Екатерина Близнина - Тень и её демон

Экран, отливающий зыбким перламутровым маревом, исчез. Дверь в кабинет распахнулась и впустила раскрасневшуюся, взлохмаченную и явно раздосадованную принцессу. Она заметила меня не сразу, а когда увидела, помрачнела.

— Ты еще здесь? Заняться нечем?

Я закрыла книгу и придала лицу выражение виноватое, но честное. Личное обращение вместо официального — скорее хороший знак. Сегодня убивать меня не собираются.

— Вы включили экран, — вежливо напомнила я.

— А ты втянула меня в неприятности, — колючим голосом отбрила мои оправдания Эсстель. Она обошла меня по дальней стенке и рухнула в кресло, как подстреленная птица, всем своим видом олицетворяя крайнюю степень усталости. Хотя глубокие тени, залегшие под глазами, невозможно было списать на хорошую актерскую игру.

Что-то неуловимо изменилось в принцессе с тех пор, как она побывала с дипломатической миссией в Торговой империи О-Диура. Вернувшись на праздник середины зимы, Эсстель избегала общения со мной, а я была занята тем, что работала с королевскими портными чтобы сшить для себя удобную и практичную одежду. Мы жили в разных мирах и редко пересекались до тех пор, пока вчера она не попросила меня об услуге, а сегодня — поприветствовала свернутой газетой по макушке.

Письмо в кармане напоминало о себе жесткими уголками. Я ощупывала глазами каждую черточку на лице Эсстель, будто придирчиво смотрясь в зеркало. Наложило ли на принцессу видимый отпечаток общение с ренегатом или я просто внушила себе, что он есть? Можно ли призвать в свидетели против наследницы её заострившиеся скулы, упрямо сжатый в ниточку рот и жёсткое выражение глаз?

Смотреть на другого человека, который внешне является твоей копией — точнее, оригиналом — вызывает странные ощущения, вплоть до головокружения. Это глупо, но я постоянно ловлю себя на неподконтрольном желании повторять за Эсстель всякий жест и мимику, как любое нормальное отражение. Но я знаю, что она ненавидит, когда я так делаю.

Поэтому со мной всегда мой красный платок. Я вспомнила о нем, как только поняла, что брови сами собой ползут вверх, образуя на лбу горестную складку, повторяя мимику принцессы. Конечно, закрыть излишне самостоятельные брови шейным платком не выйдет, но до переносицы натянуть можно, что я и сделала.

Носить шейный платок не снимая — это приказ Эсстель. Он нужен не только — и не столько — для того, чтобы прятать моё лицо от посторонних. Люди вообще так хитро устроены, что без соответствующей мишуры и побрякушек не поверят, что видят своего сюзерена в лохмотьях. «Что? Вон та страшненькая большеротая и тощая девчонка-горничная похожа на принцессу? С моста, что ли, упал или не протрезвел ещё после вчерашнего?» В лучшем случае я слышала шепотки за спиной, что да, скорее всего, был у короля грешок в молодости, вот и взял бастарда во дворец, дал кров и достойную работу. Кто-то даже прямо спрашивал, я, бывало, неохотно соглашалась, но чаще отмалчивалась. Любителям всё про всех знать — а узнав, пересказывать — подтверждение не требовалось.

Она заметила, что я закрыла лицо, и невесело усмехнулась, чуть покачав головой и полуприкрыла глаза на мгновение. «Опять ты повторяешь. А я и забыла. Как же это надоело. Но ничего не поделаешь» — говорил язык ее тела. Я, как послушная кукла на ниточках, отзеркалила весь комплекс движений, а ведь временами могла полностью контролировать себя. Вот что значит давно не сталкивались лицом к лицу, вся тренировка выветрилась!

— Сегодня мне пришлось много лгать и извиняться чтобы скрыть твою… некомпетентность в вопросе добычи магических вещей, — Эсстель выразительно посмотрела на книгу в моих руках. — Мне жаль, что я решила довериться тебе и попросила об услуге. Я не повторю своей ошибки, но и ты больше никогда и носа не показывай в Академии. Даже во время ярмарки. Я хочу, чтобы ты подтвердила, что правильно поняла меня. Наказание за воровство в Академии — жизнь вора, если ты не в курсе. И в следующий раз ты будешь сама отвечать за свои действия перед магистрами.

— Я пх-поняла, — голос подвел меня и вместо столь же спокойного тона в ответ вышел какой-то полузадушенный хрип. Я бы предпочла совсем промолчать, но ничего не могла с собой поделать. Когда принцесса говорит: «Я хочу, чтобы ты…», мне хочется вцепиться ей в волосы — так сильна ненависть к ней в такие моменты.

Эсстель испытующе посмотрела на меня, а потом опустила глаза, внезапно всерьез озаботившись состоянием ногтей.

— Кстати, раз уж я приложила все мыслимые усилия, чтобы ни единым словом не выдать тебя, мне полагается моя часть добычи. Как ты считаешь? — как бы невзначай спросила она, и так, и эдак поворачивая ухоженные пальчики перед собой.

В этот момент стратегически выбранная позиция на подоконнике перестала быть такой уж удобной. Я соскочила на пол, но, на самом деле, предпочла бы провалиться под землю. Уши мучительно пылали, пока я безрезультатно подбирала самый верный и при этом обтекаемый ответ. Как бы ответить и при этом ничего не сказать?

— У меня украли тот браслет, что вы просили принести.

Эсстель посмотрела на меня так недоверчиво, будто ожидая, что я сейчас скажу, что пошутила.

— Гвардеец животик от смеха надорвал, когда узнал, что вор у вора украл, — процитировала детский стишок будущая королева и улыбнулась. Я от неожиданности забыла про контроль над телом и очнулась уже с чужой улыбкой на губах. Хотя отвисшая челюсть куда лучше выразила бы мои истинные эмоции. Никогда бы не подумала, что в курс подготовки наследной принцессы входит уличный детский фольклор.

— Вот и займись, в таком случае, поисками браслета. Или ты полагаешь, что можешь просто сказать мне: «ой, у меня не получилось», и на этом все? Мне нужен этот браслет и как можно скорее. Ступай…

Я послушно направилась к двери, но тут услышала за спиной.

— Постой-ка. Подожди минутку…

Подошвы сапог буквально приклеились к полу. Я безуспешно дернулась, прошипев под нос самое грязное ругательство, которое только знала.

Краем глаза увидела, как принцесса склонилась над стопкой и пробежала пальцами по ближнему краю, а затем сдвинула листы так, чтобы среди желтых гербовых листов сразу увидеть голубой оттенок письма. Я мгновенно поняла, что она ищет, и обреченно ждала развития событий.

Эсстель не поверила, что письмо исчезло, до тех пор, пока не разобрала все бумаги по одной. Она медленно подняла на меня глаза, ставшие большими, как блюдца.

— Пропала одна очень важная бумага… с моего стола… помню, как положила ее вместе с остальными и продолжила работать… — медленно, как во сне, проговорила она, не сводя с меня беспомощного или же растерянного взгляда.

Я вопросительно подняла брови и отрицательно покачала головой. Не знаю, мол. Не видела. Моя слабость — книжки читать, тяги к документам за мной замечено не было. С поличным за руку не хватали. Пока что…