Иван Сирфидов - Поцелуй феи [СИ]

— Прошу вас, леди.

— О, боже мой! — рассмеялась Лала, с приязненным очарованием глядя на него. — Лишь стоило у лорда погостить, и уж галантностью проникся. Мой рыцарь.

Она с достоинством подала ему свою ручку, поднялась.

— Да я теперь и сам как лорд, — похвалился Рун не без юмора. — Происхождением не вышел, зато манерами и сердцем благороден.

Лала залилась смехом.

— Что это с тобой сегодня? — весело подивилась она.

— Настроение хорошее. Почему-то.

— Я знаю почему. Потому что наелся наконец, — лучась улыбкой, произнесла Лала.

— Потому что ты со мной. Любимая, — возразил он.

— Вот уж не верю!

— Дети, идите уже, мне прибраться надо, — поторопила их бабуля беззлобно. — Только не шалите там.

— Феи не шалят с мужчинами, бабушка Ида, — заверила её Лала с сияющим личиком.

— Так и надо, — одобрительно отозвалась старушка.

Рун с Лалой вышли в огород. Небо наполовину было в облаках. Начинало понемногу смеркаться.

— Вот мы и снова вернулись к тебе, лавочка моя дорогая! — радушно проговорила Лала. — Прямо родная уже. Жду не дождусь каждый раз, когда на тебе окажемся.

Но сесть Рун ей не дал. Обхватил руками и прижал к себе.

— Ой! — сказала она довольно. — Пылкий ты сегодня, ох и пылкий. Мой кавалер. Держи меня только.

Они смотрели друг другу в глаза с теплотой.

— Почему мы так счастливы, Рун? — тихо спросила Лала голоском, исполненным радостью бытия.

— Ну ты-то понятно почему, — усмехнулся он.

— И почему же?

— Потому что влюблена в меня без памяти.

Колокольчик Лалиного смеха наполнил воздух своими нежными переливами.

— А ты почему? — полюбопытствовала она шутливо.

— А я, потому что человек объятий. Обнимешь меня, тут мне и хорошо становится, — пояснил он с серьёзным лицом.

Лала снова фыркнула от смеха.

— Нет, — возразила она. — Потому что я красавица. Поэтому.

— Ну, может быть.

Они смотрели и смотрели друг на друга.

— Рун давай сегодня подольше не ложиться. Наскучалась, — попросила Лала нежно.

— Давай, — согласился он.

— Только всё же надо на лавочку сесть. А то ножки дрожат.

К сожалению не всегда желания совпадают с возможностями. Лалу, как и вчера, очень быстро разморило от счастья, ну и от накатившей усталости тоже. Она прямо засыпала. Руну пришлось проводить её до лежанки, хоть она и пыталась противиться. Но всё же сдалась. Улеглась на свою перинку. Он взял её за ручку, она улыбнулась сонно:

— Какой чудесный был сегодня день. А завтра будет… замечательный. Песенки слушать. В город поедем. Очень замечательный. Правда же, Рун?

— С тобой, моё солнышко, все мои дни замечательные, — ласково поведал он.

Лала засияла улыбкой ещё ярче. Так и заснула, сияя. Почти мгновенно. Рун посидел подле ещё немного, и с сожалением отпустил её ручку. Она была в такой позе, что не удержать, когда сам ляжешь. Свет её улыбки начал медленно угасать. Угасал, угасал, и угас совсем, сменившись на спокойное умиротворение.

«Ну ничего», — подумал Рун. — «Завтра снова вспыхнет. Сразу как встанем».

Он снял рубаху. Усмехнулся, что опять она не видела его голый торс. Может с утра увидит. Может нет. Ей как будто хотелось увидеть. А ему хотелось делать всё, что ей хочется. Плохого она не пожелает. Он разулыбался, думая о ней. Сам не заметил, как уснул, погружённый в счастливую мечтательность.

На небе горел алым огнём рассвет. Стояло дивное утро. Они спали вместе. Снова в лесу. Почему-то совсем не чувствовалось магии. И счастья от неё. Но было всё равно очень приятно сердечку. Так хорошо. В объятьях почивать.

— Рун. Ты не спишь? — позвала она тихонько с нежностью.

— Нет, дорогая Лала, — ответил он, открыв глаза.

В его светлых зрачках отражалась любовь. «Он же не может меня любить», — продумала Лала. Но мысль эта сразу ушла от неё, как что-то неважное мимолётное. Им было хорошо. Сердечко пело. «Да от чего же ты поёшь, глупенькое»? — улыбнулась про себя Лала в весёлом удивлении. Но и это было неважно. Важно, что оно пело, даря чудесные счастливые мгновения.

— Заря прекрасна, — с восхищением произнёс Рун звучным голосом.

— Да, очень, — отозвалась она, разделяя его восторг.

— Но ещё прекрасней ты. Любовь моя, — продолжил он. Да так… трепетно и проникновенно. Что прямо согрел её сильнее ярких утренних солнечных лучиков.

— Что это с тобой сегодня? — порадовалась она.

— Я счастлив от тебя. Вот что, — заявил он с интонациями рыцаря-поэта, декламирующего стих возлюбленной даме. — Твоё лицо, твоя улыбка, твои крыла, твой гибкий стан. Всё совершенством переполнено. За что даровано мне небом наслажденье? Тобою любоваться. В свете дня, в ночи. Прижать тебя к себе, даря своё тепло, и нежность, и любовь, и ласку. Это блаженство, быть с тобой, смотреть в твои глаза, как в океаны безмерной бесконечной красоты. Ты жизнь моя, ты рай мой, ты…

Он вдруг замолчал, а затем сказал уже без всяких поэтических изысков, но столь искренне и душевно. Аж растрогал:

— Я очень люблю тебя, Лала.

— Я тоже тебя очень-очень люблю. Но только как друга, — с бесконечной приязнью мягко объяснила она.

— Принцесса, вы само очарованье, — он снова перешёл на поэтический тон.

— Ты знаешь, что я принцесса? — изумилась она.

— Давайте скрепим этот чудный миг признанья наших чувств кровавой жертвой, что мне была обещана давно, — настойчиво поглядел он на неё.

— Ну ладно, если ты так хочешь, — промолвила она растерянно.

Он придвинул к ней своё лицо. Их губы сблизились. Она ощутила его дыхание и стук своего трепещущего сердечка. Закрыла глаза. Ещё миг, и он должен был случиться. Её первый поцелуй. Но не случился почему-то. Она открыла глаза. Рун смотрел на неё с очень странным выражением лица. Она вдруг поняла, что на ней совсем нет одежды.

— Ой! — вырвалось у неё с ужасом.

Она торопливо прикрыла ручками всё, что способна была прикрыть, чувствуя, как покрывается краской стыда, а её ум наполняется смятением.

— Я не грешница! — проговорила она расстроено и исполнено болью, словно возражая кому-то.

— Бесстыжая! — с негодующим осуждением воскликнула невесть откуда взявшаяся бабуля, строго взирая на них, лежащих. — Как смела опорочить ты свой трон, свою семью и своё королевство?!

Почему-то голос бабушки к концу фразы стал папиным басом, а затем и она сама обратилась в папу, сверкающего гневными глазами. Лала испугалась до паники. Внутри у неё всё похолодело.

— Я не виновата! — чуть не плача произнесла она. — Я не знаю, что это.

— Сгори же, подлая! — с наигранностью плохого театрального актёра продекламировал отец, воздел руку, та засияла синим светом, в его кулаке сверкнула молния, оглушающе загрохотав.

Лала вскрикнула и проснулась. Была ночь, за окном шёл дождь, слышалось затухающие отзвуки грома.