Ашира Хаан - Еще одна темная половина [СИ]

— Потом, — твердо сказал Люций.

— Я не дам запихивать в себя всякую дрянь, — я попыталась протестовать, хотя уже заранее с тоской понимала, что здесь мне вряд ли дадут право голоса.

— А с Люцем трахалась, — съехидничал Демон.

— И с тобой тоже трахалась, — невозмутимо отозвался Люций.

— Мне жарко и я сгорю на солнце, — я решила прервать обсуждение моего морального облика.

— На солнце сгорают только вампиры.

— Давно бы сгорели, твари, — не удержалась, каюсь.

— Иди ко мне.

Люций сказал это тихо и серьезно.

Нет ничего более сексуального, чем эти слова. От мужчины, которого я захотела себе с первого взгляда. От безупречного идеального для меня мужчины, самого красивого, самого безумного — до боли. От мужчины, который причинил мне невероятно много боли и столь же невероятно много наслаждения. Который предавал меня столько раз и обманывал столько раз — и обманул и предал в главном. Когда умер, и когда проник в меня и когда воскрес.

Но эти слова. Они круче любых признаний в любви и любого секса.

Иди ко мне — как прими меня, будь моей, я буду твоим. Они вызывают желание и трепет на всех уровнях.

И оставляют мне шанс на выбор.

Хотя я его давно уже сделала.

Люций притянул меня к себе за руку, жестко зафиксировал ладонью шею и наклонился к углублению между ключицами.

Я вообще-то рассчитывала на поцелуй.

И объяснение! Поэтому сделала самую ужасную в мире вещь — оттолкнула Люция:

— Стоп, стоп, Я должна понять. Вы сейчас запихнете в меня кусок личности всемогущего существа, частью которого являемся мы с тобой. Допустим, я поняла, почему не в тебя.

Люций оскалился. При взгляде на остро-кинжальные зубы захотелось ощутить их в себе. Если я опущу взгляд на его член, я захочу того же. Я все время хочу его в себе, и хотела его в себе, даже когда он был буквально во мне. Что же будет с этой тьмой?

— Но чем я стану?

— Не ебу, — снова искренне сказал Люций. — Не человеком.

— А если бы я была вампиром, и ты бы еще в плюс засунул эту штуку, я бы стала еще более крутым вампиром?

— Она всегда столько болтает? — откуда-то из чаши поинтересовался Демон.

— Когда трахаешь — затыкается, — проинформировал его Люций.

Они меня бесили.

Люцию, кажется, все это надоело. Вообще не слушая больше вопросов, он сжал мою шею, сверкнул клыками и воткнул их в кожу, в ту самую ямку у горла, перекрывая мне дыхание, взрезая кровоток и снова причиняя боль, сменившуюся наслаждением, когда кровь начала вытекать. Как давно я этого не чувствовала… Ноги подкосились, и Люций был вынужден присесть, держа меня на коленях. Светлые волосы колыхались возле моего лица, и я все силилась поднять руку, чтобы пропустить пряди между пальцами и вновь почувствовать себя рядом с ним… С моим невозможным мучителем. Живым.

— Забери уже эту дрянь, — сломал весь кайф недовольный голос Демона. — Ты там жрешь или ритуал проводишь, я не понял?

Люций пошевелился, я повернула голову и затуманенным взглядом увидела, как клубящаяся тьма поползла по его руке прямо ко мне. Она накрыла нас грозовым облаком, слегка душным и махнущим тьмой, как Демон. А потом Люций сжал мое горло чуть сильнее, и тьмой стало все вокруг.

Тьмой, болью, удовольствием и мной.

— Люций, иди нахуй, я не буду трахаться с Демоном.

— Даже втроем?

— Нет.

Мы поселились в маленькой гостинице в Пномпене, столице Камбоджи. Люций рвался в соседний Таиланд, но я подозревала, что не за цивилизацией, а за разнообразным сексом. А мне было интересно посмотреть на храмы, на знаменитое озеро-город Тонлесап, вообще оглядеться, раз уж занесло на другой конец мира.

Кондиционеры тут работали по большим праздникам, так что от жары спасал только лениво кружащийся огромный потолочный вентилятор. Я собирала рюкзак, пытаясь понять, все ли нужное взяла с собой, и время от времени поглядывала наверх. Почему-то казалось, что сейчас эта махина сорвется и порежет нас на аккуратные ломтики.

Так, крем от загара, вода, шляпа, телефон, деньги… Даже знать не хочу, как и у кого Люций добыл кредитки. Имена на них были европейские, и мне стало немножко жалко бедняг-туристов. С другой стороны, если они остались живы, то пусть вознесут хвалы своим богам. Это же Люций, он больной.

— Ну почему? — Люций как обычно сибаритствовал среди смятых простыней. Пришел он уже под утро, сытый, довольный, с кредитками, шмотками и телефонами. Демон же до сих пор не вернулся. Не знаю, где его носило, мне было неинтересно.

— Отвянь, — буркнула я. Как настоящий мужчина, Люций во время разграбления магазина начисто забыл о том, что женщины носят белье. Теперь у меня были варианты — идти в футболке и штанах на голое тело или свернуть по дороге на легкий шопинг. На шопинг не хотелось, но белая ткань как-то уж слишком просвечивала.

— Раньше ты употребляла слова вроде «архетип» и «рефлексия». Это ты без меня так скатилась?

— Наоборот, с тобой!

Я тяжело вздохнула и посмотрела на него. Было в этом что-то будоражаще-порочное: обнаженный блондин с черными среди белых смятых простыней — если не вспоминать, что измяла их я лично в одиночестве, корчась тут ночью.

— Понимаешь, ты для меня символ абсолютной романтической любви. А Демон что? Он выглядит вообще как подросток. Я похожа на педофилку?

— Я не могу быть символом, я вообще часть тебя, фактически ты.

— Ну раз ты это я, то сам с ним и трахайся, — подытожила я.

— Мне не нравится, что ты перестала меня бояться, — с ленивой угрозой протянул Люций.

Я обернулась и встретилась с прищуренными черными глазами, в которых плескалась тьма. Да, перестала.

— Я не для того стала темной богиней или как ты меня там назвал, — вздохнула я. — Чтобы тебя бояться. Раньше надо было думать. До того, как вы запихивали в меня эту темную сущность.

— Я назвал тебя темной стороной вампира, понятия не имею, откуда ты взяла богиню.

— Из вашей с Демоном ругани по поводу меня. То есть, когда я обрела темные дары, которые раньше полагались только вампирам, какую-то разновидность бессмертия и при этом не заполучила жажду крови — это не богиня, это хрень какая-то?

Он пожал плечами и взял стакан сока из сахарного тростника с тумбочки. Это было такое развлечение для туристов — сначала смотреть, как его выжимают, а потом пробовать и понимать, что это просто вода с сахаром. Но Люций утверждал, что для понимания оттенков вкуса надо любить кровь. Кровь я не полюбила. Но что-то определенно изменилось, только я пока не могла понять, что.

Я села на край постели, но этого показалось недостаточно, и я подползла на коленях к нему поближе:

— Помнишь, ты мне говорил когда-то, что я самая обычная тыква. Ничем не особенная. Просто попалась по пути. А потом внезапно оказалось, что я твоя половина.