Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 3

— Кальт, что это за здание?

— Ткацкая фабрика.

…А сама она ходила по этажам и убивала тех, кто попадался ей на пути.

— Кальт, ее надо остановить! Почему мы не можем прорваться внутрь?!

— Часть высвобождаемой силы каждый раз посылается на поддержку заклинания. Наши же атаки приходятся не на нее, а на ее приятеля. Его мы будем убивать еще долго.

— Вампир?

— Нет, какая-то болотная нежить, почти не восприимчивая к магии. Но дело не в этом. Его надо убить аккуратно, потому что они связаны. Ты ведь не хочешь, чтобы она тоже погибла?

— Нет.

— Вот и хорошо, — произнес Ланс Коэн. Его туфли шуршали по щебню. Вид у него был — мрачнее мертвого. — Рик, тебе лучше уйти отсюда.

— Коэн… Коэн, это было подло. По отношению к ней. Я…

— Нет. Я не даю на это разрешения.

— А я его и не спрашиваю. Только вот мои действия вы предвидите еще до того, как я сам подумаю о них, — огрызнулся я. — Почему же вы не смогли предугадать это?

Коэн долго смотрел на меня.

— А ты не знаешь?

— Нет.

— И я тоже не знаю, Рик.

Я стал понемногу отступать.

— Рик, я сказал нет.

— Коэн, сколько там человек?

— Тридцать ше… Тридцать пять. Рик, я запрещаю. Ты не должен, эти люди…

— Дело не в людях, Коэн, — я сделал еще один шаг назад. — Дело в ней. Это же мы с ней сделали. Теперь, если она их убьет, виноваты будем все мы. Но только она никогда не простит себе этого.

— Рик, стой! — воскликнул Ланс Коэн. Он вдруг понял, что я всерьез решил пойти туда, и глаза его на секунду полыхнули гневом.

— Простите… — прошептал я — и рухнул в Поток.

Подайте на меня рапорт о неподчинении старшему по званию. Через несколько часов он будет лежать у вас же на столе.

Последним, что я видел на поверхности, было лицо Кальта — все понявшего, но решившего не вмешиваться… не мешать мне.

Спасибо.

Поток был холодный и звенящий, словно сделанный из осеннего льда колокольчик. Я зашел так глубоко, как только смог, и отправился в обход здания.

Его кирпичи складывали руки, верящие в будущее. Сюда приходили люди, надеявшиеся на другую, лучшую жизнь, которая вот-вот наступит — обязательно наступит, надо только потерпеть. Многих из них сейчас уже нет на свете. Люди ушли — но стены еще долго помнили их голоса. Потом забыли и они. Потому что пришли другие люди. Во что они верят? На что наедятся? Иногда мне кажется, что в этих людях нет ничего, что способно верить и надеяться, — и поэтому они в конце концов будут счастливее всех остальных.

Я иду на огромный риск ради этих людей.

Тоже мне, к каждой бочке затычка. Там, за моей спиной, осталось три могущественных мага, а вскоре, вероятно, прибудут и остальные. А я вот иду геройствовать. Меня тошнит от самого себя, но я все равно иду. Кто-нибудь, объясните мне, почему? Почему с тех пор, как я открыл в себе силу, я стал взваливать на свои плечи все, что только попадалось под руку, — и все время говорил, что мне мало?

Я глупец, а глупцы любят геройствовать. Особенно глупцы, наделенные сверхчеловеческой силой. Даже странно, что я об этом задумался: вдруг я наконец-то решился взялся за ум? Интересно: к чему бы это? Может, к дождю?.. Ладно, хуже мне уже не будет. Нет, будет, конечно, но не сейчас.

Я никому не доверяю. Я считаю своими друзьями Кальта, Гина, Слава и Коэна. Я уважаю Изабеллу, мне нравится Тарья. Я по-своему привязан к Нику и хочу позаботиться о его судьбе. За Хельгу, Лая, Колена, Ису и даже за эту странную влюбленную парочку — Немезиса и Незис — я перегрызу глотку любому. Но никому из них я не признаюсь в том, кто я на самом деле.

И почему всегда одно и то же?

Наверное, мне всегда хотелось оставить след. Какой-нибудь прочный, хороший след в этом мире… Но ведь ходивший по воде Мессия из далекого другого мира, о котором мне когда-то рассказывал Колен, не больно-то старался оставлять на ней следы. Его следы были совсем другого рода… К тому же, он, в отличие от меня, был недопустимо, невыносимо великим человеком. Интересно, ему поверили бы, если бы он, смущаясь и путаясь в словах, сказал, что все еще способен чувствовать боль?..

Я слишком много на себя беру. Я поплачусь за это. Чувствую, знаю, что поплачусь… Но поступать как-то иначе я не могу. Не хочу. И не буду. Я готов. Что бы ни ждало меня там, впереди, — я готов.

Иногда мне кажется, что я больше не имею к себе никакого отношения. Наверное, это сила начинает сводить меня с ума… Хотя, я же никогда раньше не мыслил так безупречно, как сейчас. Не стоит, конечно, утверждать, что ты не сумасшедший. Это обычно вызывает подозрения. Не лучше ли сказать, что сегодня ты не более безумен, чем обычно? Так значит, вперед!

Из Потока я проглядел здание и заметил две красноватые точки. Одну неподвижную. Одну движущуюся. Первой будет та, что не движется.

Болотная тварь удивилась, увидев меня рядом с собой. Я только положил ей руку на горло и тихо потребовал:

— Позови сюда свою хозяйку.

— Неее — просипела она.

Как хочешь. Я найду ее сам.

Интересно, сколько заклинание продержится без нежити? В моих интересах, чтобы оно продержалось подольше.

Я застал девушку над очередной жертвой. Жертвой была средних лет женщина, ровненькая со всех сторон и в общей сложности напоминающая затянутую в ткань гусеницу. Крашеные в рыжий волосы под заколочками, апельсиновые щеки. Отвратительное зрелище. Но именно ей я сейчас спасу жизнь.

— В этом нет необходимости, — сказал я, привалившись к косяку.

Девушка обернулась — взметнулись кудряшки, выбившиеся из ее кос. Дрогнули ресницы… Ресницы, которые я целовал тысячи раз. Во взгляде глаз — этих глаз, на радужке которых я знал каждую черточку, каждое пятнышко, — читались преданность и отчаяние. В руке Милены судорожно плясала искрящаяся золотая плеть.

Она не стала спрашивать, как я проник сюда. Она вообще посчитала, что можно обойтись без выяснения отношений. Резко развернувшись, она атаковала, красиво и молниеносно. Это был целый букет заклинаний, припасенный специально для такого случая. Я увернулся из-под удара, даже не вынимая из карманов рук — но, если бы я не стал уворачиваться, эта атака размазала бы меня по стенам. Милена была настроена серьезно.

— В этом тоже нет необходимости, — сказал я.

Она отпрянула, на секунду задумалась, а потом стала понемногу соскребать с меня мою маскировку. Тишину нарушали только всхлипывания «гусеницы», ползающей где-то на полу, пока Милена не спросила:

— Рик… Это ведь ты, Рик?

Я улыбнулся ей.

— Имя мне Тьма.

И она, словно что-то вдруг вспомнив, выпрямилась, расслабилась, опустила плеть. На ее губах даже промелькнул призрак улыбки — какое облегчение, больше не надо убивать, больше не надо никого убивать… Интересно, а она сама попала к Предтечам и Коэн решил этим воспользоваться, чтобы выследить их, или это он подтолкнул ее к ним?