Кристофер Мур - Грязная работа [litres]

Щелкопер, собиравший полицейскую хронику за ночь, обнаружил совпадения в семи сообщениях о пропаже людей или насилии в местных заведениях рынка вторичной розницы, и к концу дня все телестанции уже говорили об этом под эффектные кадры горящего здания, где прежде располагалось заведение Энтона Дюбуа в Миссии. Кроме того, с отдельными людьми происходило что-нибудь особенное: в тенях что-то шевелилось, из ливнестоков раздавались голоса и вопли, скисало молоко, хозяев царапали коты, выли собаки – и тысячи людей просыпались и понимали, что их больше не тянет на шоколад. То был поистине не день, а пиздец.

Остаток ночи Ашер провел, суетясь и проверяя замки, потом перепроверяя, потом лазая в интернете в поисках информации о Преисподниках – на всякий случай, вдруг кто-нибудь с последнего раза, когда он выходил в сеть, вывесил новенький древний документ. Написал завещание и пару писем, затем вышел и опустил их в ящик на улице, а не оставил на стойке в лавке вместе с прочей исходящей корреспонденцией. После чего, уже на рассвете, когда бета-самцовое воображение разогналось до тысячи миль в час, совершенно вымотанный Чарли проглотил две таблетки снотворного, которые дала ему Джейн, и проспал весь не день, а пиздец. На закате его разбудила звонком милая дочурка.

– Алло.

– Тетя Кэсси антисемит, – сказала Софи.

– Солнышко, на дворе шесть утра. Можно, мы обсудим политические взгляды тети Кэсси чуть позже?

– А вот и нет, на дворе шесть ночи. Пора купаться, а тетя Кэсси не дает мне взять Элвина и Мохаммеда в ванну, потому что она антисемит.

Чарли посмотрел на часы. Отчасти он обрадовался, что на дворе шесть вечера, а он разговаривает с дочерью. Хоть это осталось неизменным – что бы ни случилось, пока он спал.

– Ничего Кэсси не антисемит. – Джейн взяла от-водную трубку.

– А вот и да, – сказала Софи. – Папуля, ты осторожней. Тетя Джейн поборник антисемитов.

– А вот и нет, – сказала Джейн.

– Нет, ты послушай, какая умная у меня дочь, – сказал Чарли. – Я вот не знал в ее возрасте слов “антисемит” и “поборник”, а ты?

– Гоям нельзя верить, папуля, – сказала Софи. Затем прошептала: – Они терпеть не могут ванны, эти гои.

– Папа у тебя тоже гой, малыш.

– О боже мой, они повсюду, как люди из стрючков! [75] Намек на фильм американского режиссера Дона Сигела “Вторжение похитителей тел” (Invasion of the Body Snatchers, 1956), экранизацию фантастического романа Джека Финни (1911–1995) “Похитители тел” (The Body Snatchers, 1954), где некий инопланетный разум производит человеческих клонов из огромных стручков. – Его дочь выронила трубку, заверещала, после чего хлопнула дверь.

– Софи, отопри сейчас же, – раздался в трубке голос Кэсси.

Джейн спросила:

– Чарли, откуда она этого нахваталась? Это ты ее учишь?

– Это миссис Корьева, она происходит от казаков, и у нее остаточные муки совести за то, что ее предки делали с евреями.

– А-а, – сказала Джейн. Если нельзя обвинить брата, ей неинтересно. – Ну так в ванную к ней собак пускать нельзя. Они едят мыло, а иногда залезают в ванну, и потом…

– Пусть лезут, Джейн, – перебил ее Чарли. – Может, только они и способны ее защитить.

– Ладно, только я буду выкладывать им самое дешевое мыло. Не французское.

– Мыло отечественных производителей их вполне устраивает, Джейн. Слушай, я ночью собственноручно составил завещание. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы ты вырастила Софи. Я туда это внес.

Джейн не ответила. Чарли слышал в трубке, как она дышит.

– Джейн?

– Конечно, конечно. Само собой. Да что это с вами со всеми такое? Что за большая опасность грозит Софи? Чего ты такой дерганый? И почему, блядь, ты не позвонил раньше, засранец?

– Я всю ночь занимался делами. А потом выпил две твои таблетки. И вдруг пропало двенадцать часов.

– Выпил две? Никогда не пей по две.

– Ага, спасибо, – ответил Чарли. – В общем, – ладно, со мной наверняка все будет хорошо, но если вдруг нет, ты возьмешь Софи и на время уедешь из города. В Сьерру или куда-нибудь. Кроме того, я отправил тебе письмо, где все объясняется, – по крайней мере, все, что мне известно. Распечатай его, только если что-то произойдет, хорошо?

– Ничему лучше не происходить, ебала́. Я только что потеряла маму, и я… ну за каким чертом тебе надо все это мне говорить, Чарли? Что у тебя случилось?

– Этого я тебе сказать не могу. Ты должна мне верить – у меня выбора не было.

– Как тебе помочь?

– Делай ровно то, что делаешь. Заботься о Софи, береги ее, и чтобы все время с ней были собаки.

– Ладно, только пускай с тобой ничего не случается. Мы с Кэсси намерены жениться, и я хочу, чтобы выдавал меня ты. И позаимствовать твой смокинг. Это же “Армани”, да?

– Нет, Джейн.

– Ты не хочешь меня выдавать?

– Нет-нет, дело не в этом. Да я ей приплачу, лишь бы она тебя взяла. Не в этом дело.

– Значит, ты считаешь, будто геям нельзя разрешать жениться, так? Ну вот, ты все-таки раскололся. Я так и думала – за столько лет…

– Я просто считаю, что геям нельзя разрешать жениться в моем смокинге.

– А, – сказала Джейн.

– Ты наденешь мой смокинг от “Армани”, и мне придется брать напрокат какую-нибудь срань или покупать что-нибудь новое и дешевое, а потом я на веки вечные останусь на свадебных фотографиях полным мужланом. Я же знаю, как вам, парни, нравится показывать свадебные фотографии – это как зараза.

– Под “нами, парнями” ты имеешь в виду нас, лесбиянок? – осведомилась Джейн прокурорским голосом.

– Да, ебанушка, я имею в виду лесбиянок, – ответил Чарли голосом агрессивного свидетеля.

– Ой, ну ладно, – сказала Джейн. – Это же моя свадьба, наверно, я могу сама купить себе смокинг.

– Вот это будет мило, – сказал Чарли.

– Мне все равно теперь брюки в седалище надо немного расставлять.

– Вот и умница.

– Так ты береги себя и меня выдай.

– Очень постараюсь. Как считаешь, Кассандра пустит на вашу свадьбу маленькую еврейскую девчонку?

Джейн рассмеялась.

– Звони мне каждый час, – сказала она.

– Не буду.

– Ладно, тогда как сможешь.

– Угу, – ответил Чарли. – Пока.

Вылезая из постели, он улыбался – и спрашивал себя, не в последний ли раз способен это делать. Улыбаться.

Чарли принял душ, съел бутерброд с арахисовым маслом и желе и надел тысячедолларовый костюм, за который заплатил сорок дубов. Несколько минут похромал по спальне, решил, что нога себя чувствует вполне прилично и без пеногипсового каблука можно обойтись, поэтому оставил его у кровати. Включил кофеварку и позвонил инспектору Ривере.

– Не день был, а пиздец, – сказал Ривера. – Чарли, вам надо забирать дочь и уезжать из города.

– Я не могу. Это касается меня. Держите меня в курсе, хорошо?