Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

Он снова рассмеялся, не в силах сдержаться.

— Рун, почему ты смеёшься? — с недоумением спросила Лала. — Это же тебе подлость делали.

— Ну, потому что это смешно. Сам поступок. Если про подлость забыть, — ответил он. — Удалые ребята, надо отдать им должное. Я на такое не способен. Или вот ещё покрасили корову. Или запустили свиней в избу. Или у рыбаков из ловушек рыбу стащили. Много всего, Лала. Они с размахом действовали. Не только из-за меня, я полагаю. Просто развлекались так. И придумали ещё знак рисовать угольком подле места пакости. Весёлую рожицу. Словно я эдакий мститель, оставляющий подпись, дабы знали, что это я, как бы за обиды наказываю. Так что им и сваливать на меня не слишком приходилось. Все сразу догадывались, чьих это рук дело, видя рисунок. Ну и глава всегда без сомнений меня винил, а ему же поддакивают у нас большинство. Вот и другие не утруждались сомневаться. И потом ещё сёстры Фиора слухи обо мне пускали разные. Скажем, что если девица какая мимо нашего двора идёт, я всегда в щелочку из-за ограды на неё заглядываю. Что замечали не раз меня. Так только полные дураки поступают, Лала. Слабоумные. Заглядывают в щёлки на девиц. Вот и всё. Ещё говорили, что мне овца пёстрая сильно приглянулась, что прямо смотрю на неё томно каждый раз, когда она рядом оказывается, глаз не могу оторвать.

— Как гадко, — промолвила Лала с грустью.

— Я не знаю всего, что про меня сочиняли. Я только малую часть знаю, я думаю. Но и этого достаточно. По-моему. Чтобы понять. Меня гнать хотели из деревни. Дядя ходил к главе. Долго у него был. Вернулся злющий. И мне строго настрого наказал ничего боле никогда не делать. Мне это было просто, потому что я и не делал ничего. Пакости на удивление с тех пор прекратились. Однако люд был разгневан на меня. Я стал стараться пореже в деревне бывать, всё в лесу промышлял. Бабушке поможешь в огороде, что она не может сама, и снова туда. Стал людей избегать как бы. А на кой мне они, если сердятся и думают обо мне плохо? Ещё и поэтому начали считать дураком. Вроде как странный я. А то что крепок и дерусь яростно, так вот ещё и побаиваться начали. Мол нелюдимый и злой, неизвестно, чего ожидать. Так что забудь все свои теории про девушек, которые поглядывают на меня. Никто…

Бабушка вдруг перестала похрапывать и Рун сразу умолк. Он лежал, держа ручку Лалы. Пожал ей пальчики, она пожала ему в ответ. Он улыбнулся. Храп бабушки возобновился снова.

— Давай спать, Лала, — просяще прошептал Рун. — Днём будем говорить. И обниматься.

— Спокойной ночи, любовь моя, — ласково произнесла Лала.

— Спокойной ночи, милая невеста, — тепло пожелал ей он.

Рун открыл глаза. В горнице было почти совсем светло. За окошком виднелось вступающее в права утро — ещё нет солнечных ярких красок, но тьма уже полностью ушла. Лала спала рядом на своей перинке. Их руки ночью расцепились, она подобрала свои ручки к себе, её волосы рассыпались по полу вокруг неё золотистым шёлком, виднелся из-под одеяла и кусочек узорчатого крыла. Рун полюбовался на эту картину немного, чувствуя как сразу поднимается настроение. Встал, зевнул, потянулся. Надел рубаху. Бабули в избе не было, как всегда уже в делах. Он вышел на двор. Погода стояла идеальная, ни облачка, безветрие. Похоже, поездке в город сегодня быть. Бабушка ходила меж грядок, поводя руками. Рун умылся из бочки, подошёл к ней.

— Проснулся, сынок? — добродушно сказала она.

— Ага.

— А смотри, чего я могу.

В её голосе слышались нотки довольной гордости. Она провела рукой над грядкой. Среди стоящих рядами растений возникла небольшая земляная фигурка коровы. Рун с изумлением уставился на это диво. Бабушка повела рукой снова. Коровка исчезла, вместо неё появился конь. Провела ещё раз. Конь сменился на несколько овечек и пастушка с посохом.

— Вот это да! — восхитился Рун. — Откуда ты так умеешь?

— Я оказывается могу с земелькой что хочу делать, вообще всё, — поведала старушка. Её лицо сияло детской радостью. — Надо только представить в точности, как должно быть. И оно будет.

— Да! — покачал он головой. — Чудеса вокруг нас. Сплошные, куда не глянь.

— А она ещё какие-то чудеса делала? — с любопытством поинтересовалась бабушка. — А какие, сынок?

— Вчера ничего не делала. Как ни странно, — усмехнулся Рун. — Впервые кажется такое с ней. Некогда просто было, я думаю, платья мерила дочек баронских, ты же знаешь. Ей очень нравилось это. Мне в каждом платье показывалась. Красотища! Глаз не отвести.

— Ты бы хоть мне подробней рассказал, внучок, что у барона было. А то так скупо вчера, — чуть с укором попросила бабуля. — Всё не можете друг от дружки оторваться.

— Да она тебе вчера взахлёб рассказывала. Всё и рассказала по-моему, — оправдался Рун.

— Ну она что с ней было рассказывала. А ты-то как? Как барон к тебе? Благоволил, не гневался?

— Не гневался. Просто не замечал меня. И слава богу. Так-то меня многие теперь замечают. И слуги, и знатные люди. С начальником стражи говорил даже. С офицером одним.

— Надо же! — подивилась бабуля. — А что тебе говорил господин начальник стражи?

— Да так. Про деда спрашивал. Про своего деда сказал. Мол, воевал на той же войне, что и наш. Предлагал ратному делу поучиться. Бесплатно.

— Вот ты у меня какой теперь! — с гордостью молвила старушка. — Кто с тобой беседы ведёт. Глядишь, и в люди выбьешься.

— Ну, ты тоже вон какая. Кудесница, — похвалил её Рун. — Не чета мне.

— Кудесница, — рассмеялась бабуля, вроде бы и с юмором, с самоиронией, но явно и польщённая таким званием.

Со стороны улицы послышался какой-то шум.

— Что это там? — обеспокоилась бабушка.

— Пойду посмотрю, — пожал плечами Рун.

Он направился за дом, к калитке. Чем ближе он подходил, тем отчётливее слышал звуки тихих голосов. Словно негромкая перебранка происходит рядом с их избой. Так оно собственно и было, через ограду Рун увидел дядю Яра, который спорил со стражниками.

— Иди отсюда подобру-поздорову, кому велено! — шипел на дядю один из стражников, стараясь не поднимать лишнего шума. — Не то в темницу тебя отправим.

— Но это мой дом! — тоже тихо возражал дядя. — Вы понимаете, что это мой дом?! Я к себе пришёл!

Дядя заметил Руна, поглядел на него беспомощно:

— Рун, подтверди, что это мой дом. Мой.

Рун всё же надеялся, что дядя одумается и не придёт требовать с Лалы чудес, как обещал. У него возник мимолётный соблазн соврать. Заберут Яра в темницу, и проблема решена. Но соблазны соблазнами, а поступать надо по совести.

— Да, — отозвался он. — Это дядина изба. Пустил нас, когда погорели.

— Но сам-то он здесь не живёт, верно? — задал вопрос стражник.

— Верно, — кивнул Рун. — Он в замке служит. Там и живёт.