Андрей Федин - Студентка Пупсик

– Это когда она впервые попробовала твой кофе? – спросила Мая. – Почему ты об этом заговорил?

– После всей этой истории с отравлением я кое о чем вспомнил. О том, что случайно услышал тогда в клубе.

– Какая прелесть. И что ты там услышал?

– Уже под утро, когда твоя мама и почти все ее подруги ушли, за карточным столом остались только две женщины. Мне показалось тогда, что они военные. Одна – точно. Вторая, возможно, имеет отношение к полиции – я так думаю. Так вот. Обычно во время работы я не прислушиваюсь к чужим разговорам. Но в то время я учил имперский. А женщины вдруг заговорили именно на нем. Это и привлекло мое внимание.

– О чем же они говорили?

– О государственной измене.

– О чем?! – переспросила Мая.

Выпустила мою руку.

Чайка насторожилась. Она не скрывала, что прислушивается к моим словам.

– Женщины обсуждали какое-то предложение от посла. Одна из них так и сказала: «Это будет государственная измена».

– А что конкретно она назвала изменой?

– Она упомянула о том, что посол попросила их «подлить масла в огонь», – сказал я. – И предложила за это каждой из них графство – с землями, людьми и городами.

– Какое «масло»?

– Не знаю. Я пересказал тебе все, что слышал. Но, думаю, графства просто так не предлагают. Да и то, что случилось с твоей мамой, вполне претендует на государственную измену. Вот я и подумал: может, эти два события как-то связаны?

– Какая прелесть. А… что за женщины об этом говорили? Ты их запомнил?

– Плохо. Как я говорил, они чем-то походили на военных. У одной были необычные сапоги – украшенные драгоценными, как мне показалось, камнями. Очень красивые. А вторая… у нее в речи постоянно проскакивало интересное слово… Сейчас вспомню… А! «Так-растак» – она несколько раз вставляла в свою речь эту фразу.

– Маршал Иволга?! – сказала Чайка.

– Да, проскакивает у нее такое словечко, – сказала Мая. – И почему ты раньше об этом разговоре никому не говорил?

«И зачем рассказываешь об этом Мае? – спросил Ордош. – Об этом лучше сообщить герцогине. Раз уж ты решил не молчать».

«Лучше. Но к ней нас сегодня могут и не пустить. Так пусть хоть Мая передаст ей, что с этой Иволгой что-то нечисто».

– А о чем тут было рассказывать? Пьяные женщины часто несут чушь. Я забыл их разговор почти сразу, как услышал – не придал ему значения. И только когда узнал об отравлении великой герцогини…

– Ясно.

– Так это происки имперцев? – спросила Чайка.

Ей никто не ответил.

Какое-то время мы снова ехали молча.

– Чайка пересказала мне все, что ты ей о себе сообщил, – сказала вдруг Мая. – Все это прелестно. Допустим, так все и было. Но мне непонятно, как ты сумел уцелеть во время нападения. Сорока утверждает, что ты и был целью нападавших. Так почему они ушли, не убедившись, что ты мертв? Не проверили карету? А потом не бросились за тобой в погоню? Тот, который сидит в башне, тоже не смог вразумительно ответить на этот вопрос.

«Сидел в башне», – мысленно поправил я Маю.

«А потом лежал рядом с ней, разглядывал свои мозги на камнях, – добавил колдун. – Будет для нашей жены сюрприз. Надеюсь, он ее не расстроит».

– Кто сказал, что они не проверяли? Проверили. Одна из них проткнула мою ногу ножом. А потом сорвала с моих ушей серьги. Честно признаюсь: было больно, очень.

Я приподнял штанину, попытался найти на коже шрам, но не смог. То ли помешало плохое освещение, то ли Ордош перестарался с лечением.

– Ногу? Почему ногу?

– Так я лежал: ткнуть лезвием ножа в ногу оказалось проще всего.

– Не понимаю, – сказала Мая. – Так ты не сбежал во время нападения? Ты оставался в карете?

– Конечно. Лежал на полу. Не мог пошевелиться.

– Почему лежал?

– Думаю, богиня постаралась, – сказал я. – По-другому объяснить не могу. Хотела, чтобы меня посчитали мертвым. Для чего-то ей это было нужно – я так думаю. А иначе она бы попросту убила напавших.

Мая спросила:

– Богиня?

– Да. Сионора.

– Причем здесь она?

– Я… стараюсь не рассказывать об этом. Потому что мои слова прозвучат, мягко говоря, странно.

– В тебе и без того хватает странного, – сказала Мая. – Мы к этому уже привыкли. Так что говори.

– Ты ведь слышала, что Сионора благоволит ко мне? – сказал я. – Это началось после несчастного случая во дворце моей матери. Между мной и богиней тогда установилась связь.

– Какого случая? Что ты называешь связью?

– Примерно за две недели до того, как меня повезли в великое герцогство, я сбежал из своей башни, попал под выброс магической энергии и, наверное, умер.

– Умер? Это… такого не может быть, – сказала Чайка.

– Я знаю. Но мужчины всегда умирают, столкнувшись с магией. Из глаз, из носа, из ушей у меня потекла кровь. Я упал без чувств... И увидел ее.

– Кого?

– Сионору, – сказал я. – Она мне о чем-то говорила. Долго. Я не запомнил, о чем. А потом она исцелила и воскресила меня.

– Тебе все это почудилось, – сказала Чайка.

– Возможно. Но после того случая я изменился. У меня появилась магия. Я перестал быть пускающим слюни дурачком (тебе ведь говорили, Мая, что я такой?). А еще: теперь я иногда чувствую ее эмоции.

– Чьи?

– Сионоры, богини любви. Я понимаю, когда она чему-то радуется или чем-то недовольна. Но это еще не все. Богиня… она тоже меня слышит. И откликается на некоторые мои просьбы.

– Ух ты!

– Какая прелесть.

– Не веришь?

Мая пожала плечами.

– Ты можешь поинтересоваться подтверждением моих слов у леди Сороки

– Почему у нее?

– Меня привозили к ней домой, когда ее дочь умирала от синюшки. Я попросил Сионору исцелить девчонку. И богиня это сделала. Даже отрастила девчонке пальцы.

– Это правда? – спросила Чайка.

– Не знаю, – сказала Мая. – Да, дочь Сороки поправилась. И пальцы у нее выросли. Сорока говорила, что это Сионора исцелила ее дочь. Но о Пупсике графиня не упоминала.

– И не должна была. Это главное условие для всех, кого я ездил лечить от синюшки: обо мне никому не рассказывать.

– Какая прелесть. Ты лечил синюшку?

– Не я – богиня. Я лишь читал молитвы. Просил Сионору услышать меня, исцелить больного.

– Поэтому бандитки выполняли твои приказы? – спросила Мая. – Они поверили в то, что ты общаешься с богиней?

– Не приказы, – сказал я. – Просьбы.

– Не вижу разницы.

– Разница есть, – сказал я. – У меня сложились дружеские отношения с их главной – Гадюкой. Она стала первой, кого Сионора вылечила от синюшки.

– А они… знают о тех документах, что лежат в твоей сумке?

– Только трое их них. Я так думаю.

– Понятно. Что ты обещал им за дружбу? Помимо милостей богини любви?

– Свою защиту и покровительство, – сказал я.

– Защиту от кого? – спросила Мая.

– От всех.