Елена Соловьева - Голубка в Вороньем логе [сетевая публикация]

— От брака ворона и голубки всегда рождаются вороны? — спросила я, глотая набежавшие слезы.

В носу щипало, а изнутри трясло от едва сдерживаемой ярости. За что нам такие муки? И что же нужно сделать, чтобы избавиться от мучений? Как помочь всем?..

— Так и есть, — подтвердил Корбл. — Много веков рыцари ордена изучали свойства крови, экспериментировали… Но ни одна наука, ни один современный препарат не способен лечить древнее проклятье. Девочки от союза ворона и голубя рождаются редко, им достается меньше страданий. Мальчики ощущают полную силу проклятия. Чем больше крови ворона, тем хуже.

Ужасная правда обрушилась на меня подобно штормовой волне. Проклятие всюду, от него не спастись, не убежать. Замкнутый круг, по которому ходят потомки давно ушедших в мир иной людей. И нет нам спасения. Теперь даже я не могу остаться в стороне. Ведь если решусь родить ребенка от человека — умру. А заключив с брак с одним из воронов — продолжу проклятый род. А что, если род голубей прервется?..

— Моя жена до последнего верила, что сможет победить проклятие. И хотела ребенка. После ее смерти я попробовал запретить проклятым вступать в союзы и рожать детей. Но рыцари взбунтовались. Их жены и возлюбленные не приняли решение. Только я и еще несколько воронов приняли обет безбрачия.

Он коснулся серебряной броши в виде ветки боярышника. Символа целомудрия у многих народов мира. Все встало на свои места. Одно смущало: если Корбл решил больше никогда не жениться, то почему так упорно соперничал с братом за внимание таинственной незнакомки?

— И вы уверены в своем выборе? — все же спросила я, мучительно краснея.

— Не всегда… — сквозь силу улыбнулся Корбл. — Между голубями и воронами порой возникает притяжение, которое трудно преодолеть. Физическая страсть становится превыше доводов рассудка. Магистры ордена полагали, будто подобная взаимная тяга — гарант того, что пара разрушит проклятие. Но еще никому не удалось…

Он посмотрел на меня как-то странно. Пытливо, точно силился прочесть сокровенные мысли.

— Ты попала сюда неслучайно, — произнес с легким укором. — Смею предположить, что в молодости связалась с одним из проклятых и родила сына? Ведь если бы он был потомком человека, ты не стояла сейчас передо мной.

Не сразу поняла, о чем он. Какое отношение имеет Удо, сын Габи, к проклятью? Если только…

— Как вы узнали? — спросила, вжимаясь в сиденье. — Что во мне есть кровь голубки?

Корбл усмехнулся. Отвернулся к окну и произнес, глядя на кружащих в воздухе черных птиц.

— Вороны чувствуют голубок, иначе не охотились за ними по всему свету. Как когда-то я поступил с Катериной. А ты — в тебе совсем мало крови оборотня, я заметил не сразу. Если бы родила от человека, не дожила до преклонных лет. Выходит, твой сын тоже проклятый рыцарь. Пусть и не в первом поколении. Будет правильней, если ты приведешь его сюда.

Я покусала щеку изнутри. Как же выкрутиться из щекотливой ситуации? Что сказать? Не признаваться же сейчас, когда и так вишу на волоске от наказания.

— Удо ― мой приемный сын, — выдала первое, что пришло в голову. — И вы правы, во мне очень мало крови голубки. Настолько мало, что я никогда не стану птицей.

Корбл покивал. Не глядя в мою сторону, поднялся и прошел мимо. На секунду мне подумалось, что сейчас он закроет дверь и… избавится от ненужного свидетеля. Или сотворит нечто более страшное. Слишком серьезный, сосредоточенный вид был у хозяина Вороньего лога.

— Идем! — позвал он из коридора.

— Куда?.. — робко спросила я, не имея сил шевельнуться.

— В госпиталь! — объявил он. — Ты же хотела узнать все? Настолько, что нарушила установленные в замке запреты. Так я предоставлю такую возможность…

Она шла за ним, точно жертвенная овечка на привязи. Не противилась, не задавала больше вопросов. По ее осунувшемуся лицу, сгорбленной больше обычного спине и вялой походке можно было понять, насколько обреченной чувствует себя Габи.

Корбл не спешил разубеждать. Ожидание наказания порой действует куда сильнее самого наказания. А эту женщину стоит наказать. Магистр ордена не имеет права поступить иначе. Рыцари не поймут. Для них это — вопрос чести.

— Можешь идти быстрее? — не выдержал Корбл. — Такое ощущение, что тебе на ноги кандалы надели.

— У меня такое же ощущение, — не осталась в долгу Габи. — Возраст, знаете ли…

Даже испуганная, она проявляла характер. И это радовало. Корбл впервые встретил такую сильную, уверенную и в то же время ранимую и чуткую женщину. Жаль, слишком старую.

Вороны взметнулись в небо, почувствовав магистра. Захлопали крыльями, закричали. Их хаотичное кружение напоминало темный водоворот, затягивающий вглубь бездны.

Габи вздрогнула. Остановилась и прикрыла глаза. Опасно покачнулась.

Корбл отреагировал моментально: подхватил на руки, не боясь, что его увидят. Желание прижать, уберечь от всех страхов овладело им вопреки логике. Она казалась такой легкой, удивительно хрупкой. Если бы не тяжелые ботинки и пышные одежды, он наверняка вообще не ощутил ее веса.

— Кажется, я перегнул с наказаниями, — сказал старушке. — Эй, Габи, не падай в обморок. Убивать тебя никто не собирается.

Она приоткрыла один глаз и переспросила:

— Точно? Ваши ручные птички вроде бы имеют свое мнение на этот счет. Смотрите, кружат так низко, будто собираются исцарапать мне лицо. Или и вовсе склевать. Ведь это не простые вороны, верно? Наверняка потомки тех самых.

— Угадала, — усмехнулся Корбл. — Они тоже привязаны к логу и продолжают нести в себе зерна проклятья.

— Птицы мира усопших… — прошептала Габи. — Во многих культурах воронов считают милосердными и снисходительными — к мертвецам и безнадежным больным. Говорят, они решают, умереть человеку или нет.

— Так и есть, — грустно улыбнулся Корбл. — Проклятье они дарят только рыцарям «Корвус Девотус». Но для многих живых они — последняя надежда на исцеление. Или верная гибель.

— Как это? — снова забеспокоилась Габи.

— Сейчас поймешь, — пообещал Корбл. — Можно потратить тысячи слов, описывая ритуал. Но лучше один раз увидеть. Или прочувствовать на себе.

Он отпустил ее, только перешагнув порог госпиталя. После этого окликнул врача, сидевшего за письменным столом возле окна:

— Джерт, отложи ненадолго бумаги. У нас есть дело посерьезней.

Этого пожилого рыцаря я часто встречала в замке. Джерт исправно посещал капеллу, часто присутствовал на семейных застольях. Всегда спокойный, сдержанный, рассудительный и немногословный. Он казался тенью хозяина и его верным помощником во всех делах.