Екатерина Горина - Морок [СИ]

Вениамин метался по комнате, как раненый зверь. Самолюбие требовало сатисфакции, совесть запрещала действовать магическим путем. Между этими двумя страдал Вениамин. Совершенно измученный он вырвался из удушающих объятий собственной спальни и рванул за советом к Борису, своему врагу, которого единственного из всех он сейчас уважал и чей труд внезапно стал ценить, позабыв всегдашнее к нему презрение.

Несмотря на крайнюю степень нервозности в этот момент он, однако, услышал, какие-то странные возящиеся звуки на том месте, где был оставлен связанный юноша. Вениамин замедлил шаги и начал красться, пытаясь разглядеть, что происходит во тьме.

Затаив дыхание, через некоторое время он смог расслышать всхлипы и уговоры, шуршание и шепот, похожий на женский.

— Беги, милый, беги, — горячо шептала женщина, вклиниваясь между чавкающих недвусмысленных звуков. — Мне с тобой ничего не страшно! Пойдем скорее, пусть они сами, разве нам нужны они?

Вениамин застыл на месте, как вкопанный, почувствовав какое-то присутствие сзади. Даже не движение человека, а колебания воздуха, который теплой волной просквозил мимо него, едва задевая волосы, к тому же месту, в котором была различима возня.

Через мгновение оттуда послышался негромкий, но жестокий шлепок, а вслед за ним сдавленный женский вопль. Еще мигом позже мимо Вениамина пронеслась пара ног, чуть не задев его самого. Потом еще пара.

Когда все стихло, юноша прокрался в свою комнату. Вениамин прислушался, что будет дальше. Но дом спал, полностью проигнорировав ночное происшествие и не касаясь до него. Во всяком случае, так казалось.

Одна из полуночных блудниц точно была женщиной. Но кто именно? Лея или Матильда? Значит, у Бориса есть союзник среди обитателей избы. Но кто? Значит, Борис ведет двойную игру, договариваясь и с ним, и с кем-то еще.

— Предатель! Но кто третий? Кто — это движение воздуха?

Одно Вениамин решил для себя точно: сейчас магией воспользоваться не просто можно, но и нужно. Он снова вернулся к чтению своего брошенного фолианта, но в этот раз делал это неторопливо, без суеты и внутренних диалогов.

Однако, нужно было торопиться, на рассвете недавно прибывшие могут уйти, прихватив с собой Миролюба и Бориса. И, хорошо, если женщина, шептавшаяся с Борисом, была Леей. А если Матильдой? И она уйдет, значит. Над кем же тогда командовать Вениамину.

Нет, пускать на самотек тут точно было ничего нельзя. Надо было срочно что-то придумать.

Королева проснулась в прекрасном настроении. Утро давно уже нахлынуло на Край, проникая в каждый уголок, поднимая каждого рабочего и указывая на необходимость и полезность ежедневного труда, оно щекотало пьяниц в затхлых кабаках, выдергивая их на яркий свет, от которого те почти теряли сознание.

Королева спала непростительно долго. Она потянулась, припоминая вчерашнюю беседу с флейтистом, и тут же бросилась к зеркалу, проверить, все ли она хороша, как рассказывал юноша, или это все только приснилось ей.

В зеркале отразилась юная барышня с розовыми щеками, серыми пронзительными глазами… Разглядывая отражение королева залюбовалась им, как будто смотрела на кого-то другого. Вспомнив, что теперь так выглядит именно она сама, Евтельмина стыдливо отвела глаза, но через мгновение снова взглянула на собственное отражение. Сначала украдкой, а потом и вовсе уверенно. Королева любовалась собой, впервые за 40 лет.

Под окном слышались какие-то крики, заглушавшие пение птиц. Евтельмина выглянула в окно. На деревянном наскоро сооруженном помосте палач накидывал грузную витую петлю на шею какой-то толстухи.

«Интересно», — подумала королева. — «Что этим людям не живется в мире с другими, ну вот зачем надо воровать или что-то там еще, чтобы потом быть повещенной под моим окном. Не знаю, что она сделала…»

Королева вскрикнула, моментально вспомнив, в чем виновата толстая женщина на площади и в чем была высунулась по пояс в окно прямо на показ толпе собравшихся:

— Палач! Палач!

Но толпа заглушала ее крики. Королева пробежала по комнате в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы привлечь внимание королевского убийцы. В дальнем углу на глаза ей попался кривой длинный рог в человеческий рост. Королева попробовала дунуть, и о чудо — из него вышел некрасивый, но вполне слышимый звук.

Евтельмина ухватила его руками и потащила через всю комнату к окну. Так кошка тащит кусок мяса, тяжелее и больше ее самой, сворачивая по пути все предметы и роняя попутно все, что препятствует продвижению к выбранному ею месту.

Кряхтя, упираясь ногами, Евтельмина взвалила рог стороной с широким отверстием на подоконник, а сама пристроилась с другой стороны, приготовившись дуть изо всех сил. Что-то пошло не так, рог заскользил, королева потянулась за ним, но была не в силах удержать его. Мощный, он выпал из окна и, судя по визгу и воплям, внизу в кого-то попал.

Королева аккуратно высунулась в окно, чтобы посмотреть и оценить масштабы бедствия, которое она произвела.

Снизу несколько пар глаз одновременно посмотрели на верх, чтобы сурово осудить взглядами того, кто бесчинствует наверху.

Королева наткнулась на эти взоры, как на штыки, но больше всего ее поразил труп лошади, судорожно брыкающей задними ногами и плюющей красной кровавой пеной. Из тощего пуза бедного животного торчал рог, по временам издавая звуки, будто лошадь пыталась странным образом в него дуть.

Королева от неожиданности присвистнула, но тут же спохватилась и закрыла рот руками. Она была в растерянности, что делать — было непонятно. Всегдашний ее номер с криком «Пошли вон!» здесь бы не прошел, и это она понимала. Страх перед толпой, такой дикой, неприрученной, не той, которую составляли ее слуги и придворные, всегда готовые склониться перед ее величием обуял ее. Евтельмина дрожала от ужаса, вглядываясь в это множество безвкусно одетых и дурно пахнущих людей. Их было так много, что они могли все, могли запросто вот прямо сейчас схватить ее и растерзать, могли закидать камнями, и стража бы ничего им бы не сделала, просто не успела бы, они могли бы разрушить замок. Этот живой волнующийся океан, стихия, неподвластная никому на свете, а уж тем более ей, хрупкой женщине, которая сейчас чуть не убила одного из них. Королева зажмурилась и зарыдала, ей стало невыносимо жалко себя. Вот именно сейчас, в тот день, когда она наконец-то стала красивой, такой милой. Сегодня решительно не хотелось умирать, тем более вот так, с утра.

Евтельмина услышала гул, нарастающий снизу, там что-то кричали, кричали громко, и как будто все вместе одно и то же. Слов было не разобрать, королева рыдала уже во весь голос. И тут она стала различать, как ей показалось, отдельные выкрики.