Мэделин Ру - Восход теней [litres]

– Как пить дать, она выбрала первое.

– О, да. Она выбрала Штормград. То есть, убийство того, на кого укажут. Причем устроить все нужно было так, словно бедолага погиб в результате несчастного случая, или неудачного ограбления, или еще чего-нибудь в том же роде. Тому же ремеслу бабушка научила мою мать, а когда та умерла – и меня. Она и для меня выбрала Штормград…

Травинка в его пальцах превращается в идеальный круг. Шоу поднимает его повыше, заключая внутрь закатное солнце.

Тут все эти образы угасли, развеялись, сменившись горькой тоской. Открыв глаза, Матиас не увидел ни высокой травы, ни хижины, ни Флинна, слушающего его рассказ.

Патония всегда носила чудовищное количество колец – перстни да кольца сверкали на каждом суставе пальцев, но безымянный палец правой ладони бабушки обвивала только красная нитка, завязанная узлом. Однажды, еще ребенком, Шоу спросил у Патонии, что это значит. Ответом была пощечина, отбившая охоту задавать подобные вопросы навсегда.

И вот сейчас, почему-то вспомнив о маленькой красной нитке, Матиас увидел, как она разматывается, становится все длиннее и длиннее, пока не соединит испуганного мальчика, которым он был когда-то, с тем, кем стал он сейчас – линия, прочерченная кровью. Насколько же иным могло бы быть наследие его семьи, вся его жизнь , если бы ему предоставили свободу выбора! Неужели Флинн Фэйрвинд чувствует то же самое? Неужели он обречен на пиратство и воровство только потому, что мать наставила его именно на этот путь?

Шоу прислонился к холодной золотой стене, разом остудившей разгоряченный лоб, и задумался о свободе, обо всем, что пережил на борту «Храброй Арвы», и о человеке, который был там, рядом. О том, от кого пахло виски, солью и мылом, о том, чей кожаный плащ был таким теплым на ощупь – точно нагретые солнцем камни…

Резко оттолкнувшись от стенки, Матиас улегся на каменный пол, вытянулся во весь рост и уснул беспокойным сном.

На четвертый день хилый тролль в броне не по росту сунул ему под дверь, вместе с миской похлебки, еще кое-что – длинный, широкий стебель травы, превосходный во всех отношениях. Такой жесткий – хоть режь им. Ногти, например, подрезай. Повертев стебель в руках, Матиас оглядел его со всех сторон. Нет, подкопа таким не выроешь, и заточки толковой из него тоже не выйдет… Вспомнив всю ту ахинею, вываленную на головы караульных у двери, он улыбнулся зеленому стебельку.

Да, это – за его «отпуск». За подражание голосам птиц.

Сжав стебелек в ладонях, он поднял руки к груди, как для молитвы – а может, и вправду в молитве. Если у него в самом деле появился друг – настоящий друг, не просто союзник, или знакомый, или, скажем, «источник», – Матиас всей душой надеялся, что тот отправился за помощью. Что Флинн не оставит его в беде. Что на «Храброй Арве» они стали хорошей командой, добрыми товарищами. Что товарищ его уцелел, вывел корабль из шторма, а не лежит мертвым на дне морском.

Многое, многое скажет Шоу этому человеку, когда – и если – отсюда выберется…

На поверхности битумных ям мерцали неглубокие лужицы янтарного света. Как они и ожидали, как и опасались, мятежники до святилища уже добрались. Зекхан поднял руку, требуя тишины, и державшийся рядом помощник повторил его жест. Солдаты, пригнувшись, укрылись в кустах, становившихся реже и реже: вблизи от битумных ям песчаный склон холма уступал место спекшейся, каменно-твердой земле. Помощник Зекхана, Джухо, невнятно рыкнул, качнув вниз острием копья.

До холмистых окрестностей Шоал’джай, откуда до битумных ям оставалось около мили, они добрались верхом, на жутедактилях. В полете пришлось обогнуть острые пики гор, среди которых гнездились дикие жутедактили – опасный маневр, но скорость и скрытность стоили риска. Все прошло гладко, их не заметили, но это уже не значило ничего.

– Слишком их много, – сказал Джухо, нервно теребя языком угловатую серьгу, свисавшую с его нижней губы. – Огонь… У них факелы, а значит, ямы в полной их власти. Не подступиться нам к ним.

– Нужно попробовать, – ответил Зекхан. – Королева нуждается в нас, Джухо. И весь Зандалар тоже.

Помощник почесал нос.

– Все это – ради Бвонсамди.

Между тем время шло, и подобные колебания делу вовсе не помогали.

– Нет, Джухо, дело не только в нем, – возразил Зекхан. – Мятежники похищают троллей из собственных спален, приносят их в жертву ради темного колдовства. Разве ты не хочешь покончить с этим? Разве не хочешь защитить родной город?

Джухо призадумался, глядя вперед. В глазах его отразились огни факелов, словно бы парившие в воздухе возле ям.

– Тогда – на запад. Там мятежников меньше.

Зекхан, широко улыбнувшись, подал солдатам новый сигнал, и те двинулись вперед. Джухо, нагнувшись, зачерпнул горсть липкой грязи и щедро размазал ее по броне, пряча блеск золота. Его примеру последовали остальные – один Зекхан, облаченный в темную кожу, не замедлил шага.

Отряд начал сворачивать влево, огибая ближайшую яму, чтоб неожиданно атаковать вдоль ее дальнего края. Тут Зекхан заметил мятежников, сгрудившихся по ту сторону смоляных озер. Во мраке, окутавшем их ряды, неярко мерцали глаза темных следопытов и еще пара глаз, полыхавших алым огнем, ярким, точно пламя жаровен у ног их владельца, Натаноса Гнилостеня. И он, и мятежники, и темные следопыты пускали горящие стрелы в святилище лоа могил, возвышавшееся посреди черной глади битумной ямы.

Вдруг на вершине святилища встрепенулось, зашевелилось нечто… нечто живое!

– Смилуйтесь над нами предки, – прошептал Зекхан, бросившись к ближайшему краю ямы. – Дети…

– Зандалари, вперед! – скомандовал Джухо, и тролли, подняв копья, ринулись в бой.

Зекхан двинулся своей дорогой, пристально следя за стрелами, свистевшими над святилищем, над детьми, и вонзавшимися в дальний берег в какой-то паре футов от него, кравшегося вдоль берега зловонной черной ямы. Строй мятежников зандаларские воины прорвали без труда, но подоспевшие темные следопыты вынудили их отступить. Метко пущенный порыв ветра мог бы унести малышей прочь от опасности, но мог и просто сбросить их в смолу… Зекхан зажмурилсяа. Оставить детей погибать под обстрелом он никак не мог, но отчетливо понимал: это приманка.

Ну что ж, приманка сработала безотказно. По всему телу, от пальцев ног к ладоням, заструились токи магической силы. Заклинание. Зекхан должен, должен был попытаться. Должен был попытаться сделать хоть что-нибудь . Оставив детей без помощи, он никогда больше не уживется с самим собой.

Устремившийся в горсти воздух засвистел, закружился вихрем. Смерч рос на глазах, а Зекхан вливал и вливал в него колдовскую силу – всю без остатка. Очередная стрела с чавканьем вонзилась в землю у самых его ног, прервав заклинание. Подняв взгляд, Зекхан как раз успел увидеть Натаноса Гнилостеня, опускающего лук. Выражения его лица издали было не разглядеть, но Зекхан не сомневался: враг радостно скалит зубы.