не имею , как он ко мне относится: как к сыну или как к прилежному работнику?

Его необычная горячность удивила и даже, как ни странно, успокоила Алису. Если Кроули и был предателем, то предателем довольно своеобразным.

– Подвал, – внезапно вспомнила она. – Ты сказал, что провел в нем все детство, да?

– Да. Это было самое безопасное место в доме.

– Но… в тебе течет кровь Пеллервойнена. Ты же мог сбежать, просто отперев…

– Я и сбежал. И впервые оказался в Грачевнике. Но он вернул меня обратно.

– Как?

Кроули только дернул плечами.

– Стервятники держали в заточении нескольких вяки. Отец вынудил одного из них провести его через Арку и притащил меня домой.

– Он долго пробыл в Грачевнике?

Кроули горько усмехнулся:

– Да, я знаю, о чем ты подумала. Иной раз я и сам размышлял, не тронулся ли отец умом, посетив Грачевник. Но – нет. Безумство отца вызвало смерть моей матери. Кроме того, отец никогда не возвращался в наш город. Тот же самый осел, который в первый и последний раз сопроводил в Грачевник отца, запечатал по его приказу все двери в нашем доме, чтобы я навсегда забыл дорогу в обитель вяки. – Кроули вздохнул. – По счастью, кровь Пеллервойнена, которую я унаследовал от матери, оказалась сильнее. Ни Саша, ни ты, даже несмотря на твой ключ-костяк, не сумели открыть дверь чулана. Для меня же она всегда являлась распахнутым настежь порталом. И отец ничего не мог с этим поделать. И когда я отправился в Грачевник во второй раз, я очутился в гостиной Йозефа Скалы. Представь его удивление, когда перед ним возник маленький шестилетний заморыш, перепачканный подвальной грязью.

– Ты оказался прямо в доме Йозефа? – удивилась Алиса. – Минуя Арку?

– Иногда такое случается. Когда над тобой нависает смертельная опасность или жизнь берет за горло, наследие проявляется с сокрушительной силой.

Алиса кивнула. Сильный испуг или вспышка исступленной ярости всегда приводили к тому, что в ней пробуждалось наследие Миэликки.

– И что было потом?

– Йозеф не хотел меня отпускать. – Лицо Кроули страдальчески искривилось. – Но я испугался. Я знал, что отец обязательно придет за мной, и вернулся. Затем я долгие годы постоянно наведывался к Йозефу и его жене, хотя подолгу и не засиживался, чтобы не возбудить у отца подозрений.

– Должно быть, тебе было страшно одиноко.

– Нет, я никогда не был одинок, – отрубил он.

Алиса недоуменно взглянула на него, но он отвернулся.

– И ты до сих пор живешь с отцом? Мечешься между домом и Корэм-хаусом?

– Само собой, нет, – тоскливо расхохотался Кроули. – Из Грачевника я всегда возвращаюсь сюда, к Сильвии. Я покинул отцовский дом, когда мне исполнилось двадцать.

– Но как ты можешь находиться с ним в одной комнате? – Алиса недоверчиво поджала губы.

– Что делать – приходится. – На этот раз он не стал прятать глаза. – Я убедил его, что ненавижу свое наследие. И он дозволяет мне жить в Грачевнике, полагая меня идеальным двойным агентом. Ты не поверишь, но я каждый день хожу по острию такого ножа… – Кроули сбился и глубоко вдохнул, унимая волнение. – Я наворотил ему столько лжи, что запутался сам. И все же он ни разу не усомнился в моей преданности. По-своему он мне полностью доверяет. Полагается на меня. Что, конечно, лишний раз убеждает в его сумасшествии. В то же время, если он настаивает, чтобы я работал с ним рука об руку, с какой стати мне отказываться? Ведь это открывает передо мной бездну возможностей помогать таким, как я, таким, как моя мама… Я ведь вытащил вас из подвала, верно? Ты пойми… – умоляющим голосом пробормотал он, – я помог Саше и Джуду, многим другим… Когда люди попадали в трудное положение, я никогда не бросал их в беде: я давал им работу, дом… Как тебе… Все эти годы я пытался исправить зло, причиненное моим отцом.

– Каким образом? Возомнив себя Ангелом справедливости?

– Нет. Я просто пытался помочь. Заботился о тех, кому требовалась забота.

– И поэтому ты помог мне отыскать полуночника Джен? Чтобы насолить Стервятникам и уравнять силы? Или… – Алиса вдруг вспомнила то постыдное чувство вины, охватившее ее, когда она притронулась к его нити. – Или ты пускаешь мне пыль в глаза, а в душе вынашиваешь собственные гнусные планы, а?

– Я только… только хотел… – Он побледнел, задышал взволнованно и часто и потупил взор. – …Чтобы все наладилось. Но я не могу свергнуть власть Стервятников. Я один. А один в поле не воин.

У Алисы стеснило грудь. Гнев ее иссяк. Как же беспросветна его злосчастная жизнь: вечный обман и ложное понимание своего долга.

– Ну а Вин? Он ведь все знает, – тихо произнесла она. – Он видел тебя в доме моих родителей. Он ранил тебя, когда ты спасал их. Он ведь знает, что ты играешь против Стервятников. Но он до сих пор ничего не рассказал твоему отцу…

– А что он может рассказать? Что чуть не зарезал его родного сына? – усмехнулся Кроули. – Отец считает вяки порождением дьявола, а Вин для него – жалкий никчемный таракан. Пока Вин не добудет неопровержимые доказательства моей вины, он ни за что не выставит себя на посмешище. Да и кроме того… – помрачнел Кроули, – у нас с Вином довольно сложные… отношения.