Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

Мог ли Арсад Хелли догадываться, что Отар Парс и его отряд из доверенных людей разом погибнет на Рыночной площади, встретившись с Мальстеном Ормонтом? Мог ли предположить, что после этого данталли снова станет союзником царя? Не мог даже в самых смелых предположениях.

И вот теперь…

— Командир Хелли! — Голос, обратившийся к нему, принадлежал сухопарому низкорослому малагорцу. Этот маленький человек был едва ли не самым важным в царстве. Вторым после царя.

— Советник, — кивнул Хелли.

— Мы можем поговорить? — Фатдир приблизился к Арсаду, сцепил опущенные руки перед собой и заговорил заметно тише. — До меня дошли некоторые вести с материка. Мои связные подтвердили: войска Совета Восемнадцати собираются под Леддером. Готовятся пересечь Большое море. Колера пока с ними не видно, но там собралось уже слишком много людей. А значит, и Колер скоро прибудет.

Хелли нахмурился.

— На материке скоро настанут холода, — кивнул он. — Вряд ли враги станут мешкать. В Малагории более благоприятные условия, они поторопятся.

— Вот именно, — кивнул Фатдир. — Малагорская армия, а в особенности, — он надавил на это слово, — кхалагари должны пребывать в боеготовности.

Хелли качнул головой.

— Наши воины всегда в боеготовности.

— Самоуверенность — огрех молодых, — снисходительно качнул головой Фатдир. — Удостоверьтесь, что ваши воины готовы вступить в бой хоть прямо сейчас, командир Хелли. Возможно, очень скоро нам это предстоит. Во всяком случае, времени у нас мало.

Рассредоточившиеся по окрестностям Леддера войска Совета Восемнадцати разбились на несколько крупных отрядов. Командующие стремились не сталкивать лбами воинов, между которыми то и дело вспыхивало пламя прошлого конфликта. Солдаты Крона и Гинтары уже пережили несколько ожесточенных стычек с воинами Анкорды. Воины Маэля и Гавенбура не перешли к открытому противостоянию лишь благодаря дисциплине и железной воле своих командиров.

Встречаясь для проведения кратких встреч, командующие не раз высказывали опасение, что малагорская операция обречена на провал.

Когда Бенедикт и Иммар прибыли на место сбора войск и оставили своего ослепленного пленника в палатке встретившего их офицера, они почувствовали царящую вокруг смуту. Среди людей витали разномастные настроения, но два из них можно было выделить безошибочно. Каторжники, присланные разными королевствами, скорее, в качестве пушечного мяса, чем в качестве настоящей поддержки малагорской операции, смотрели на Бенедикта с нескрываемым ожиданием. Разглядывали его, провожали глазами, переговаривались, не отрывая от него взглядов. Они будто ждали, что сейчас он раздаст им всем указания, что делать дальше, и жизнь их мгновенно обретет смысл.

Другие — бывалые воины, ветераны Войны Королевств — поглядывали на Бенедикта с явным скептицизмом. Осудить их за это он не мог: он отдавал себе отчет в том, что умение вести бой в условиях оперативного отряда Культа и знание военного дела — разные вещи. Бенедикт понимал, что проявил бы аналогичное недоверие, окажись он на месте этих солдат. Понимал он и то, что ему придется доказывать таким людям свою пригодность для малагорской операции — иначе они попросту за ним не пойдут.

Бенедикт Колер ненавидел вести дела и с первым типом людей, и со вторым, но прекрасно представлял себе, как это нужно делать. Ему лишь требовалось место, где он сможет собрать всех этих людей вместе. А для этого нужно было поговорить с кем-то, кто на данном этапе пользуется здесь военным авторитетом. И первым человеком, о котором он подумал, был анкордский генерал, взаимодействовать с которым ему доводилось в деле о Кровавой Сотне.

Эллард Томпс был человеком дела и любил конкретику. В отличие от Рериха VII, который часто поддавался своим сумбурным настроениям и принимал импульсивные решения, Томпс был трезвомыслящим и обладал железной хваткой. При недолгом знакомстве с ним Бенедикт отметил, что анкордский генерал — хороший стратег, хотя житейской прозорливостью не блещет. Бенедикт нередко удивлялся этому: те, кто посвящал себя армейской службе, могли быть бесовски изобретательны в военном деле, но совершенно неспособны переложить свой опыт на другие жизненные области.

Бенедикт был уверен, что Рерих Анкордский отправит сюда своего верного пса. Однако, обойдя дважды всю анкордскую часть огромного военного лагеря, вокруг которого стремительно вырастал временный город, Бенедикт и Иммар так и не отыскали Томпса. Поговорив с солдатами Рериха, они выяснили, что сейчас командование анкордцами на себя взял некий лейтенант Тиммерлан Орсин. Именно он разъяснил, в чем причина отсутствия Томпса — выяснилось, что генерал погиб при нападении данталли. После рассказов об этом среди людей Анкорды, Везера, Карринга, Ильма и Ларии начали обостряться отношения к данталли.

Выслушав Орсина и оценив обстановку, Бенедикт спешно созвал совет командующих. Он объявил, что ему нужно будет устроить демонстрацию снадобья против данталли, которое обеспечит успех малагорской операции, но для этого нужно подготовить нечто вроде сцены на широкой территории, способной вместить весь военный лагерь.

На построение высокого помоста отправили многих каторжников. Привыкшие к тяжкому тюремному труду и обнадеженные обещанным хорошим ужином, они приступили к работе незамедлительно. Уже к исходу седьмого дня Зоммеля помост был готов. Бенедикт распорядился, чтобы рядом установили столб для костра, что породило нешуточный интерес к предстоящему мероприятию.

Произносить свою речь Колер решил в темноте на помосте посреди промерзшего поля в свете луны, звезд и факелов множества собравшихся. Ему уже приходилось выступать перед населением целого города, поэтому он не испытывал ни робости, ни волнения. Легкий неуют придавало только то, что из формы Культа на нем была лишь красная накидка, которую можно было легко сбросить — остальная одежда была простой, и враждебного для данталли цвета не содержала.

Бенедикт не позволял себе думать, что нечто может пойти не так со снадобьем Ланкарта или с поведением Жюскина. Он знал, что неуверенность не станет ему хорошим спутником. Вместо того он напомнил себе, что, по сути, ему предстояла все та же казнь данталли — только на этот раз с необычной демонстрацией.

Выйдя на помост под гул голосов нескольких тысяч людей, Бенедикт Колер, освещенный светом двух установленных по бокам факелов, поднял руки, простирая в первые ряды собравшихся хищную тень. Гул начал постепенно смолкать, но Бенедикт выждал несколько мгновений, чтобы тишина набрала силу.