Полина Громова - Смеющаяся Тьма. Книга 3

— Нам нужно уходить отсюда.

Милена, кривовато улыбаясь, кивнула, выпустила плеть из руки, подалась вперед — и внезапно прижалась ко мне всем телом и разрыдалась.

— Рик… Рик, это ты… Я так и знала, что это ты… Я никому… Никому про вас не говорила… про тебя… Ты… Я… Я просто верила… знала… Ты… Это с самого начала был ты!..

Я гладил ее по спине, не надеясь, впрочем, успокоить. Девушка, почти ребенок. Светлая сверхвысшей категории. Она подняла на меня залитые слезами и наполненные счастьем глаза и прошептала:

— Я с самого начала знала, что это ты. Тебе совсем не нужно было притворяться им. Ты мог быть собой… Хотя бы со мной… — она выдавила из себя улыбку — и добавила: — Господин.

И тут я понял: Милена была уверена в том, что светлого мага Рика больше не существует. Темный Мессия пришел на землю благодаря стараниям Предтечей и занял его тело. Рик мертв, да здравствует Мессия. Забавно — но да будет так. Хотя, мне жаль того светлого. Я неплохо знал его…

— Нам нужно уходить отсюда, — повторил я.

Она кивнула, отстранилась от меня, растерла по щекам слезы и всем своим видом выразила готовность следовать за мной. Куда угодно.

Я взял ее за руку и повел.

Мы вошли в Поток, но я, не рассчитав силы, погрузился слишком глубоко, и уже через несколько шагов услышал голос Милены позади себя:

— Мне… Трудно… Дышать… Здесь…

Ладно. Поднимемся повыше.

— Благодарю… Господин.

Я стиснул зубы — меня отчетливо коробило, когда она так меня называла. Но я все же стерпел. К тому же, мне ее все равно не разубедить. По крайней мере, сейчас.

Мы вышли из потока во Дворце темных магов. Почему я выбрал это место? Не знаю: может быть, оно показалось мне наименее предсказуемым или же это был прилив ностальгии.

Мы стояли за кулисами. Я отодвинул занавес и выглянул в зал. Там было темно и безлюдно, пахло пылью. Разрисованный мистическими символами пол был заставлен ровными рядами кресел, портьеры и занавес висели неподвижно. С легкой укоризной смотрели на нас прикрепленные над сценой гипсовые амурчики.

Я оглянулся на Милену. Не помню, что я хотел сказать ей, — наверное, что-нибудь успокаивающее и ободряющее. Но она меня опередила.

— Как хорошо, что ты выбрал это место! — сказала она. — Скоро здесь будут все, кто верен Тьме.

Немудрено, что я тут же забыл, что хотел сказать: сердце мое рухнуло в пропасть. Все. Теперь происходящее не имеет ко мне никакого отношения. Предтечи вот-вот соберутся здесь. Если они и в самом деле считают меня Мессией, если они и в самом деле верят в мое всемогущество, их не испугают маги из особого отряда Стражи, которые тоже, как я думаю, вскоре будут здесь. Но вот что будет потом? А потом… Да какое мне до этого дело? Я отправлюсь домой и приму душ, а после сдам Коэну все дела и исчезну с рубежа. Греться на горячем пляже. Где-нибудь в другом мире. Не поминайте лихом. Надоело.

Зал понемногу наполнялся звуками. Предтечи — темные и светлые маги, нежить и обыкновенные люди — жужжали, как растревоженный пчелиный улей, и шум все нарастал. Сосредотачиваясь, я узнавал некоторые голоса.

Я стоял за кулисами и думал, что так же, наверное, чувствует себя актер перед выходом на сцену. Его задача на этот вечер заключается в том, чтобы остаться собой, но при этом сделать все, чтобы зал поверил, что он — это кто-то другой. А зал волнуется, ждет, и пока ожидание лишь подогревает его нетерпение. Здесь очень важно выбрать правильный момент, когда напряжение в зале будет максимальным, но никто еще не устанет ждать, не потеряет интереса к тому, что грядет…

Зря вы там волнуетесь. Я не выйду на сцену. Представление не состоится.

— Господин.

— Да, Милена?

— Все верные Тьме здесь за исключением Верховных Апостолов. Они будут с минуты на минуту.

Я кивнул. Верховные Апостолы — вот они как называются, значит.

— Милена, ответь мне.

— Да, Господин?

— Как тебе удалось выбрать такое удачное время сегодня?

Она зарделась. Точно так же она краснела, когда… когда… Да будь оно все проклято!

— Сегодня утром мне дорогу перебежал черный пудель. Я поняла, что пора.

Я кивнул. Вот так — все просто. Знаки. Предтечи пользовались приметами и знаками, которые читали на свой манер и принимали за указания от меня. Кто бы ни организовал эту секту, он все рассчитал правильно: раздраженное сознание может принять за знак все, что только попадется на глаза. Хоть черного пуделя, хоть открытую дверь, хоть сломанный цветок бессмертника. Предугадать, что именно тот или иной сектант примет за знак к действию, невозможно. А если у Предтечей большая агентура, не стоит беспокоиться о том, что одна-другая неделя обойдется без происшествий.

— Господин. Пора.

Нет, Милена. Еще рано. Еще не явились апостолы. Только после того, как они явятся, послышится этот звук…

Над крышей театра что-то хлопнуло, взорвалось — и Поток окаменел. По поверхности потянулись электрические нити, воздух вокруг замерцал и наполнился магией… Рано! Слишком рано! Апостолов в зале еще нет, а от их пешек не будет никакого проку! Что же это такое, Коэн, о чем ты думаешь? Ты же…

В зале поднялись крики. Пахнуло паленым. Я рванул занавес в сторону — и понял, что на мое представление пришли не те, кого я ожидал. И пришли они не полюбоваться на игру непрофессионального актера и даже не для того, чтобы развеять по ветру прах его верных, но наивных зрителей. Они пришли убить меня.

В мятущейся, бурлящей, словно похлебка в котле, толпе, где кто-то появлялся, кто-то исчезал, ничего нельзя было различить. Кто с кем, кто против кого? Что вообще происходит?

— Стойте…

Магия заполонила зал, пространство затянуло дымом, и дым этот, плотный и тяжелый, то и дело сотрясали заклинания и разноцветные огненные вспышки.

— Стойте!..

Толпу сворачивало, скручивало и снова рвало на куски. Кто-то яростно и озлобленно вскрикнул — и в воздухе остро и явственно пахнуло кровью…

— ОСТАНОВИТЕСЬ!.. Что вы делаете?.. Вы же…

Мой голос оборвался неожиданно даже для меня — что уж говорить о тех немногих, кто обратил на него внимания. Что же касается меня самого, то сначала куда-то за спину нырнул потолок, потом пальцы ощутили скользящий между них воздух, за который никак нельзя было ухватиться. С губ, стекая по подбородку, часто-часто закапала кровь. Потом черной вспышкой перед глазами возникла боль — но она потухла так же внезапно, как и появилась, и тогда — только тогда! — я увидел его перед собой.

— Прости, Рик.

Он все сделал правильно, я бы сам сделал так: сначала нанес удар, и только потом извинился. Вряд ли бы я позволил ему навредить себе… если бы заметил его раньше.

— Прости.

Ник выпустил рукоятку кинжала, всей длинной лезвия вошедшей в мою грудную клетку. Я почувствовал, что падаю, но падаю почему-то очень медленно: пол все никак, никак не наступает, хотя пора бы… Словно сама реальность подо мной вдруг утратила свою плотность или разошлась по шву.