Евгений Перов - Черные клинки. Ветер войны

— За что? — прохрипел он, вытерев со щетины неудавшийся плевок.

Девушка заморгала.

— Вчера ты заступился за меня… Во всяком случае — попытался.

Точно. Идиот.

— Не слишком успешно, как я погляжу.

Смуглянка потупила взор, а другая девушка принялась гладить ее по голове.

Вокруг жужжали мухи. Самая ближняя к ограждению лошадь выбрала этот момент, чтобы справить нужду по-большому. К горлу подкатила тошнота, но Пулий загнал ее внутрь.

За время, пока он спал (точнее — был в отключке), стражники сменились — теперь рабов охраняли два худых парня с крючковатыми носами и курчавыми волосами. Один усмехнулся и швырнул пленникам бурдюк.

Судя по звуку, с которым он плюхнулся — скорее пустой, чем полный. Пулий было потянулся к нему, но другой пленник, его сосед-здоровяк, оказался быстрее. Утолив жажду, он посмотрел на облизывающего губы Пулия, а затем — передал бурдюк рабу с другой стороны.

— Говнюк, — процедил Пулий.

Когда бурдюк вернулся, миновав весь круг, там осталась лишь пара глотков вонючих слюней. Но Пулий был рад и им.

— Спасибо, — он вернул мех стражнику.

Тот презрительно сплюнул сквозь щель между передними зубами. Парень плевал довольно метко — попал прямо Пулию на щеку, но взял бурдюк. Затем достал из кармана горсть полосок солонины и швырнул еду в толпу пленников. В этот раз Пулий не растерялся. Расталкивая товарищей по несчастью локтями, он ухватил сразу две полоски; одну сразу же сунул в рот. Укусил и… едва не сломал зуб. По твердости это соленое мясо могло легко поспорить с дубовой корой. Пулий поднял взгляд на стражника — тот равнодушно отвернулся. Похоже, ничего другого им не светит. Остальные рабы молча жевали «щедрое» угощение.

Рискуя еще одним зубом, Пулий оторвал кусок от края и принялся его посасывать. Размокнув, солонина превратилась из дерева в старую кожу, что уже было существенным прогрессом. Стараясь отогнать воспоминания о солдатском завтраке из горячих лепешек, вареных яиц и козьего сыра, Пулий жевал жесткое мясо и размышлял о своем положении, которое с любой стороны выглядело крайне незавидным.

Итак, он каким-то образом вызвал древнюю эльфийскую магию и перенесся с Анградийской границы в пустыню Перешейка. Затем оставил умирать девушку, которая спасла ему жизнь. Едва не сдох сам. А теперь банда головорезов собирается продать его для боев на арене. О Создатель, всего с месяц назад услышь Пулий такую историю у костра — счел бы глупой байкой и рассмеялся бы рассказчику в лицо. Сейчас же смешно не было совершенно. Он откусил еще один кусок. Дерьмо! Лучше б он с Ивой остался.

Ива.

Солонина застряла в горле горьким комком. Приложив немало усилий, Пулий протолкнул пищу дальше. Он думал, что стал лучше, на самом же деле — ничуть не изменился. Все такой же жалкий трус. Но что он мог поделать? Ответ ему совершенно не понравился. От него требовалась всего одна капля мужества, которой не оказалось в нужный момент.

Эта капля и есть разница между честью и бесчестием.

За последнее время он сбегал от смерти не меньше дюжины раз. Но, каким бы сильным, умным и смелым ты ни был (а Пулий все более и более укреплялся в мысли, что он не был ни сильным, ни умным, ни смелым) — погибель все равно настигнет. С другой стороны, старина Мамерк часто повторял, что на войне первыми умирают те, кто надеется на случай.

Только вот на что ж, кроме него, теперь-то возлагать надежды? Пулий оторвал зубами новый кусок солонины.

Едва он успел подумать, что хуже настроение сегодня уже вряд ли станет, как увидел дюжину людей, быстро идущих в сторону рабов. Опыт предыдущего пребывания в плену подсказывал, что это не предвещает ничего хорошего.

Процессию возглавлял невысокий человек, на первый взгляд ничем не выделяющийся. Но было в нем что-то властное, невидимая глазу аура предводителя.

Не обрадовались и стражники: парни переглянулись, и на смуглых лицах промелькнул испуг. Пленники сбились в плотную кучку. Пускай Пулий не знал, каково это — быть рабом, но трепетать от страха он умел получше многих. Он тут же прижался к своим соседям, не обращая внимания на вонь потных тел, и уставился себе под ноги.

Группа мужчин приблизилась.

Перед глазами замаячила тень одного из них. С трудом преодолевая накатившую головную боль, Пулий медленно поднял глаза.

Вначале он увидел два потертых остроносых сапога со стальными набойками. Затем — широкие грязно-желтые шаровары. Простой пояс перехватывал узкую талию. Из темных кожаных ножен торчали рукояти двух мечей, без изысков, но отполированные частым использованием. Тело воина прикрывала обычная серая рубаха с закатанными по локоть рукавами. Под загорелой кожей рук секлись крепкие мышцы. Лицо воина с аккуратной бородкой не было чем-либо приметно — ни шрамов, ни увечий, ни украшений в ушах или носу. Такое лицо мог иметь и пекарь, и плотник. Лишь взгляд темных глаз из-под густых бровей не оставлял сомнений — это воин.

Сразу за вожаком стоял Сиплый. При виде его девушка-смуглянка затрепетала, но, что было более странным, лицо Сиплого также передернулось. Никак старый разбойник боялся, что его вчерашние похождения вскроются.

— Этот? — спросил лидер группы и, хотя он не шевельнул даже пальцем, Пулий понял, что речь идет о нем.

— Ага, — зашептал Сиплый. — Я его в пустыне вчера нашел, когда мы со Скорняком окрестности проверяли. Почти мертвый был, чуть птицы клевать не начали.

Предводитель банды внимательно изучил Пулия.

— Встань, солдат.

Пулий послушно исполнил приказ.

— Развяжите его и дайте меч. Хочу посмотреть, на что он способен.

По лицу струился пот, после таскания по песку и побоев болело все, что могло болеть, от выпитого накануне кружилась голова — словом, Пулию очень хотелось, чтобы его оставили в покое. Но, похоже, пока этому не суждено случиться. Видимо, он еще не испил свою чашу страданий.

Парень-стражник разрезал веревки на запястьях Пулия и сунул в руку меч.

Славный клинок. Ржавый, тупой, лезвие в зазубринах. Таким можно разве как дубиной забить. Да и то непросто будет — деревянная рукоять треснута от навершия до гарды.

Пулий неуклюже попробовал сжать оружие в правой руке, но та еще слишком болела, и пальцы пока плохо слушались. Нехотя переложил в левую.

— Как твое имя, солдат? — спросил вожак.

— Пулий.

Воин кивнул.

— Я — Гнут и теперь твоя жизнь в моих руках. Хочешь получить ее обратно?

Пулий хотел, но решил промолчать. Некоторым людям нравилось задавать вопросы, не проявляя особого интереса к ответам. Он был уверен, что Гнут принадлежит к их числу. Вожак бандитов продолжил:

— Сможешь пустить мне кровь — дам тебе свободу, хорошего коня и провизии в дорогу. — Пулий встрепенулся. — Проявишь себя достойно — позволю ехать в обозе и есть до отвала. — Что ж, тоже неплохо в нынешних обстоятельствах. — Или… — Гнут многозначительно улыбнулся и указал рукой на жавшихся друг к другу рабов.