Алекс Делакруз - Темный пакт

— Что ты сказала ему перед тем, как мальчишка сдался?

— О том, что я ему сказала, в ближайшие лет десять, а может быть, даже двадцать или тридцать, будут знать только двое. Он и я, — ровным голосом ответила Саманта.

Британец только усмехнулся. Девушка, не прощаясь, развернулась на каблуках и собралась было снять пелену полога.

— Сэмми, — окликнул ее кузен.

Его единственная по-настоящему любимая сестра, Элизабет Саманта Мари-София, герцогиня Родезийская, самый настоящий анфан терибль — несносный ребенок — британской королевской семьи; или, как ее называли в последние годы — Черная принцесса, застыла на несколько секунд, словно раздумывая, оборачиваться или нет.

— Спасибо, что выполнила мою просьбу, — произнес мужчина ей в спину.

Девушка даже не обернулась. Сняв пелену полога, она порывисто зашагала к двери. Мужчина даже взглядом ее не проводил — знал, что против решения семьи, а тем более против него Саманта не пойдет.

Соответствуя собственной репутации, выходя из кабинета и двигаясь навстречу грядущему добровольному заточению в шотландских горах, Саманта позволила себе с чувством хлопнуть дверью. Так, что вздрогнули стены отеля и опасно для окружающих напрягся весь полуэскадрон охраняющих принца гвардейцев.

С чувством закрытая Самантой дверь едва не вылетела из коробки, приоткрывшись от инерции удара. Один из гвардейцев заглянул в кабинет и, увидев, как принц успокаивающе махнул рукой, аккуратно прикрыл створку.

Сам оставшийся за столом мужчина на грохот даже не обратил внимания — его мысли уже практически всецело занимала истинная цель визита в этот забытый богом протекторат. От таких приглашений, которое он получил еще полгода назад, не отказываются. И сейчас принц думал о том, каким образом будет обеспечивать свое инкогнито в предстоящей встрече русский цесаревич.

«И что такое она все же сказала мальчишке?» — в последний раз подумал британец перед тем, как забыл об этом. Одно сложное дело, во время которого неожиданно удалось еще и привести в чувство Саманту, сделано, пора было переходить к следующему.

Полностью черные глаза, без радужки и белка. Блестящие, словно глянец камня, — взгляд, от которого душа уходит в пятки. Глаза совсем рядом, горячее дыхание на лице, прижавшееся гибкое тело. И слова… слова…

Что она мне сказала?

Попытка вспомнить вызвала почти физическую боль. Прорываться сквозь пелену беспамятства было невероятно тяжело. Взор застилала размытая муть — я все никак не мог сконцентрировать взгляд и понять, где нахожусь. Попытался приподняться, но от легкого движения по телу прострелило болью, навалилась тяжесть мышечной усталости.

Господи, как мне это все дорого-то, а?! Когда я смогу нормально выспаться без пробуждений с того света, непрошеных высокородных пьяных гостей, необходимости едва пробудившись вставать и бежать куда-то, чтобы убить или постараться не быть убитым? Гоняют меня, как мальчика, по углам все кому не лень!

«Да-да, уже не мальчик, тебе ведь почти пятнадцать», — подсказал внутренний голос.

С ответом я не церемонился — прямо, коротко и экспрессивно сказав, куда стоит ему идти.

— Что? — появилась передо мною темная тень, заслоняя светлую муть.

«Я это вслух сказал?»

После вопроса с той стороны окружающего мира и вспышки удивления я немного пришел в себя. Сморгнув несколько раз, попытался сесть. Мне почти сразу помогли, аккуратно подхватив за плечи и приподнимая.

— Видишь меня? — поинтересовался ровный голос. Наконец-то сфокусировав взгляд, я увидел уже знакомые зеленые армейские импланты. Интересно, спецы-конфедераты второй раз прибыли в протекторат или после первого моего освобождения здесь и дожидались?

Звук распахнутой двери, буханье шагов, поскрипывание амуниции.

— Вашбродь, карета в пути, подлетное время пять минут, — произнес кто-то сбоку.

— Вернулся? — поинтересовался офицер, глядя мне в глаза.

Не отвечая, я осмотрелся. Лежу, вернее — уже сижу, на кушетке в светлом помещении, похожем на больничную палату. На тюремную больничную палату. В стенах художественные дырки от пуль, на полу инсталляция из двух тел в доспехах. Присмотрелся — современная легкая броня, используемая в большинстве наемниками ЧВК Европейского союза. Еще чьи-то ноги в такой же броне видны на полу коридора через распахнутую дверь.

Напротив — офицер конфедератов, держит снятый шлем в руке, внимательно на меня смотрит. Поодаль еще один боец, совсем рядом второй — только вошедший, сообщивший про карету. Все в легкой броне красно-черной расцветки, стандартной для британской колониальной армии. Похоже, парни-конфедераты тоже в троллинг умеют.

— Вроде очнулся, — прислушиваясь к своему голосу, ответил я офицеру.

Тот протянул руки, приобнимая меня за плечи, и вдруг резко дернул. Мой истошный крик заметался среди звуконепроницаемых стен. Когда воздух закончился, я только захлопал открытым ртом — не в силах вдохнуть от непереносимой боли.

Офицер потеснился, а рядом оказался стоящий до этого поодаль боец. На левой стороне его груди я заметил небольшую эмблему — пронзивший череп кинжал, обвитый змеей, голова которой вылезала из глазницы. Эмблема означала, что передо мной полевой фельдшер — и в паузах между убийствами людей он может кому-нибудь наклеить пластырь на ранку или дать таблетку аспирина.

— Терпи, казак, атаманом станешь, — вполголоса подбодрил меня оттесненный в сторону медиком офицер-конфедерат.

Несколько секунд, пара резких движений — и боль ушла: фельдшер очень быстро вколол мне анестетик, а открывшиеся раны в шее и под лопатками залил голубым раствором тут же спаявшего края биогеля. Офицер, единственный без шлема здесь, пристально наблюдал за мной. В руках конфедерат держал рывком снятый с меня жилет «Холодного сердца» со свисающими окровавленными шлангами, которые еще совсем недавно были вживлены в мое тело.

«Интересно, а нельзя было сначала обезболить, а потом выдирать „подснежник“ с мясом?» — с раздражением подумал я.

— Зато в себя быстро пришел, — вновь произнес офицер, обращаясь ко мне. Мысли он точно не читал, просто вопрос в моем взгляде был ясен.

Но не поспоришь — в себя пришел действительно очень быстро.

Передо мною лег уже знакомый функциональный костюм, похожий на футуристическую повседневную одежду, которую я видел в компьютерных играх. Пока одевался, до конца пришел в себя, уже осознавая окружающую действительность довольно четко и без тяжелой мути, мешающей мыслить.

«Мы с тобой одной крови. Ты и я», — зазвучали словно вживую слова Саманты, которые она произнесла, глядя на меня самым настоящим демоническим взглядом.