Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Итак, действуем по плану, – молвил Онгент.

– Мы же воры, – сказала Кари, – говорите: идем на дело.

Шпат прикидывал, скоро ли рассветет.

Последние годы он отсчитывал время по алкагесту, и это наделило его изумительно четким внутренним хронометром. Если шею и суставы пальцев переставало ломить, то было ясно – с последнего укола пролетела по меньшей мере неделя. Другие симптомы позволяли отмерять еще более точные промежутки. Одна пластина в спине твердела через шесть дней после укола, здоровое колено начинало деревенеть, стоило с дозы пройти трем дням и шести часам. После целительного заклинания Кари у него пропало чувство времени, словно он бездумно ввинчивался в некое беспросветное будущее. Такое чувство разделял целый город. Сегодня ночью неясно вообще ничего.

Он стоял в дверях склада на Мясницком ряду, ожидая, пока профессор Онгент закончит свои чародейские приготовления. Странный сын профессора, Мирен, отбыл пару часов назад – с Алиной и полудюжиной бродяг, теми, на кого Шпат почти с уверенностью мог полагаться. Даже если среди остатков Братства имелись люди Хейнрейла, на кой им хранить верность покойнику? Хейнрейла больше нет. Сегодня Шпат – хозяин преступного мира Гвердона, точь-в-точь как отец. Как бы ни сложилось потом, эта ночь – его.

К этому времени Алина с людьми должна быть уже на подходе к Могильнику. Не так тот и далеко – для полета вороны или пробега поезда, но поезда нынче отключены, а Мойка стала военной зоной. Улицы непроходимы, как и без провожатого упыря глубинные туннели – кратчайший путь до Могильника. Поэтому Шпат отправил двух воров – бывших монтеров-обходчиков, Харпера и Гладстона, провести отряд Алины по опустевшим трассам подземки до самой станции Грейвсенд. Если они не наткнулись на сальников, то скоро окажутся у гробницы Таев. Заберут амулет, Мирен доставит его Кари, и та приступит к своему новому чуду.

Уличные наблюдатели докладывали Шпату – те, кто пока еще возвращался с вестями, не пропав, неожиданно, без вести – о том, что веретенщики до сих пор собирают пленников на большом Морском Привозе возле площади Мужества. Внутри рынка их уже должно быть несколько тысяч. Веретенщики разделают и подадут на стол Черным Железным богам тысячи душ.

Масштаб беды невообразим.

А значит – не чурался он этой мысли, – и масштаб победы. Допустим, Кариллон способна повелевать этими монстрами. Какую она отдаст им команду? Просто велеть им стоять на месте вроде как уже достаточно: людские жизни будут спасены. Однако желательно этим не ограничиться. Веретенщиков не остановит никакое оружие без святых чар либо алхимических составных. Со святыми чарами в Гвердоне напряженка, а если б у алхимиков была готовая божья бомба, ее бы уже применили. Значит, не исключено, сделал он вывод, что они с Кари в итоге окажутся во главе этого кошмарного, нечестивого воинства.

В гильдии алхимиков пылают раскаленные тигли, в них, скорее всего, хватит жара сжечь веретенщика насовсем. Также можно приказать тварям нападать друг на друга, пока не останется никого. Либо скомандовать войти в океан и маршировать по дну без остановки. Или просто вернуть под землю. Загнать джинна обратно в бутылку: втиснуть веретенщиков назад во врата за упыриным царством и наново запечатать створ.

А можно ими воспользоваться. Улица Желаний доказала – сальники веретенщикам не ровня. Кари могла бы одолеть уродов Роши своими чудищами пострашнее. Повести армию веретенщиков на гильдию алхимиков, на соборы Священного холма – и потребовать реформ. Накинуть на шею города петлю тьмы и посмотреть, достанет ли ему хоть щепотки Иджевой силы.

Он протопал обратно внутрь. Несмотря на обилие скрывавшихся тут людей, склад зловеще притих. Все опасались говорить громче шепота, будто шум мог привлечь веретенщиков.

Он прошел мимо растянувшегося на поддоне профессора Онгента. Профессор задремал и звучно посапывал посреди апокалипсиса, с по-детски безмятежным лицом. Кари сидела в кабинете наверху.

Тяжелые шаги Шпата грохотали, как выстрелы, пока он ступал по полу и поднимался по лестнице. Шпат застал Кари за обыском стола.

– Только глянь! – Она подпихнула ему толстую книгу записей. – Это бухгалтерия Таммура. Вот гондон – нет, ты гляди, эта сволочь закупила в Ульбише партию отравы. Того самого говна, которое Йон нашел в шприце – тебя напичкали этой дрянью. Таммур тебя и отравил!

Шпат расхохотался.

– Че, блин, ржешь? – Кари озверела и была потрясена, почти до комичного.

– Да кому какое дело? Разницы – никакой. В смысле – Таммур мог меня отравить. А мог купить яд по приказу Хейнрейла. Может, Хейнрейл вообще специально подстроил с записью, собираясь свалить на Таммура, если косяк всплывет. Я не знаю, и мне дела нет. Они все умерли.

– Разница есть, – настаивала она, – мы должны знать правду.

Шпат устроился в массивном кресле, пробуя его на прочность.

– Даже твои видения, – проговорил он, – не открывают нам всего. Нас швыряют, как хотят, потрясающие, незримые силы, и каждый из нас прижат ими к ногтю. Я имею в виду не только богов – конечно, их тоже, но ведь и сами боги лишь часть чего-то. Судьбы, обстоятельств… да е-мое, денег и власти, и семьи, где родился. Экономики, политики с историей. Высшей необходимости, если она есть. Мир будто едет по рельсам. Какое-нибудь событие произойдет даже тогда, когда того не желает никто из причастных. Мало того – бывает, что вообще никому на свете ничего подобного и не снилось, но деваться некуда – обстоятельства. Кстати, раз у нас пошла такая беседа, передай-ка бутылочку.

– Не знаю, какая такая у нас, на хер, беседа. – Кари нацедила немного выпивки себе в чашку и передала ему остальное. – О том, что надо надраться, прежде чем пойдем спасать город?

– Может, в этом и есть корень проблемы. Подумай вот над чем – глава Братства постоянно пытался меня прикончить. И ведь у него не было выбора. Имя отца, мое прошлое вынуждали решать этот вопрос. Решать со мной. Пускай я ненавидел людей и не хотел иметь с ними никаких дел, все равно в чужих глазах я – защитник бедного простонародья. А все из-за Иджа.

– О боги. Узнаю́ теперь эту беседу. Вот причина того, что у тебя нет друзей – а не из-за какой-то там каменной хвори.

– Идж утверждает…

Она отпила из чашки и показала ему язык.

– Идж утверждает…

– «… Раз он на тебе дочитал страницу – допивай бутылку», – процитировала Кари. Такое развлечение по пьяни придумал Крыс, издеваясь над Шпатовым пристрастием к недописанному отцовскому учению.

– Идж утверждает, что существуют моменты, когда революция возможна. Бо́льшую часть времени все мы, от распоследнего нищего до патроса на золотом троне, зажаты в шестеренках, подвластны тем невидимым силам, и попробуй рыпнись на них – нас раздавит. Но бывает миг, когда на вещи можно воздействовать, когда силы уравновешены и люди, отдельные люди, способны вызвать великие изменения. Перекроить ход событий. Переустроить мироздание.