Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

– Кари, – подал голос Шпат, но она не слушала его.

– Шпат Иджсон, мастер Братства. Кариллон, святая покровительница воров. И Крыс – мы подыщем титул для…

– Кари, – снова произнес Шпат. – Я не могу двинуться.

ДОПРОС ЗАКЛЮЧЕННОГО № 9313

Дознаватель: Назовите ваше имя под запись.

Заключенный: Алоизиус Онгент.

Д.: Адрес проживания?

З.: Старая семинария.

Д.: Но вы также являетесь арендатором дома номер восемь на улице Желаний?

З.: Да.

Д.: Ваша деятельность?

З.: Я заведую кафедрой истории в Гвердонском университете.

Д.: Вы практикуете колдовство, профессор?

З.: Поверхностно, скорее интересуюсь. Разумеется, у меня есть разрешение, и все бумаги выправлены в надлежащем порядке.

Д.: Интересуетесь. Вы не считаете себя могущественным чародеем?

З.: Я не считаю могущественным чародеем никого из людей нашего времени. Работа по овеществлению, проделанная за два последних века, означает, что гораздо безопасней и удобнее подходить к колдовству с материальными средствами – алхимия, амулеты, эфирные двигатели, проксиаты, выращивание в чанах и тому подобное, – нежели пытаться творить заклинания старомодными методами. Например, посредственный работник гильдии алхимиков зачастую повелевает чарами, с лихвой превосходящими почти все, опробованное в…

Д.: Значит, вы не считаете себя могущественным чародеем.

З.: Нет.

Д.: Три дня тому назад вы были на улице Желаний. Расскажите, что произошло той ночью.

З.: Сколько еще я обязан повторять одно и то же? Это уже, по моему подсчету, шестой раз, когда я отвечаю на этот вопрос. Вообще-то седьмой. Дважды дозору, один раз Джери, потом какому-то малышу из парламента, потом еще раз дозору, а вчера утром магистрату Квиркс – и она сказала, что после этого я буду свободен. Почему я еще здесь? Вы из стражи или?..

Д.: На улице Желаний пропали семнадцать человек, профессор. Двадцать сальников неустранимо повреждены, и вдвое больше получили увечья. Вы будете отвечать на вопросы еще долгое время – здесь или где-то еще. Расскажите, что произошло той ночью.

З.: О, ради небес. Я ужинал в преподавательской столовой, в семинарии, когда мой сын Мирен вошел и сообщил мне о переполохе…

Д.: Почему он пошел за вами, а не позвал стражу?

З.: Сальники уже были на месте. Он полагал, что я понадоблюсь впоследствии, не подразумевалось, что я, ну, вступлю в потасовку.

Д.: Что он вам сказал?

З.: Что на улице идет бой между сальниками и пришельцем.

Д.: Он говорил вам, что это был за пришелец?

З.: Нет. Он не знал, кто это был.

Д.: Вы профессор истории в университете.

З.: Да.

Д.: Вы знаете, кто это был?

З.: Нет. А должен?

Д.: «Ибо устремились они из глубин разложения, и поглотили они тьму живущих, и приняли бремя их облика, и поднесли их души Черным Железным богам».

З.: Перевод Пилгрина, верно? Лично я предпочитал Мондолина. «И были теми призваны из глубин веретенщики, поедатели облика, и обрушились они на войско благих, и причинили великое смятение, ибо тот, кто пал, вставал в подобии своем, но был лишь пустой скорлупой подневольной». Вы хотите сказать, что то существо было одним из сказочных слуг Черных Железных богов?

Д.: Это вы мне ответьте.

З.: Согласно летописям, их полностью уничтожили – и богов, и чудовищ. Сказано – вы читали мои заметки по пост-Пепельной прокладке канализации? Непосредственно после той войны наши предки очень-очень сильно озаботились безопасностью подземных полостей. Глубоко под городом находят крепости и врата потрясающих размеров. Почему, по-вашему, старый замок как оборонное сооружение был отвергнут, а на узком перешейке выстроили нашу новую цитадель? Ведь не только для того, чтобы контролировать гавань, верно? Нет, в первую очередь потому, что Замковый холм ненадежен, изрыт червоточинами тоннелей. Но, полагаю, все это вы знаете.

Д.: Вы узнали существо, прибыв на место?

З.: Дорогой приятель, я его еле видел. Оно сражалось против всех тех сальников. Я мог разглядеть одни кинжалы да пляшущие языки пламени. И не собирался подходить поближе, чтоб его изучить.

Д.: Что вы сделали потом?

З.: Как было сказано, я интересуюсь чарами. Знаю несколько, эм, внушительных заговоров. Вообще-то, в основном громких и гневных. Прежде я их никогда не произносил, но под ударом оказался мой дом и мои питомцы, поэтому я…

Д.: Ваши питомцы? У вас дома жили заколдованные животные? К чему вы готовились?

З.: [вздыхает] Питомцы – молодые ученики на моем попечении. К примеру, Эладора Даттин.

Д.: И больше никого?

З.: Мой сын Мирен там тоже живет. Время от времени бывают и другие студенты. Новички порхают с места на место, как поденки.

Д.: Присутствовал ли в доме кто-то еще той ночью?

З.: Я не знаю. Возможно. Может, кто-то из знакомых соучениц Эладоры.

Д.: Профессор, интересоваться – позволительно. Обманывать – нет. Как и якшаться с запретными силами.

З.: Якшаться! Какая кромешная ахинея! Нет у вас никаких оснований! Убирайтесь обратно в церковь, к своим замшелым хозяевам, и скажите, если станут мне опять угрожать, я выставлю их перед парламентом!

Д.: У вас меньше друзей, чем вы думаете. Не Хранители угрожают вам. Скажите, профессор, вы помните Ульдину Маникс? А она вас помнит.

Комната плыла, огибая Джери, кренилась и вращалась, как яичная скорлупа в сливной яме. Он подозревал, что умер и отделился от тела. Разнесен взрывом в клочья. Как если б тот артиллерийский залп, что убил столько однополчан на Божьей войне, ударил снова, только с перелетом на тысячу миль и задержкой на десять лет.

Он пошевелился. Болело везде, но ощущения притуплялись сквозь морфиновый туман. Тело, явно принадлежащее кому-то другому, получило хороших люлей. Ему даже стало чуточку жаль того парня.

На глазах марлевый бинт, повязка. Он потянулся, чтобы ее снять.

– Наверно, вам лучше не двигаться. – Голос женский. Нерешительный.

– Где… – вышло у него. Рот пересох.

– Где кто? А. Ваш человек Болинд в другой комнате. Привести его? Или где вы? У вас в конторе, в… – по отвращению в голосе Джери установил личность Эладоры, – литозории.

– Вода.

– Ой. Конечно! – Секунду спустя она приложила чашку к его губам.

– Я сам могу. – Он выхватил чашку, пролив половину себе на грудь – руки тряслись. Сдернул бинт. Нижние боги, как режет глаза. Желтоватая слизь со слезами потекла по щекам. Эладора промокнула его лицо носовым платком, но он махнул на нее, отгоняя. – Нечего со мной носиться.

– Извините. – Она одернулась и отступила на другую сторону комнаты – его комнаты. Он снова в спальне, в своей конторе: небольшая кушетка, саквояж, плащ болтался на гвоздике у двери, где раньше рядом висела шпажная трость. Теперь она на дне моря.