Наталия Московских - Обитель Солнца [СИ]

— Может, передадите это своему отцу? — хмыкнул он. — Вдруг Рерих одумается и позволит ветеранам вроде меня хотя бы сводить концы с концами?

От колкости его слов Альберта снова передернуло.

— Я боюсь, я бессилен здесь что-либо сделать, господин Фалетт. Мне очень жаль, — виновато произнес он, проглотив опасные заявления о том, что мало в чем разделяет позиции своего отца.

Юджин Фалетт скептически фыркнул.

— Тогда, может, не стоит звать меня «господин» при таком раскладе? Это жгучее лицемерие, не находите, сир?

Все напрасно, — сокрушенно подумал Альберт. — Этот человек не даст мне ничего, кроме яда и обид. Он не захочет со мной говорить.

— Тогда, может и вам стоит отбросить это издевательское «сир»? — с жаром бросил принц. — Видно же, что вы меня ни во что не ставите! Если уж прекратить лицемерить, то обоим!

Слова Альберта прозвучали гораздо громче, чем ему хотелось, и он округлил глаза от ужаса, чувствуя, как снова вспыхивают предательскими красными пятнами едва остывшие щеки. К его удивлению, на Юджина Фалетта его выкрик тоже произвел впечатление. Напряженная скобка между бровей разгладилась, а глаза будто сделались чуть больше, перестав смотреть с прежним презрением. Взгляд ушел в сторону, а левая рука легла на предплечье правой, и Альберт обратил внимание, что это предплечье как-то странно изогнуто: по-видимому, неправильно срослось после травмы.

— И то верно, — едва слышно произнес Юджин Фалетт. — Прости, парень.

Альберта шокировало, как легко этот человек перешел с «вы» и «сир» на «ты» и «парень», однако так было даже лучше. В этих словах мгновенно зазвучала какая-то доселе невиданная искренность, и принц понял, что буквально истосковался по ней. Больше не было «королевского отпрыска». Был только он, Альберт.

— Я ведь… понимаю, что ты не можешь повлиять на решения своего отца. Как и я не мог повлиять на решения своего командира на войне. Я представляю, каково тебе… хотя тебе, наверное, еще сложнее: обязательств море, а привилегий почти нет.

Альберт усмехнулся. Юджин Фалетт донельзя точно передал его ощущения.

— Примерно так и есть, — хмыкнул принц.

Юджин потер больное предплечье и кивнул в сторону дороги.

— Ладно, давай уж пройдемся. Ты, кстати, тоже зови меня просто Юджин и на «ты». А то странно выйдет, что я так фамильярно обращаюсь к принцу, а он передо мной расшаркивается.

Альберту не понравилось, как это прозвучало, но возразить было нечего, и он кивнул.

— Хорошо.

Некоторое время они шли по дороге молча. Когда конь Альберта у коновязи почти скрылся за поворотом, Юджин неловко спросил:

— Гм… так зачем ты приехал? Ты, вроде, хотел о чем-то поговорить.

Альберт пожевал губу. Ему было страшно высказывать свои мысли совершенно незнакомому человеку. Кем он его посчитает? Он ведь только что перестал сравнивать его с куском земли из-под ногтей.

— Вы… то есть, ты… служил в армии Анкорды во время Войны Королевств, ведь так? — неуверенно начал Альберт. — А твой… кузен… Гордон…

Юджин заметно помрачнел.

— Ясно, — буркнул он. — Сплетни о Ста Кострах? Вот, что волнует королевских детишек в эти смутные времена?

Альберт остановился и взмахнул руками.

— Нет! — вспыхнул он. — Меня не костры Колера интересуют! И не сплетни! Мне нужно другое! — И, зажмурившись, Альберт выпалил сплошной скороговоркой, решив, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть вдвое больше: — Ты видел на поле боя Кровавую Сотню? Что ты можешь о ней сказать? Как мой отец реагировал на Мальстена Ормонта? А на Бэстифара шима Мала? Он знал, что они такое? Он обо всем знал, да?

Юджин несколько невыносимо долгих мгновений смотрел на Альберта, нахмурившись.

— Слушай, парень, — серьезно сказал он, — я в эти игры играть не собираюсь. То, что ты сейчас сказал, попахивает государственной изменой, ты в курсе?

Альберт с вызовом посмотрел на собеседника.

— Я в курсе, — тихо произнес он. — И, если хочешь знать, меня за это могут казнить с тем же успехом, что и тебя. Так что я этим разговором рискую не меньше твоего. Даже больше.

Юджин недоверчиво скривился.

— Зачем тебе это? — спросил он.

Альберт сделал шаг к Юджину и заговорщицки произнес:

— Потому что я думаю, что мой отец скоро и так пожелает мне смерти.

— С чего бы ему это делать? Ты его единственный сын.

— Ты слышал пророчество о Последнем Знамении?

Несколько мгновений Юджин изучающе смотрел на него, затем огляделся и кивнул.

— Ладно, парень. Идем, поговорим в более тихом месте. Будь я проклят, но я, кажется, знаю, о чем ты хочешь рассказать. Но рассказывать будешь первым, идет?

Альберт просиял.

— Идет!

Столица Обители Солнца пребывала в предпраздничном суетливом предвкушении. Это настроение буквально витало в воздухе: темп города стал чуть быстрее, каждая лавка вывешивала на улицу самодельные украшения, приветствовавшие приближение нового года и нового десятилетия.

Мальстена раздирали двойственные чувства: с одной стороны положительный праздничный настрой гратцев поражал и восхищал его, но с другой он не понимал, отчего город готовится к новому году, а не к явно грядущей войне.

Разумеется, он задавал этот вопрос Бэстифару. Но аркал лишь пожимал плечами.

— Мой друг, — снисходительно отвечал он, — к оборонительной войне, как показывает практика, вообще невозможно подготовиться. Она все равно придет внезапно, ударит по самому дорогому, заставит почувствовать себя беспомощным, что бы ты ни делал. А вот к празднику подготовиться можно.

Мальстен не сумел толком ничего возразить ему, чувствуя, что любое парирование в этом случае будет выглядеть как тупое упрямство. Впрочем, аркал и не дал своему гостю времени продумать ответ. Вместо того, он заговорил о новогоднем цирковом представлении, которое должно было быть грандиозным и запоминающимся. И, разумеется, в его понимании, достойно проводить десятилетие и открыть новое могло только представление Мальстена Ормонта.

Мальстен ответил, что подумает над этим. Он поговорил с труппой и Дезмондом, втайне надеясь услышать хоть одно объективное возражение, на которое смог бы сослаться перед Бэстифаром, но услышал лишь, что Ийсара, ссылаясь на плохое самочувствие, отказывается принимать участие в представлении Мальстена. Отказ артистки заставил его чувствовать себя виноватым, но он знал, что для Бэстифара это не станет достойным аргументом для отказа от представления.

Мальстен понятия не имел, почему ищет повод отказаться. Он смотрел на Дезмонда и видел, как тот чувствует себя не у дел, когда речь заходит о любой конкуренции. Как кукловод он действительно не годился Мальстену и в подметки, но до последнего отказывался это принять. А Мальстен до последнего не мог позволить себе претендовать на место, полагавшееся ему по призванию, но отданное другому. Тем не менее, все, с кем он советовался, поддержали идею о том, что новогоднее выступление малагорского цирка, должен ставить именно он. Однако окончательно к этому подтолкнул его разговор с Аэлин.