Евгений Шепельский - Схватка

Конечно понимаю. Ты снова берешь меня на слабо, проверяешь. Уважение и приязнь ко мне у тебя будут длиться ровно до того момента, пока я не дам слабину. Потом я перестану тебя интересовать: все мои эмоциональные инвестиции в дочь Сандера рухнут.

— С того момента, как я стал архканцлером, дороги назад мне нет. Я лучше умру на своем посту, а еще лучше — выживу на своем посту и отыщу деньги на выплату дани Степи.

Слушай, Диос, слушай, и передай остальным — черта с два вы сломаете нового архканцлера!

— Ты отыщешь, серый волк, я… тебе верю.

— Двадцать пять тысяч.

— Тридцать!

Хм… Ну, пусть тридцать, только бы не пятьдесят.

— Тридцать. За три недели.

— Х-хо! Уговорил, серый волк! Я даю тебе три недели!

— Спасибо, Атли.

— Но как ты достанешь мне деньги?

— Увидишь.

— Ты ведь понимаешь, что будет с империей, если ты не уложишься в срок?

— Конечно.

— Но ты их все-таки достанешь.

— Истинная правда.

— Скажи мне — как!

— Увидишь.

Твердый кулачок ударил меня в плечо.

— Ты… интриган!

Угу. Придержу интригу до поры. Но я и правда знал, как добыть деньги — вернее, как попытаться их добыть. Как? Основываясь на знании истории Земли, разумеется. Старые идеи — самые лучшие.

Глава двенадцатая

«Ты можешь карать и миловать кого угодно. Кого угодно, запомни это, Торнхелл! Тебе неподвластен лишь Император. Даже ближайшего его родича, члена августейшей фамилии, ты вправе засудить, прознав о его измене интересам Санкструма…»

Слова Белека, сказанные в Выселках перед его смертью, некстати всплыли, когда я смотрел на Накрау Диоса. Камергер Варлойна покрылся потом от ушей до жабьих подбородков и напоминал липкую амфибию. Велик был искус поддаться своей власти и начать судебные дела против пары десятков мерзавцев, начиная с Диоса… И казнить кое-кого, конечно же, чтобы другим было неповадно, чтобы поняли, что служение стране — прежде всего, а своему карману — это после, после… Но власти у меня пока — с гулькин нос, да и потом — начни я карать, деньги уйдут из страны, да и стена власти, того, пошатнется, как бы меня не пришибла. Поэтому сейчас выбираем спокойную подковерную тактику, без резких выпадов.

— Нужны основные бухгалтерские книги Варлойна и Санкструма. Где они находятся?

Бухгалтерия и аудит, это скучные и нудные вещи, но вместе с тем — это опаснейшее оружие. Скучные бухгалтерские процедуры помогли усадить на скамью подсудимых самого Аля Капоне, не к ночи будь помянут… Я немного разбираюсь в аудите, хотя лучше бы, конечно, задействовать местного профессионала.

— Книги в ведении генерал-контролера финансов Лайдло Сегерра, ваша сиятельство!

— Очень хорошо. Передашь ему сегодня, чтобы он как можно быстрее вручил мне основную бухгалтерию по Варлойну и Санкструму вообще. Основную, ты понял?

— П-передам, ваше сиятельство, прошу прощения, сегодня же, сейчас же, как выйдем отсюда, передам! — Камергер мелко кланялся, не веря, что выйдет живым из сокровищницы. Атли разглядывала его с отвращением — она не любила и презирала слабых.

Передаст, как же. Чует мое сердце — все, абсолютно все в Варлойне и Санкструме мне придется начинать с чистого листа. Как бы не пришлось, все же, выпалывать корешки, чтобы начисто вспахать и засеять поле… Но я не хочу крови. Вот просто — не желаю. И если получится — постараюсь обойтись без нее. Есть, в конце концов, другие методы убеждения и наказания — например, высылка из страны, предание всеобщему позору…

— Когда ожидаются новые налоговые поступления сюда, в Варлойн? Где изначально скапливаются налоги?

— На казенном дворе, ваше сиятельство, рядом с чеканным двором! Расположены они в пределах Норатора, в западной его части! Туда свозят все деньги, да и золото и серебро, что удастся достать, но нынче время черного мора… Налогов, боюсь, не довезли! А когда поступать сюда будет — то ведает лишь господин его превосходительство Лайдло Сегерр! Завозят, обычно, как на казенном либо чеканном дворе скопится определенная сумма…

Угу. Лайдло Сегерр — главный по финансовым потокам Санкструма. Пообщаемся и с ним… А денег, конечно, можно не ждать: вокруг Норатора — чума и карантины. Причем чуму выпустила одна из фракций, и Таренкс Аджи, перед тем, как приказать вскрыть мне горло, проговорился — черным мором управляют, и находится он в ведении фракции Великих, чей лидер, Дремлин Крау, был убит Простыми.

«Нет. Нет-нет, Торнхелл, Дремлина Крау мы сегодня убили. Стоило больших трудов выманить его из Норатора…»

Таренкс Аджи был со мной откровенен… Да и почему бы не пооткровенничать перед человеком, которого собираешься предать смерти?

Простые выманили Крау и его людей под Норатор, использовав меня как приманку несколько дней назад. Сейчас в стане Великих, рискну предположить, хаос. Хорошо бы, Простые не убили тех из Великих, кто занимается управлением черным мором, иначе болезнь может выйти из-под контроля и опустошит всю страну…

Я прошел от одной стены до другой, глядя на слезящийся испарениями кирпич и разминая лицо пальцами.

— Торнхелл-Торнхелл… — вкрадчиво произнесла Атли. Она уже не жалела меня. Она, как и я, размышляла — каким образом его сиятельство архканцлер Санкструма выберется из выгребной ямы.

Я принял власть над Санкструмом в самое поганое время. Говоря откровенно, исход моего архканцлерства будет печальным, но только я не намерен опускать руки. Выбирался я из похожих дел в мире Земли… Но стоит признать — настолько хорошо еще не было.

Мы покинули разграбленную сокровищницу, тщательно заперли обе двери. Отобрав ключи у Диоса, я велел Алым опечатать передние двери, и лично приложил к вишневому сургучу большую архканцлерскую печать, захваченную с собой именно для этих целей. Ну, не совсем для этих — большая печать, как и нагрудный знак архканцлера, могла сгодится как оружие в случае, если кому-то возжаждется на меня напасть.

Так, шаг за шагом, без суеты и спешки, я приберу к рукам весь Варлойн. И Санкструм.

Если выживу, конечно.

Затем, сопровождаемые гвардейцами Шантрама, мы двинулись к ротонде. Дела на сегодня еще не закончены — и это, на минутку, только второй день моего пребывания у власти!

На одном из поворотов на подходах к ротонде мимо Алых проскользнула молодая женщина — вся в ворохе тяжелых кружевных платьев, шелков, струящихся лент и развивающихся светлых волос… Врезалась в меня, обдав сладкими ароматами, врезалась будто сослепу, не глядя, и упала с показушным, громким криком, покатилась к противоположной стене, показав стройные ноги в изящных башмачках и белых чулочках.

Сначала я обмер, в мозгу пронеслись картины камикадзе, убийц-фанатиков, что прорывают кордоны охраны и кидаются с ножиком на жертву, зная, что и сами потом умрут. Затем пришло понимание: я — жертва очередной провокации. Дамочка катилась слишком картинно. Это как в голливудском кино: там актеры отлетают даже от банальной пистолетной пули — так велят режиссеры для пущего вау-эффекта. Осмелюсь предположить: дамочка проделала схожий трюк по указке неведомого режиссера — оттолкнулась от меня, вроде как я сам ее пихнул, и укатилась к стеночке.