Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Что случилось, Лала? — обеспокоенно спросил Рун тихим голосом. — Грозы испугалась?

— Разбудила тебя, мой хороший? — виновато отозвалась она тоже очень тихо. — Кошмарик приснился.

— А-а. Ясно, — успокоился Рун. — Я от грома проснулся. Грохнуло рядом, а тут и ты закричала. Думал, опять… как в лесу. Грозы боишься. Сильно страшный сон?

— Ужасный.

— И что тебе приснилось?

— Папа. Грозил мне, за то что я с тобой. И бабулечка твоя вместе с ним.

— Понятно. Вообще-то бабуля рада, что ты с нами, Лала. Очень.

— Я знаю, Рун.

— А папа твой… Ты кажется говорила, твои родители хотят, чтобы ты обрела могущество. Без человека это не выйдет, насколько я понимаю.

— Всё верно.

— А во сне, значит, они хотели нас разлучить?

— Нет.

— Нет? За что же гневались тогда?

Лала некоторое время молчала. В наступившей тишине было слышно, как мирно посапывает бабушка.

— За то… что я с тобой… ночью.

— А-а.

— Приснилось, что мы как в лесу спим. А тут они. Жуть.

— Да уж, — улыбнулся Рун.

За окном на мгновенье ярко вспыхнуло. Через пару секунд по небу прокатились громовые раскаты.

— Рун, мне страшно, — жалостливо сказала Лала. — Можно мне к тебе?

— Никак нельзя, Лала, — с добрым сожалением ответил Рун. — Бабуля ж, вон она. А то твой кошмар станет явью.

— Да её трубами не разбудишь, даже гроза ей не мешает, — настаивала Лала.

— Нельзя, Лала, прости, — усмехнулся Рун.

— Эх ты. Ну что ты за рыцарь такой? — постыдила она его.

— Когда это я успел стать рыцарем? — поинтересовался он весело.

— Мне страшно, а ему смешно. Ты нехороший, — буркнула она как будто с обидой.

— Ну прости, милая. Просто ты хочешь невозможного.

— Очень даже возможного.

— Я между прочим без рубахи.

— Ну и что. Всё равно темно. Или надень её. Долго что ли? Только и ищешь оправданья.

— Нельзя, Лала, — очень мягко произнёс Рун. — Я не могу радовать одного дорогого мне человека, огорчая другого. Бабуля горевать будет. Переживать сильно. Если узнает. Нельзя.

— Ох уж эта бабулечка, — вздохнула Лала. — Может ей к барону переехать? В замок. На время. Я его попрошу, он её пустит.

Рун рассмеялся беззвучно. Лала тоже.

— Вот так фея! — подивился он.

— Я хорошая, — возразила Лала. — Просто я хочу быть счастлива. Твоей бабулечке понравилось бы в замке.

За окном снова полыхнуло, а затем загрохотало.

— Дай хоть руку-то, — с укором попросила Лала. — Страшно.

— Ой, прости, — Рун потянулся к ней, вскоре нащупал во тьме своими пальцами её тонкие пальчики. — А в замке поди не было бы страшно ночевать в грозу?

— В замке не так страшно. Там стены вон какие, — подтвердила Лала.

Они замолчали. Бабушка с сопения перешла на похрапывание. Лала опять вздохнула.

— Ну почему я такая несчастная, — горестно запричитала она. — Ну вот он же ты, один шаг только сделай, прижмись, и будешь спать в объятьях ангела, счастливая. И нельзя. За что!?

Рун почувствовал по голосу, что её горесть не притворная, не в шутку.

— Лала, ну не переживай, — ласково попросил он её, — Лишь завтра встанем, я тебя сейчас же прижму к сердцу. Надолго, обещаю. Потерпи.

— Ты только говоришь, а сам найдёшь какие-нибудь дела. И я одна останусь.

— Ох, Лала, мне же завтра за хворостом надо, — спохватился он. — Обещал бабуле сегодня с утра.

— Ну вот, — молвила она с мрачным разочарованием.

— Я постараюсь рано встать, красавица моя. Чтоб поскорее воротиться. И в замок. Ты езжай одна. А я туда приду, как закончу. Я быстро, пару часиков без меня побудешь у барона.

— Рун, нет, не уходи пока я сплю, — почти взмолилась Лала. — Я не могу так. Всю ночь одна, и потом столько одна. Обняться надо утром. Потом иди.

— Время больше займет тогда, у барона одна дольше будешь, — попытался убедить её Рун.

— Сам только что пообещал с утра прижать к сердцу. Слово держать надо, мой дорогой жених, — безапелляционно заявила Лала. — Я лучше подожду дольше, но обнятая.

— Ну ладно, — сдался он. — Я уж в нетерпении жду утра. Так хочется. Тебя прижать.

— И мне, — голосок Лалы приобрёл радостные нотки. — Ложусь с мечтою, что вот проснусь завтра, и тут… Такая сладкая мечта. Хорошая.

— Могла бы замуж выйти. За меня. Хотя бы понарошку. И все твои мечты… Я тебя не обижу, Лала, не притронусь даже. А вернёшься, кто там у тебя узнает, что тут ты выходила?

— Я буду знать. Так нельзя, мой славный. Быть невестой понарошку приятно. А женой понарошку противно. Это гадко. Пойми, Рун. Есть разница.

— Ну, по правде выходи. Я так и быть, согласен.

— «Так и быть» — передразнила его Лала, фыркнув со смеху. — Не понимаю я тебя, Рун. Зачем ты предлагаешь? Чтоб пожениться, нам для начала надобно хотя бы влюбиться в друг дружку. А мы не можем. Оба.

— Говори за себя.

— Ну даже только за себя, Рун, — серьёзно сказала Лала. — Я думаю, я была бы очень счастлива с тобой. Очень. Но всё же мне б хотелось выйти замуж по любви. А не по дружбе. Прожить всю жизнь и не познать самого прекрасного чувства на свете? Ужасно было бы. И для тебя, поверь мне, тоже. То, что меж нами — не любовь. Хоть и оно замечательное. Похоже очень на влюблённость. Но не она.

— Тебя же выдадут не спросив. Это по любви? — осторожно заметил Рун.

— Если муж будет добрый и ласковый, всё равно полюбится. Женское сердце так устроено, заинька мой. А человека я полюбить не смогу.

— Э-эх, помирать мне в одиночестве похоже, — посетовал он с притворной грустью, словно укоряя её.

— Найдёшь ты себе кого-нибудь, милый, — подбадривающе молвила Лала. — Все находят. Полюбишь. И стану я для тебя тогда… просто добрым воспоминанием. Без всякой тоски и сожалений о расставании.

Он лишь покачал головой:

— Ах, Лала. Я-то ведь не фей. Все обо мне дурного мненья. Какую б я не полюбил. Ответом будет лишь презренье. Бросишь меня, так до старости и просижу в лесу. Правда теперь с медведями да волками. Всё хоть какая-то компания.

— Когда ты с феей, Рун, другие девушки уж по-другому станут на тебя смотреть. Ты будешь им интересен. Очень. Поверь.

— Пока ты со мной, я им интересен, — согласился он. — А вот когда уйдёшь… Все будут потешаться и говорить какой я идиот. Мнил себя женихом феи. А остался ни с чем. Ещё хуже станет, чем до тебя.

Лала вздохнула.

— Ты уж теперь почаще меня обнимай, такого разнесчастного — усмехнулся Рун. — Как в плату за страданья. За то что я с тобой.

— Так я об этом и мечтаю. Тебе немножко приплатить. Прямо сейчас. Платила б и платила, — разулыбалась она.

— Запишешь в долг. На завтра.

— Боюсь, Рун, не сомкнуть мне глаз. От ожидания расплаты.

— Могу посоветовать ведунью. Здешнюю. Зелья от бессонницы варит… Вмиг уснёшь, — с комичной деловитостью поведал он.

Его старания комика увечились успехом. Он услышал как Лала тихонько смеётся.