Анастасия Петрова - На пороге Будущего [СИ]

— Я даю тебе поручение, Пеликен, — сказал он, останавливаясь в тени старой яблони. Офицер вытянул руки по швам и не сводил с него глаз. — Завтра Евгения вернется в Киару. Отправляйся с ней. Пока меня не будет, ты станешь охранять ее… — Пеликен дернулся, открыл было рот, но Хален погрозил ему. — Будешь ее личным телохранителем. Подбери пару ребят себе в помощь, если нужно. Я начал учить ее обращаться с оружием. Думаю, она захочет продолжить. Научи ее всему, о чем попросит. Только смотри…

Он снова строго погрозил Пеликену пальцем.

— Если, не приведи случай, чего себе сломает, я с тебя шкуру спущу!

Тот уже приплясывал на месте, как борзая на сворке.

— Все сделаю! Клянусь, что не подведу! Ты же знаешь, госпожа Евгения всем нам дорога, как… совсем как ты, мой господин.

— Ну, ступай, — смягчился Хален. Тут же перебил сам себя: — И смотри, Пеликен, узнаю, что ты ей песни поешь или морочишь голову своими бреднями, — я с тебя не просто шкуру спущу, а…

— Не беспокойся, — улыбнулся офицер. — Если ты что такое услышишь, можешь мне сам все кости переломать. Только я к ней не подойду и никого другого не подпущу…

Теперь жизнь Евгении шла по-новому, и она быстро забыла маленький дом царицы, где прожила зиму. Просыпаясь, она подбегала к окну, распахивала раму. В спальню врывалось дыхание моря. Во дворе под окном суетились люди: слуги катили огромные винные бочки, кухарки пронзительными криками подзывали поварят, гвардейцы устраивали шуточные поединки или плясали, выстроившись в круг… На крыше голубятни, что приютилась у крепостной стены, чистили перья белые голуби. В иные дни именно они будили Евгению: примостившись за окном, стучали клювами в стекло и ворковали, требуя зерна.

Царская башня была четырехэтажной, и на каждом этаже умещалось всего по одной комнате. Халену больше было ни к чему: он здесь лишь ночевал, проводя весь день в городе или отправляясь в долгие поездки по стране. И Евгения тоже в башне не задерживалась. Большую часть дня она проводила в хозяйственных хлопотах, которые в Ианте и являлись главной обязанностью царицы. После смерти матери Халена эти задачи взял на себя Махмели, но теперь он решительно переложил часть дел на плечи молодой хозяйки. Многое здесь за последние годы расшаталось, и Евгении приходилось нелегко.

В чем-то ей помог прежний опыт: ведь и раньше по какой-то причине именно на нее возлагали ответственность за проведение самых разных школьных мероприятий, да и в дружеских компаниях, в походах и дальних поездках из всех сверстников именно Евгения неизменно оказывалась лидером. Сама она никогда к этому не стремилась, даже наоборот, предпочла бы остаться на вторых ролях. Но ее характер не мог смириться с разбродом и шатанием, возникающими в любом лишенном командира коллективе, и каждый раз она, сама того не замечая, быстро устанавливала свой порядок.

Пришлось ей заняться этим и в замке. Махмели физически не мог уследить за всем, и со временем часть слуг начала отлынивать от работы. При том, что челяди в замке было больше чем нужно, на общем положении дел это вроде бы не сказывалось. Однако один вид болтающихся без работы людей приводил Евгению в состояние недовольного возбуждения. Часто эти мужчины и женщины и сами не знали, в чем заключается их функция в большом хозяйстве. Евгения проинспектировала все службы, определила, где людей больше, чем нужно, а где не хватает, и решительно занялась перераспределением сил. Не все слуги были этим довольны. Но авторитет олуди оказался для них несокрушим: стоило ей сдвинуть брови и добавить строгости в голос, как недовольные умолкали и шли туда, куда она их послала. На работу над дисциплиной должен был уйти не один месяц, но уже через несколько недель распорядитель признался, что командовать слугами стало легче, да и приказы его теперь исполнялись быстрей.

Евгения с удовольствием бывала на кухне, где готовились десятки блюд: более изысканные — для царской семьи, офицеров и гостей, и попроще — для слуг. С не меньшим удовольствием входила она в просторные конюшни, беседовала с конюхами, выезжала своих лошадей, нередко отправляясь на ближайшие пастбища, где откармливался и отращивал шерсть царский скот.

Правила этикета не позволяли ей посещать казарму, где жили гвардейцы, но все офицеры постоянно находились на ее глазах, и она была хорошо осведомлена об их делах. Нередко ей приходилось прекращать споры, а то и удерживать молодых людей от дуэлей. Иантийские мужчины, при всей галантности и доброжелательности к дамам, друг с другом были порой чересчур агрессивны, только и искали повод для драки. Евгения просто не понимала, что могло на протяжении уже сорока лет удерживать их от объявления войны какой-нибудь из соседних стран.

Бывала она и в винных подвалах, где тянулись бесконечные ряды темных, запыленных бутылей, а у стен стояли огромные деревянные бочки. Могла часами путешествовать по обширнейшим складам, составлявшим целый городской квартал. Сюда со всей страны свозились предметы, что принимались в качестве налогов: из Хадары — ткани и кожи; из Ферута — дерево и мебель; медь и серебро, стекло и стеклянные изделия — из Дафара… В другом квартале, примыкавшем к замку, в светлых высоких домах дни напролет трудились ткачихи, портные и вышивальщицы. Они работали на царскую семью, но большая часть их продукции шла на продажу, в том числе и в другие страны. Кузнецы, оружейники, ювелиры, ткачи создавали вещи непосредственно для царя; но поскольку сам он никак не мог потребить такое их количество, то они продавались с клеймом царского дома Киары, что означало высшую степень качества.

Вместе с тем такое мелкое кустарное производство стало уже не более чем отмирающей традицией. Ремесленники Ианты давно создали крупные объединения, в которых труд и сама жизнь шли по раз и навсегда определенным законам. На юге страны, в провинциях Ферут и Дафар, существовали заводы, выпускающие металлы, оружие, стекло, краски, бумагу, а в Хадаре — большие текстильные фабрики. Медные и серебряные рудники, каменноугольные шахты работали в промышленных масштабах. До паровозов здесь еще не додумались, но энергия пара все чаще применялась в промышленности и речном судоходстве. Горы, называемые в Ианте Шедизскими, а в Шедизе Иантийскими, предоставляли людям Матагальпы все основные металлы. Так, если серебро и медь достались Ианте, то железо добывали в Шедизе, а по месту расположения золотых копей проходила граница трех государств: Шедиза, Ианты и Матакруса. Собственно, все войны на протяжении последней тысячи лет сводились именно к определению владельца рудников. Но поскольку месторождения различных металлов находились в сотнях тсанов друг от друга, постольку правителям пришлось в конце концов прийти к соглашению. Золото досталось по преимуществу крусам; однако без железа золото трудно сохранить, а практически все места его добычи оказались на территории Шедиза. Ианта владела медными рудниками, где добывали также и серебро. Сорок лет назад были заключены священные договоры, окончательно определившие рубежи трех стран и систему взаимных расчетов. Они неукоснительно соблюдались всеми правителями, и ни разу за эти годы ни одна сторона не предъявила другой претензий.