Гарет Ханрахан - Молитва из сточной канавы [litres]

Пусть тогда она была совсем другой женщиной, но неделю назад Кари шагала точно тем же маршрутом. На станцию Фаэтоновой улицы и на поезде через Дол Блестки до улицы Пилигримов. На хрена она выкинула ученические накидки? В поезде она увязалась за толпой студентов, как дворовая кошка за голубиным выводком. Сальник ворочал шеей, пялясь на нее, башка крутилась, как у совы, – без сочленений, будто на резинке. Улица Желаний пуста, перекрыта. Дыра на дороге пропала под коркой свежего бетона, но дома брошены, заколочены. Унылый стражник патрулировал улицу из конца в конец, кашляя, кутался в шинель от ночной холодины.

Вот только профессор Онгент жил вообще-то не здесь. Он лишь владел этим домом, содержал его для сына и учеников – и подопытных зверюшек. Жил он на территории университета. Кари свернула во дворы и переулки за улицей Желаний, чтобы подняться на склон к серым громадам учебных корпусов.

Вообще-то сперва она собиралась действовать по-другому. Выйдя из Мамулиного дома на воде, она укрылась в безопасном местечке, пока не перевалил очередной час и не послышался звон. Потребовала у колоколов показать Онгента, но те оказались неуступчивы. Она увидела профессора в маленькой комнате, но это было словно смотреть сквозь разбитое стекло, которое вдавливают тебе в глаз. Осколки резали до крови, когда она вглядывалась в них, видение рассекало ее. Он жив, но где находится – не понять. В последний раз он предстал перед ней под замком на мысу Королевы, но, рассудила она, сейчас его могли уже выпустить. По опыту Кари, господа в тюрьме не задерживаются.

В это время суток университетский городок безмолвствовал. Высоко в окнах горело несколько огоньков, но все библиотеки и лекционные залы были заперты. Она приостановилась под окном профессорского кабинета, вспоминая университет. Колдовской череп, разорвавшийся у нее в руках, ощущение себя плотиной, сдерживающей необъятную мощь. Теперь ей хотелось повторить опыт и принять поток льющейся силы.

Святым полагалось исцелять людей прикосновением, как повествовали сборники тети Сильвы.

Кари не очень-то образцовая святая, но попробует разобраться по ходу.

Покашливание, отсвет сигареты в отдалении. С той стороны лужайки, в тени медицинского училища, кто-то за ней наблюдает. Мелькнуло вытянутое лицо, лысина, кисть блеснула серебром перстня. Она пошла дальше, только слегка вразвалочку, будто немного навеселе. Обычная студентка срезала путь, возвращаясь в общежитие.

Она обогнула угол кафедры истории. Боковая дверь на лестницу, что вела к жилью Онгента, закрыта и заперта. Она продолжала идти, слыша похрустыванье за спиной. Продолжала двигаться, но потянулась к оружию.

Ладонь сомкнулась на рукояти ножа.

Сознанием она потянулась вдаль. Прямо сейчас колокола не звенели, но, оказывается, это не всегда обязательно. Силы, что благословили ее и пытались на нее притязать, всегда там, на своих насестах, а может, в клетках, раскиданные по городу, и погреметь прутьями их решетки возможно, если как следует сосредоточиться.

Она пошатнулась.

Казалось, будто она в двух местах разом.

Она шла вдоль стены корпуса истории, ведя рукой по грубому камню, чтобы не навернуться в темноте, при этом она же наблюдала за собой с вершины Священного холма, с колокольни одного из соборов. Очень далеко, но взор с идеальной ясностью пронзал тьму, пронзал стоящие на пути здания и глядел на ее хрупкое тельце, мерцание белого пламени, и сзади него надвигалась глухая тень.

Она никогда не видела его раньше, но раньше она его видела . Промельк, остаток воспоминания. Этот человек говорил с Онгентом. В застенке, на мысу Королевы. Допрашивал его. Профессор, поначалу полный бравады, постепенно сдавал, сникал. Этот человек его не бил. Незачем. У него был другой рычаг давления.

Она разобрала краешком стелящегося видения: у него пистолет. Почуяла вкус горьких смесей в гильзах. Осязала форму пули.

– Кариллон Тай, – окликнул он и тем вверг ее назад в тело, надежно, как имя демона приковывало его к единственному облику в сказках, что тетя Сильва читала на ночь. Она крепче взялась за нож и бросилась бежать. Сквозная арка впереди выходила на квадрат главного двора. Там будет людно. Там он не отважится в нее выстрелить.

Он тоже бежал, топал прямо за ней, распахнутый плащ реял, как крылья, но она быстрее. Арка раскрылась перед ней, обещая спасение.

Второй шпик выступил к ней из тени под сводом. Кари отлетела, ударившись ему в грудь. Под плащом твердые кольца доспеха. Он поймал ее, не дав растянуться, стиснул запястья, как кандалами, развернул.

Первый мужчина, дознаватель, замедлил бег. Пистолет отправился обратно в карман.

– Я ничего не сделала, – протестовала она.

Он промолчал. Шагнул вперед и просунул руку ей в вырез блузы, пальцы в перчатке принялись лапать ее воротник, шею, груди.

– Отвали, сволочь! – хотела начать она, но ладонь зажала ей рот.

– У нее его нет? – Второй, который держал, говорил на удивление мягко. Пригвоздив к месту, дышал в ухо теплом. Что они ищут? На ум приходило только одно – ее амулет.

– Заводи ее в дом, – приказал первый. Кари потащили к двери в арочном проходе. Она открывалась в коридор. Университетские помещения, кафедра теологии. Они силком дотянули ее до третьего кабинета, втолкнули внутрь, вошли следом и заперли дверь.

– Где профессор Онгент? – потребовала у них Кари ответа.

– Его забрали алхимики. Вот ведь влип, идиотина. Почему сразу не пошел к профессионалам?

– А это, значит, к вам? – спросила Кари.

– Мы давно уже таким занимаемся, – произнес дознаватель, оглядывая кабинет. Массивный стол, пара шкафов с выдвижными ящиками, несколько стульев, камин, перед ним коврик. – Сюда.

Кари не двинулась, и второй дядька скрутил ей руки назад. Больно. Пинок, и она на коврике.

Дознаватель вынул пистолет.

– Лучше б ты в Гвердон ни ногой… Боги, помилуйте меня. – Он нацелил пистолет ей в лоб. Нелепица, но второй мужик затянул негромкий напев, гимн Хранителям, знакомый Кари с детства. Молитву.

Дверь распахнулась от удара прыгнувшего на нее тела. Темная фигура, мужская, невысокая – больше не разобрать. Рука дознавателя дрогнула, как раз чтобы Кари нырнула вперед. Пистолет выстрелил сразу за ней, оглушил. Гром ударил прямо в затылок.

Нож в руке, и она резанула хлестко. Пистолет выпал к каминной решетке, внезапно окропившейся ярко-алым. И рядом с ним пальцы. Дознаватель даже не сморгнул. Его сапог угодил Кари прямиком в грудь. Затрещали ребра, и она, скорчившись, распласталась в углу.

Смотрела, как ее спаситель схватился со вторым мужиком.

Мирен. Это Мирен. Его тонкий стилет колол, раз, два, три, но, как и дознаватель, второй человек носил под плащом доспех и не был ранен. Еще он вдвое крупнее Мирена, так что, когда поединок перешел к борьбе, все было кончено. Он обхватил Мирена, как до этого Кари, поднял в воздух, словно ребенка, и сверху вниз впечатал в стол. Мирен обмяк.