Мэделин Ру - Восход теней [litres]

Из тьмы безлесья на его берегу показались темные следопыты. Свист воздуха, рассеченного их кинжалами, прозвучал куда громче, чем их же собственные шаги. Вскрикнув, Зекхан отпрянул, увернулся от удара и обнаружил, что прижат к самому краю битумной ямы, а новый удар ближайшего из следопытов заставил его отскочить еще дальше, в смолу.

Спрятав кинжалы в ножны, следопыты вскинули луки, и Зекхан попятился прочь, на глубину. Ну а куда ему еще было податься? Детишки по-прежнему оставались там, за спиной, беспомощно жались к верхушке святилища…

На двух следопытов, загнавших Зекхана в яму, навалились перестроившиеся зандалари, а идти становилось все тяжелее. Шаги замедлялись и замедлялись, и вскоре Зекхан почувствовал, что больше не может сдвинуться с места. Над головой сгустилась незримая пелена смерти. Смерть… не Бвонсамди, не лоа могил – холодная, бессердечная гибель. Смола тянула книзу, сковывала ноги так, что любая попытка шагнуть дальше причиняла боль. Тем временем огни факелов на берегу придвинулись к самой кромке густой жижи. Еще немного, и она вспыхнет, после чего смертоносное пламя обратит всех их в пепел.

– Назад! – завопил Джухо.

Солдаты Таланджи на южном берегу, позади, тоже кричали, звали Зекхана вернуться, но он изо всех сил рванулся вперед. Там, впереди, съежившись среди развалин святилища Бвонсамди, дрожа от страха, сидели два маленьких тролля, связанных друг с дружкой. Прекрасная мишень для тех, кто лишен сердца…

В то время как темные следопыты продолжали стрелять в сторону малышей, Натанос Гнилостень развернулся и не спеша, безмятежно зашагал к дорогам, что вели на восток, в глубину Назмира.

– Оставь ребятишек! – донесся до ушей Зекхана крик одного из солдат. – Их не спасти!

Нет, с этим Зекхан смириться не мог. Он сам вызвался встать во главе отряда солдат Таланджи, и будь он проклят, если бросит в беде детей мирных крестьян на глазах ее воинов. Вдобавок, он уже подобрался к цели так близко, что мог разглядеть ужас, пляшущий в детских глазах. Тоже увидев у берега факелы, дети замерли на самом краю святилища – опрокинутой на бок, лишенной магической силы колонны, украшенной высеченным в камне черепом. Ноги их тоже были накрепко связаны; свалившись в яму, оба неизбежно утонут в вязкой смоле. Одолевая неподатливую, тягучую хлябь, Зекхан изо всех сил старался смотреть на детишек и только на них.

С дальнего берега вновь полетели стрелы, вынуждая изрядно потрепанный отряд солдат Таланджи отступить, бросить Зекхана на произвол судьбы. Прикончить двух темных следопытов им кое-как удалось, но теперь против них оказалась целая дюжина.

Ну вот. Этого должно хватить.

Он остановился. Вонючая смола достигла груди, с небес, точно снег, падали хлопья черного пепла. Над головой кружили стервятники, должно быть, почуявшие легкую поживу. Из смолы островерхими горами торчали белые, в темных пятнах хребты – останки давным-давно умерших исполинских созданий.

Смежив веки, Зекхан снова собрал в горсти мощь ветра. Оставалось только надеяться, что призванному им шквалу хватит силы благополучно перенести детишек к нему. Малыши завизжали, но Зекхан слышал лишь ветер, дующий из ладоней. Послушный его воле, поток студеного воздуха изогнулся, закружился на месте, отлого устремился вверх, подхватил пленников и понес над смолою к нему.

Стоило открыть глаза, поймать маленьких троллей и неловко взвалить их на плечи, ветер стих.

– Да не вертитесь же, – проворчал Зекхан. – Сейчас я вас на берег вынесу.

И тут факелы сделали свое дело. По черной смоляной глади, грохоча горной лавиной, стремительно покатилась волна огня. Детишки что было сил вцепились в Зекханову спину, а он тем временем снова призвал к себе ветер – пусть придаст ногам прыти, но… Но из этого ничего не вышло. Ни внезапной скорости, ни спасительного дуновения, уносящего от погибели. Стена жаркого пламени с ревом мчалась на них, ночное небо вмиг посветлело, как днем. И солдаты Таланджи, и тролли из Укуса Вдовы разразились отчаянными воплями.

Нет, к берегу не успеть. Пламя спалит их задолго до того, как они выберутся на сушу.

«Что делать, предки, что делать?»

Однако откликнувшийся голос не принадлежал никому из родных.

Ты знаешь.

Саурфанг…

Да, Зекхан это знал. Замедлив шаг, он остановился. Детишки яростно, до синяков, замолотили по спине кулачками, гоня спасителя вперед, но Зекхан снова, в отчаянии оставив всякую осторожность, нащупал в себе силу ветров. Увлекаемые последними каплями магии, какую он только сумел призвать на подмогу, детишки взмыли высоко вверх, звучно шлепнулись наземь, но опасность им уже не грозила. Подбежавшие солдаты Таланджи схватили малышей и поволокли прочь, а двое, задержавшись, отыскали на берегу длинный обломок кости динозавра и, уклоняясь от града стрел, протянули его в сторону Зекхана.

Рука помощи…

Каждый шаг давался труднее прежнего, смола неумолимо преграждала путь. Волна жара настигла Зекхана как раз в тот миг, как он потянулся к обломку кости. Увидев отсветы пламени в глазах пришедших на выручку троллей, он из последних сил рванулся вперед… но тут тролли в ужасе разинули рты, языки огня безжалостно лизнули спину, в ноздри ударила вонь паленого волоса.

Скорчившись, ахнув от боли, Зекхан вцепился дрожащими, покрытыми волдырями пальцами в спасительную кость, и тролли потянули его к себе.

«Бегите! – хотелось крикнуть ему. – Бегите! Меня не спасти! Что толку труп выручать?»

Но боль не давала выговорить ни слова.

Смерть Зекхан представлял себе по-другому – медленнее, милосерднее, как будто, повернувшись спиной к заходящему солнцу, уходишь в ночь. Вместо этого смерть налетела, точно один из им же призванных смерчей. Весь мир разом исчез, скрылся во мраке над головой. Чья-то невидимая рука выдернула Зекхана из собственного тела и швырнула в воронку вихря, тянувшуюся вниз, вниз, вниз… Казалось, его влечет в бездну неудержимый поток, водопад призрачно-бледных душ, и падению не будет конца. Вокруг мелькали полупрозрачные лица падавших вместе с Зекханом. Неужели и он с виду так же потрясен и напуган?

Снизу, из ямы, змеясь, взвились кверху цепи, призрачные серебристые оковы с лязгом сомкнулись на плечах, на запястьях, повлекли вниз, вниз, вниз…

Время утратило всякий смысл. Как долго длилось падение? Этого Зекхан себе даже не представлял. Бездна внизу рокотала, урчала, подрагивала, будто брюхо изголодавшегося мира. Что бы ни ожидало их всех там, впереди, Зекхану туда не хотелось. Каждая унция здравого смысла, сохранившегося в его душе, криком кричала, предвещая недоброе. Летящие в бездну духи застонали, заплакали, заскулили, и эта ужасная погребальная песнь заглушила все мысли, все чувства, все желания. Остался один только страх, одна только истина, открывшаяся Зекхану в полете навстречу багрово-черной трясине, бурлившей там, на далеком-далеком дне. Неведомое, прятавшееся в глубине, за завесою мрака, встрепенулось, желая, чтоб Зекхан дрогнул, сломался. Кто-то внизу наблюдал только за ним, видел его и только его одного. В конце полета, готовясь сожрать, поглотить, поджидало Зекхана неизъяснимо ужасное, неназываемое зло. Это и была смерть. Смерть, ничуть не похожая на встречу с родными в залитой солнцем степи, которую Зекхан видел глазами Саурфанга. Смерть, не сулившая ни радости, ни блаженства – одни лишь вечные муки, тьму, без остатка уничтожающую всякую жизнь, какая только попадет к ней в пасть.