Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

Нет, стоп. Веретенщик ведь уже бесчинствовал на свободе? Она подслушала за дверью, когда профессор говорил с Миреном и Кари, и узнала, что он поедал людей у Нищего Праведника до нападения. Об этом стало известно от Кари, а потом существо явилось за ней или за Миреном на улицу Желаний.

И тем не менее. Фужер, оказывается, опустел, и она потянулась к бутылке за добавкой. Джери поймал ее за руку.

– Вам уже хватит. Мы работаем, забыли?

– Я с вами не работаю, – сказала она.

– Вы здесь с моего позволения и сегодня ночуете под моим кровом. Приблизительно то же самое.

– Вам так кажется, – находчиво срезала Эладора и плеснула себе еще. Джери выхватил бокал у нее из-под носа и тут же выпил до дна.

– Спасибо скажете потом, – глумливо бросил он. Эладора растерялась, не зная, как поступить, и просто воззрилась на него.

– Приехал, – пробормотал, подымаясь, Болинд. Цокот копыт по мостовой, стук колес замедлился и стих. Эладора встала и постаралась выглядеть презентабельно, невзирая на то что оделась как обычный головорез. Хорошо, что Келкин сменил картины на стенах. Она б не вынесла, если с позолоченных рам ее бы разглядывали осуждающие предки.

Снаружи ругань. Келкин устраивал старому лакею разнос. Шторм обрушивался на древний, замшелый утес.

Парламентарий распахнул, отшвыривая, дверь.

– Кто это? – рявкнул он, глядя на Болинда. Маленькая собачка у Келкина на поводке дернулась и зарычала на пришельцев. Шерстяной зубастый комок рвался к Болинду.

– Один из моих людей, – примирительно ответил Джери.

– Ты за него ручаешься?

– Он со мной много лет.

Болинд отступил в сторону и жестом пригласил присесть на освобожденное место, к нетронутому напитку на столике. Келкин вручил собачий поводок лакею, который – с некоторым усилием – выволок маленькое чудовище за порог. Сюда по-прежнему доносилось, как пес скребет и сварливо тявкает снаружи.

Келкин сел, и Болинд растворился в тени, незаметный, как лучший из городских слуг. Келкин одним глотком опустошил фужер и наполнил заново.

– Мнение большинства в комитете по общественному порядку, как отражено в рекомендации к городскому казначейству, таково: всех нас перережет в постелях толпа кровожадного отребья, возглавляемая шпионами и убийцами из Старого Хайта. Некоторые из комитетских тупиц помоложе вообще собирались запереть нас в парламенте и окружить здание солдатами, «пока не спадет кризис».

Келкин сплюнул примерно в направлении очага, и сгусток белесой, насыщенной мокроты приземлился впритык с ногой Эладоры. Он померещился ей Священным холмом – белый курган вздымается над красным морем.

– Эту надпись опять обнаружили возле швартовки сухогруза, который врезался в Колокольную Скалу. Тебя я там не встретил, – упрекнул Келкин Джери.

– Я был на самой Колокольной Скале.

Келкин тут же заткнулся. Он откинулся назад и жестом велел Джери продолжать.

Эладора подметила, как Джери растягивает описание рисков и бедствий, которым он подвергся, и как наводящие вопросы Келкина пробиваются к сути дела. Напоминало, как профессор Онгент заваливает неподготовленного первокурсника.

Посреди рассказа вошел лакей и напомнил Келкину о том, что ужин подан. В открытую дверь влетело поскуливание пса. Келкин заявил, что не тронется с места, а ужин может прийти к нему и сам. И вот приставные столики и даже пол вокруг их четверки загромоздили тарелки и блюда, в основном оставленные без внимания.

Джери дошел до той части повествования, где пришельцы сбросили колокол с маяка и утащили с собой.

– Колокол? – перебил Келкин. – Какого черта им понадобился колокол?

Эладора не смогла удержаться.

– Я… я п-провела некоторые исследования на этот счет.

Келкин помотал пальцем.

– Одну минуту. Джери, еще что-нибудь примечательное?

– Чтобы скрыть следы, они подорвали остаток маяка. Меня чуть не разнесло на куски; от взрыва меня отделяло столько же, как от вашей входной двери, а значит…

– Значит, ты выжил и пришел сюда. Очень хорошо. Следующий. Даттин, что ты открыла?

Джери попытался вставить слово, пожаловаться на главу дозора и нападки со стороны закона, но Келкин его проигнорировал.

– Вначале факты.

– Я не уверена, ф-ф-факты или нет, – проговорила Эладора, – но ситуация вынуждает. – Она взяла свой ворох бумаг, поковырялась и нащупала заложенную страницу в «Духовной и светской». Показала им иллюстрации черных железных статуй, голодных богов, обретших телесную форму. Воплощенную ненависть.

Она приступила, как на семинарском докладе:

– В-вопрос о возможном нахождении захваченных аватаров Черного Железного пантеона – дискуссионный. Я начала с просмотра работ Рикса и Пилгрина, но выяснила, что они в первую очередь затрагивают мистические и богословские последствия всеобщего обращения в веру Хранителей по окончании войны. В частности, Пилгрин…

– Как это связано с колоколом на Колокольной Скале? – спросил Келкин, и руки его тряслись.

– Мой тезис таков, что Черных Железных богов перековывали в колокола и прятали – на видном месте – по всему городу.

– Башня Закона? Колокольная Скала?

– Обе возведены в первые десять лет после разгрома Черных Железных богов.

– Что ты можешь сотворить, – спросил Келкин, – с одним из тех колоколов?

– Что я могу сотворить? – Эладора дрогнула. – Ничего.

– Ну так не ты. Чародей. Поклоняющийся этим богам.

– Не знаю. Я не специалист по тавматургии. Профессор Онгент – вот кто проделал серьезную полевую работу и мог бы, – если вы вытащите его из тюрьмы…

– Ха. Его имя всплыло на заседании по общественной безопасности. Ваш профессор в молодости водился с очень сомнительным народом. Незаконные чудотворцы, торговцы реликвиями, археотеологи. В нем подозревают агента иностранных держав.

– Это вздор, – запротестовала Эладора.

Келкин снова наполнил бокал. Встопорщил усы, вновь разгладил. Проявлял нервозность. А потом заговорил:

– Есть и другое дело, возможно, связанное с нашим. Учтите, это сведения военной разведки, хотя через пару дней они наверняка попадут во все газеты. Старый Хайт занял долину Грены.

Название ничего не значило для Эладоры, но судя по тому, как Джери всосал воздух, это, наверно, значительная веха в Божьей войне.

– Им не удержать долину. Они и раньше пытались. Местная богиня – норовистая стерва. Она…

– Мертва, – произнес Келкин. – Полностью мертва. И никаких раскатов грома, небо не перевернулось. Потухла, и все.

– Боги не умирают, – сказала Эладора. – Так не бывает. – Онгент описывал бога наподобие речного протока, пути для течения духовной энергии. Река может прибывать или мелеть, подмывать берега и затапливать пойму, или передавать свою силу мельнице, или, перегороженная дамбой, орошать поля. Люди могут из реки пить – или в ней тонуть, как святые.