Мэделин Ру - Восход теней [litres]

– Мать моя, как тебе известно, была воровкой, – ни с того ни с сего брякнул Фэйрвинд.

Корабль поскрипывал, напевая моряцкую колыбельную: укачивал, убаюкивал, точно нежная мать – возможно, поэтому Флинн и завел этот разговор.

– Не знал, – ответил Матиас. Чувствуя, что разговор предстоит долгий, он встал и достал из шкафчика за спиной винный бокал.

– Была, была… – Фэйрвинд вздохнул, покачал головой, запустил обе пятерни в длинные темно-рыжие волосы и принялся заправлять их под ленту поперек лба. – Всегда говорила, будто она официантка в баре, но как-то вечером я спрятался под кроватью в нашем домишке и ждал ее. Она, должно быть, думала, я играю на заднем дворе, но нет, я следил, наблюдал…

Заинтересовавшись, Матиас слегка подался вперед. Видя это, Флинн ухмыльнулся.

– Оттуда видны были только ее туфли, изношенные до дыр, до почерневших пяток, да истрепанный подол платья. Вынула она кирпич из стенки у очага и спрятала под него несколько ожерелий да брошей.

– И что, мать тебя обнаружила?

– Нет, – покачал головой капитан. – Я подождал, пока она снова не вышла, разыскивая меня, выбрался из-под кровати, вылез в окно и забрался в кусты, стараясь, чтобы все выглядело так, будто я все это время там и просидел. Сколько-то дней после этого мне было… не знаю, злился я больше, или грустил: хотелось ведь, чтобы она мне доверяла. Но потом я понял: любая мать, готовая ради сына рисковать свободой и жизнью, должна очень его любить.

– И быть очень храброй, – негромко добавил Матиас.

– И это говорит человек, работающий на короля, – фыркнул Флинн, искоса взглянув на разведчика.

– Теперь и ты на него работаешь.

– Да, это точно, чтоб мне провалиться!

С этими словами Фэйрвинд поднял бутылку, надолго припал губами к горлышку. Тут, в свой черед, ухмыльнулся и Матиас.

– Ну, а где же она сейчас, твоя мать?

Флинн цокнул языком и надолго умолк, уставившись на бутылку.

– Нет ее больше, – наконец отвечал он. – Повесили. За воровство. Наверное, в тот день я и перестал быть несмышленым мальцом. Заставил себя прийти, поглядеть… Помню, так был мал ростом, что из-за толпы зевак почти ничего не увидел.

Капитан невесело усмехнулся при этом воспоминании, бросил взгляд на потемневшее море за выпуклым илюминатором и закинул на стол ноги в потертых, заскорузлых от морской соли сапогах.

– Ярче всего помню звук. Все, кроме меня, знали, когда все свершится, и в тот самый миг хором ахнули. А потом… – Тут Флинн крепко зажмурился, а Матиас замер, точно завороженный, не донеся бокала до рта.

– А потом?

– А потом хруст, словно молотом по мокрой щебенке. Я думал, что услышу, как она кричит или зовет меня, ан нет. Ахнула толпа, и всё. Конец.

Матиас вздрогнул, поставил бокал на стол, повертел его так и сяк.

– Ни одному бы мальцу этого звука не знать…

– Ты его, я так понимаю, слышал.

– Да, и не раз.

– И что? Всякий раз тошнит? – спросил Фэйрвинд.

– Всякий. – Матиасу сделалось ясно, что этим они, сами того не желая, завели разговор в тупик, но обрывать его не хотел. – Моя бабушка тоже была воровкой.

Фэйрвинд поперхнулся ромом.

– Шутишь?!

Отвлекшись на Флинна, Матиас не расслышал приближающихся шагов, а после в двери каюты отчаянно забарабанили с криком:

– Капитан! Капитан!

Не успели оба вскочить на ноги, как «Храбрая Арва» угрожающе накренилась. Книга, бокал, бутылка – все, что не прикреплено к полу, в том числе и собеседники, заскользило в сторону шкафчика с выпивкой. Не слишком-то трезвый, Флинн, потеряв равновесие, взмахнул руками и рухнул на Матиаса. Пришлось главе штормградской разведки ухватить его за плечи.

– Спасибо, – пробормотал пират, не спеша высвободиться. – Похоже, туго нам сейчас придется.

Видеть его так близко Матиасу прежде не доводилось. Раньше он и не замечал, что исходящий от Флинна запах соли и мыла ничуть не уступает в силе хмельному духу… и сколь волнующе действует их сочетание. А кожаный плащ пирата был тепл, словно насквозь пропитался солнечным светом и теплом его тела…

Часто заморгав, Шоу наконец-то шагнул назад.

– Да, – согласился он. – Похоже на то.

Дверь распахнулась, и Флинн бросился навстречу незваному гостю.

– Сэр! Капитан! Подымись-ка на палубу, да поскорее! Ты должен это увидеть!

– Планы меняются! – Флинну Фэйрвинду оставалось только надеяться, что команда расслышит его сквозь раскатистый рокот боевых барабанов грозы, сотрясший небо от горизонта до горизонта. – К берегу, к берегу, да поживее! Если не сможем пристать и высадиться… Ох, только бы где-нибудь рядом отыскалась земля…

Он уже и не помнил, каково это – когда твоя одежда суха. Удача сопутствовала им всего-то неполный день. После прошлого шторма морская зыбь казалась подлинным счастьем, но теперь кораблю вновь преградила путь стена исполинских волн, и каждая несла с собой смерть. В другое время Фэйрвинд отнес бы собственный недосмотр на счет выпивки, но тут и пьяному, и трезвому было ясно: эти штормы порождены вовсе не природой. Дождь хлестал даже не шквалами – казалось, воду с неба льют ведро за ведром, да прямо ему на макушку. Ветры, яростно рвавшие паруса, дули будто бы со всех сторон разом, сбивая с толку самых умелых, самых опытных рулевых.

– Мелли! Мелли, если ты еще на борту и жива, выводи нас к берегу!

Грохоча сапогами, хватаясь то за такелаж, то за бочонок, то за леер – что под руку ни подвернется, – Флинн добрался до кормы, где надеялся отыскать жрицу моря, их единственную надежду уцелеть в этом шторме. Режущий ветер подхватывал любой крик, уносил его прочь. Над головой со свистом, будто визжащее пушечное ядро, пронеслась, канула в море за спиной подхваченная ураганом чайка. Прикрыв глаза приставленной ко лбу ладонью, Флинн огляделся, но все впустую: вокруг – только тьма да сплошная стена дождя.

Дверь. Наконец-то. Собравшись с духом, Флинн бросился к юту, что было сил ухватился за ограждение ведущего наверх трапа. Распахнутая порывом ветра, дверь за его спиной грохнула о стену так, что на палубу брызнули щепки.

– Шоу!

Глава разведслужбы, высунувшись наружу, что-то крикнул в ответ. Голову его укрывал черный, промокший насквозь капюшон плаща. Новый крик его тоже бесследно исчез в реве бури. Оба стояли почти нос к носу, но Флинн – вот дьявол! – ни слова не мог разобрать…

– Что?! – проорал он, схватив Шоу за плечи. – Я… я не умею читать по губам! Что ты там говоришь?!

Вдруг ветер переменился, паруса, громко хлопнув, выгнулись в противоположную сторону, и вокруг на миг сделалось тихо, точно в «глазу» тайфуна.

– ЗЕМЛЯ!

Что это? Предостережение? Торжество?

Тут «Храбрую Арву» жестко встряхнуло, и снизу донесся режущий уши треск – тот самый, которого ни один капитан в жизни не желал бы услышать. Корабль на полном ходу налетел на песчаную отмель, однако обшивка вроде бы не пострадала. Сбитые с ног, Флинн с Шоу стремительно заскользили по палубе – счастье еще, что обоих отбросило к стене кормовой надстройки. К несчастью, мгновением позже к ним, тоже не устояв на ногах, присоединились все остальные. Миг, и у подножия трапа, ведущего на ют, кряхтя да охая, копошится целая куча народу – Флинн, Шоу и еще добрых полдюжины промокших до нитки, бессильно обмякших моряков.