Глен Кук - Империя, не ведавшая поражений

«Дракон-мститель» мог отбирать у людей их воспоминания. Я не помнил, как оказался на его борту. Да, я помнил, что перед этим убил мою жену и ее любовников. Но как ее звали?..

Проклятие богов — тяжкое бремя. Помнить собственное преступление, помнить любовь, ненависть и боль, ставшие его причиной, но забыть само имя женщины, которую я убил… И что еще хуже — забыть свое собственное, лишившись того, что составляет основу человеческой индивидуальности… Наказания богов жестоки и изощренны — на то они и боги.

Некоторые из нас помнили свои имена, но забыли, каким образом совершили свои грехи. И это тоже было пыткой.

Никто из нас почти ничего не помнил о нашей жизни на «Драконе-мстителе».

Колгрейв, как и я, тоже убил собственную семью. Но это не давало нам никаких поводов для дружбы.

— Не знаю, Мика. Мне известно не больше, чем тебе.

— Я подумал, может, Старик… Мне страшно, Лучник. Если нас призвали обратно…

— Знаю. Только представь, какая в этом замешана Сила, какое зло выпущено на свободу… Пойдем со мной на нос, Мика.

Делать ему все равно было нечего. Он был нашим парусным мастером, а паруса выглядели новенькими как с иголочки.

Мы встали у борта, глядя над спокойной зеленой водой на верхушки двух треугольных парусов.

— Это не итаскийский галеон, — заметил Мика.

— Нет. — Я поколебался, прежде чем высказать свои подозрения. — Возможно, боги забавляются с нами, Мика.

Над морем скользила чайка, и я на мгновение залюбовался ее изящным полетом. За ней последовала тень — одна из черных птиц.

— Может, они дают нам еще один шанс? — Он несколько секунд следил за черной птицей. — Насколько у них хватит терпения, Лучник? У каждого из нас был свой шанс в жизни, но они пребывали в темнице, пока мы грабили побережье. И мы даже не знали о них.

— Возможно, и не могли знать. Этот корабль… Мы о многом забываем, мы перестаем думать — как Худой Тор, который не может вспомнить, что было вчера. Помнишь Умника и Вельбота?

Они были нашими друзьями и пропали во время страшного шторма незадолго до того, как колдун поймал нас в ловушку.

— Угу.

Мы никогда об этом не говорили, но от подозрений было никуда не деться. Вполне вероятно, что Умник и Вельбот смогли искупить свои грехи. Между праведными поступками и исчезновениями с «Дракона» существовала некая связь. Наверняка это не была просто случайность. Наши воспоминания простирались в прошлое лишь до того момента, когда у нас на борту появился Малыш, но с тех пор исчезли несколько человек. Каждый из них был виновен в том, что незадолго до этого совершил некий по-настоящему добрый поступок.

Я вспомнил, как орал и ругался Колгрейв на Умника и Вельбота за то, что они не подожгли тот корабль с женщинами…

— Умник заявлял, что отсюда есть выход. Толстяк Поппо говорил, что тоже до этого додумался. Полагаю, он действительно есть. Думаю, они его нашли. И теперь мне кажется, что я знаю, в чем он состоит.

Мика молчал почти минуту, затем сказал:

— Ты тоже умер здесь, Лучник?

— Что? — Отчего-то мне не хотелось ему говорить. — Где?

— В туманном море, придурок. Где мы встретились и проиграли бой.

По своему обычаю, Колгрейв уничтожал каждое судно, которое нам попадалось. Мы вышли в это спокойное место из густого тумана, до сих пор слыша отдававшееся эхом мрачное обещание колдуна. На наши мачты уселись черные птицы, и в нашу сторону направился другой корабль. Колгрейв, безумец Колгрейв, приказал его атаковать. А когда мы приблизились к каравелле вплотную, оказалось, что ее команда целиком состоит из наших двойников…

— Ты все время был в сознании?

— Угу, — сдавленно буркнул я. — Каждую проклятую секунду. Я не мог заснуть, не мог даже сойти с ума.

Он поднял бровь.

— Ладно, стать еще более сумасшедшим, чем я есть.

Мика улыбнулся.

— Иногда я думаю о том, Лучник, в самом ли деле мы настолько злые, как нам кажется? Или, может быть, просто делаем вид? Мы, команда «Дракона-мстителя», отлично умеем притворяться.

— Мика, ты не философ.

— Откуда тебе знать? Я не помню. Но что я хочу сказать — мне кажется, все мы знаем, что с нами происходило. Каждую минуту. Даже Старик.

— Что ты имеешь в виду?

— Солнце всходило и заходило множество раз, Лучник. Я тоже не спал. У меня было достаточно времени, чтобы подумать. И, возможно, измениться.

Я повернулся к борту спиной. Команда была занята работой. Все были намного молчаливее и задумчивее обычного и двигались теперь не столь неуклюже.

Как долго это продолжалось? Годы?

— Мы выглядим так же, как и прежде.

Колгрейв стоял на корме — тот же призрак ужаса, что и всегда. Он сменил одежду, и теперь на нем был по-королевски пышный наряд. Одежда компенсировала ему его уродство.

Когда он так одевался и оставался на корме, вместо того чтобы скрываться в своей каюте, это означало, что скоро прольется кровь.

— Я имею в виду — измениться внутренне. — Он тоже разглядывал Колгрейва. — Возможно, некоторые из нас на это не способны. Возможно, в них просто больше нет ничего другого.

— Или, может быть, мы просто чего-то не понимаем. — И тут у меня возникла мысль. — А ведь Старик боится.

— Неудивительно. Это итаскийские воды. Сам знаешь, что с нами уже сделали.

— Он боится не просто того, что с нами сделают, если поймают. Мы об этом знали и раньше, и никого это не волновало, как не волнует и сейчас. Я имею в виду — боится, словно Барли. И всего и ничего.

Старый Барли был нашим местным трусом, а также самым отчаянным бойцом на «Драконе-мстителе». Страх заставлял его совершать настоящие боевые подвиги.

— Возможно. И, возможно, он тоже изменился.

— Я — нет. По крайней мере, я этого не замечаю.

— Посмотри на свою правую руку.

Я посмотрел на мозоли от тетивы на указательном и среднем пальцах.

— И что?

— Каждый из нас может сказать о твоих руках две вещи. Если в поле зрения появляется корабль, в твоей левой руке тут же оказывается лук. А правая, когда позволяет Колгрейв, держит кружку рома так, словно это твой новорожденный первенец.

Я посмотрел на Мику. Он улыбался. Я взглянул на свою пустую руку, потом на главную палубу, которую я пересек без каких-либо мыслей о роме. Барли уже заканчивал раздавать порции грога.

Ощутив невыносимую жажду, я едва не пошатнулся. Мика схватил меня за руку.

— Постарайся удержаться, Лучник. Хотя бы один раз.

Я помахал Барли.

— Просто чтобы понять, сумеешь ли.

И что он лезет не в свое дело? Боги, мне страшно хотелось выпить.

Но тут мне на глаза попался Святоша — наш король алкоголиков. Человек, который молился о спасении для всех нас, но сам при этом не мог спасти сам себя.

В руке у Святоши тоже не было оловянной кружки. Он стоял, прислонившись к правому борту. Судя по выражению его лица, желание выпить прямо-таки раздирало его изнутри. Но он не пил, повернувшись спиной к Барли.