Оксана Головина - Тьма и пламя [= Сердце Томарина (с 18-ой по 30-ю главу) + Танец огня)] [litres]

Упомянуть хозяйке тот факт, что в разбойничьем клане находились и женщины, и дети, Соран не решился. Как и никогда не признался бы Синхелму, что нарушил его приказ, спасая одного из лесных мальчишек. Жив ли он сейчас? Смог ли выбраться из горящего леса? Рана была достаточно серьезна. Как его звали? Яр, кажется…

– Вы были дочерью кого-то из томаринцев, полагаю. Я не присутствовал при гибели ваших настоящих родителей. Но когда хозяин вернулся в лагерь и привез вас, то назвал сиротой. Я помню, как принимал вас из его рук. Казалось, что тельце в моих руках не весило ничего… В ту пору вы походили на госпожу Нерайн. Так же молчали, и память оставила вас. Хозяин приказал взять вас с собой в Беренгард. По возвращении велел звать Вандой. Кто посмел бы ослушаться? Все прекрасно поняли, чего желал Синхелм. И сделали вид, что так и должно быть.

Служанки отмыли вас, вплели в косы любимые ленты покойной госпожи и надели ее платье. А затем отвели к хозяйке… Слабость рассудка не позволила бедняжке распознать подмену. Опасаясь, что память могла к вам вернуться, решено было использовать морок. Нерайн словно ожила в те дни. Снова заговорила, снова смеялась. Не отпускала вас от себя ни на минуту. Тогда мне действительно хотелось оправдать поступок хозяина…

– Но однажды Нерайн поняла, что я – фальшивка, верно? – Трин не узнавала свой голос.

– Да.

Зиль устроился рядом с хозяйкой под деревом. Ткнулся головой в ногу, выражая поддержку. Трин провела ладонью по прохладной призрачной шерсти, чувствуя, как стихает дрожь в пальцах. Будто фамильяр и в самом деле мог поглотить хоть каплю ее печали. Соран некоторое время молчал. Трин прекрасно понимала, что страж снова пытается решить, что именно сказать, чтобы не ранить ее.

Воин шумно вздохнул, и часть ствола за его спиной покрылась инеем, как и листья над головой. Листья сверкали теперь на солнце, иней и не собирался таять. Что сказать ей? Что? Тогда девочка только стала привыкать к хозяйке. Доверилась ей. Приняла ее как мать. Отогрелась сама и уже считала Беренгард своим домом. И зачем боги даровали Нерайн ясность памяти в тот день?

Она словно обезумела… Металась по замку, причитала, грозилась спалить все дотла. Что едва и не удалось, благо его силы хватило, чтоб остановить огонь в северном крыле замка. А чужое дитя проклинала, требуя немедленно избавиться от него. И вот казалось, что к вечеру притихла, вновь вернулась к прежнему состоянию. Думал так и Синхелм. Но той же ночью Нерайн бросилась из окна, стоило служанке заснуть.

Когда жена покинула этот мир, Синхелм практически не возвращался в Беренгард. Наведывался лишь иногда, и то старался не задерживаться подолгу. Видимо, слишком тяжелы были воспоминания. А дитя вновь пришлось лишить памяти, наведя морок. Это стало меньшим злом, по мнению Сорана. Пусть заклинания так оплели разум девочки, что грозили навсегда лишить воспоминаний и возможности вернуть их. Но она жила в счастливом неведении все эти годы, будучи любима. Пусть только им, насколько это мог позволить себе страж. Несчастное дитя…

– Потрясение было слишком сильным для госпожи Нерайн. Сердце ее не выдержало, – сдержанно проговорил Соран, опуская горькие подробности. К чему они, спустя столько лет? – Ее не стало. Хозяин слишком дорожил ею, вот и не женился второй раз. Вы остались в Беренгарде как его дочь.

Страж замолчал. Не решалась и Трин произнести хоть слово. Подняла голову, наблюдая за тем, как сверкало над нею дерево, укрытое инеем вопреки душному дню. Прохлада окутывала ее, стирая уже проступавшие на ладонях руны. И Трин сильнее прижималась к стволу, вбирая в себя такой необходимый холод. Понимала, что таким образом Соран прощался, обнимая ее своей успокаивающей стихией. Прощался, сказав напоследок, что и сам не собирался более возвращаться в Беренгард. Вернется к своему клану…

Когда же проводила гостя, Трин не вернулась на оставшиеся занятия. Хэйл непременно накажет за прогул. Но сейчас меньше всего хотелось находиться среди толпы. Трин постаралась остаться незамеченной, когда отправилась в ту часть замка, где студентам находиться не полагалось. Ей нужна одна-единственная комната. И сейчас знала, что дверь, как всегда, не заперта. Кристиан находился где-то на территории академии. Трин бесшумно вошла в его комнату. Тихо. Спокойно. Прекрасно…

Почуяв знакомую территорию, Зиль объявился у кресла. Улегся и наблюдал за действиями хозяйки. Трин устало прошлась по ковру. Прикоснулась к рубашке, оставленной Кристианом на спинке кресла. Провела ладонью по столу, где лежали стопкой некие бумаги. Ведь совсем недавно и он касался этой гладкой деревянной поверхности. Казалось, все в этой комнате хранило его тепло.

Приблизившись к застеленной кровати, Трин разулась и без сил опустилась на постель. Пыталась упорядочить метавшиеся мысли. Не выходило. Пришлось оставить бесполезное занятие, ощущая, как клонило ко сну. Сопротивляться сил не хватило, потому и задремала, немного успокоившись.

Так Кристиан и нашел ее, свернувшуюся клубочком на постели, всхлипывающую во сне. О приезде Сорана уже знал, предполагая, что визит стража мог расстроить Трин. Плохие вести из Беренгарда? Или Соран привез письмо от Синхелма? Уже стемнело. Наверняка пропустила не только ужин, но и обед. Нужно будет распорядиться, чтобы подали еду на двоих в его комнату.

Кристиан сел на край постели и протянул руку, проведя тыльной стороной ладони по щеке Трин. Она хмурилась во сне. Пальцем попытался разгладить морщинку на лбу. Трин прерывисто вздохнула и приоткрыла глаза, просыпаясь.

– Какое грубое нарушение устава академии, – шутя, пожурил Рэйван. – Проникновение студентки в личную комнату самого ректора. Так недолго и до исключения, каэли.

– Прости.

– Простым «прости» не отделаешься, Спичка.

– Кристиан…

– Да?

– Меня навестил Соран. Приезжал попрощаться.

– Я знаю, – мягко ответил он, опускаясь рядом на постель.

Заложив руки за голову, понял, что зря. Плечо немедленно заныло. Но так и остался лежать, не собираясь показывать свое истинное состояние. Трин устроила голову на его груди, тем самым вынуждая не тревожить рану и разнять руки. Кристиан принялся гладить ее по спине, успокаивая.

– Соран рассказал о том, как я появилась в Беренгарде, – заговорила Трин. – О том, как меня подобрали в томаринском лесу во время войны, когда был практически разгромлен разбойничий клан. Кристиан…

– Я слушаю тебя, – понимая, что его предположения оказались верны, отозвался он.

– Я дочь разбойника.

– И что?

– Как – что? Твоя невеста – дочь разбойника, – снова взволнованно повторила Трин.

Неужели опять сделает вид, что она не сказала ничего существенного?