Ольга Озерцова - Веснянка

Глядя ему вслед, Светик подумал: «Высокий, большой. Он очень сильный. А как-то нетвердо и даже беспомощно идет. Он, наверное, болен». Но тут мальчик забыл про странного человека, быстро скрывшегося от него в чащу, потому что с веткой что-то случилось.

Из лопнувшей почки распушился лист, прогреваясь солнцем. Слабый треск охватил весь лес. Ярилка и гость подошли к Светику.

– Что, Светик, весну увидел?

– Листья.

– Ты куда?

– К березе, на Ярилину горку.

– Ты же хотел сегодня гостю наши сказки рассказывать.

– Пусть бежит. Все это сказки о той болезни, что зовется счастьем. Лучше посмотри на него, Ярилка. Вот беспричинность счастья.

И, наблюдая, как мелькают между деревьями золотистые волосы бегущего мальчика, гость неожиданно спросил:

– А в твоей душе не скребется беспричинная тоска?

– Скребется. Когда я смотрю на закат, мне тесно здесь.

Воздух проникал в него, наполнял его.

И на губах от этого легкость и сладость.

Вот что делается на этой земле, я здесь как будто болен.

Он издали видел, как они разговаривали, потом гость остался один. И тогда он пошел к нему по берегу реки.

В мутной воде отражаются белые, мягкие облака. Они проплывают мимо. И небо приоткрытое застенчиво светится. Облака легкие, беззаботные, и, наверное, если вглядеться, то увидишь, как они похожи то на дерево, то… Но он не хотел всматриваться. Облака проплывают в мутной воде, проплывают. И мимо, мимо… Люди танцуют, смеются, мимо…

Гость потрогал подстилку из шершавых сосновых игл, сел на нее.

Пятно солнца, дерево и теплый угол избы там, в деревне. Сказывают – был царь, прошел полмира, искал что-то единственное, истинное, а как все просто. Он погладил шершавую кору, к его руке подползла букашка. Человек… Гость знал, как трудно остаться человеком. Не гнуть голову. А тут, у них… Он смотрел на излом реки и понимал, что этот песок долго будет ему сниться. Река тихо бежала к дальним городам.

Какой-то человек подошел, сел на пригорок. Гость нечаянно взглянул на него… и отбросил взгляд – ему не хотелось выходить из тишины. Помолчал, но потом спросил:

– Ты тоже забрел сюда случайно?

Тот пробормотал ему что-то низким, глуховатым голосом.

И гостю захотелось спросить у этого прохожего:

– Я уезжаю отсюда. Ты их видел. Что здесь у них?

– Да, в лесу, в его влажной сырости не то.

Гость продолжал:

– Скажи, может быть, я тоже всю жизнь бежал от чего-то простого и ясного, что было совсем рядом?

Тот пожал плечами.

– А зачем же ты тогда уходишь? Ты бы мог остаться.

– А ты?

Тот вдруг неожиданно поднялся.

– Я пойду, – и быстро скрылся в чаще.

Умение выносить одиночество – это было страшное умение. Его научили ему горящие ветви и лес, лес и лес… Черный, жестокий и мудрый. И встать, когда падаешь, и уметь быть изгоем.

Его тревожил запах молодых почек. Он неуверенно сделал несколько шагов и отодвинул ветку. В этом лесу было большое тепло. В каждой почке колдовство. Замутило, завело… На поляне стояла девушка. Простая полотняная рубаха просвечивала розоватой теплотой тела. И когда она подняла руки, ветер еще плотнее прижал рубашку к телу. Он задел за ветку… Та хрустнула.

– Ярилка, ты подсматриваешь?

Он быстро прошел через поляну… и исчез. Веснянка не успела его рассмотреть. Почему не ответил? Кто это? Она прислушалась, потом наклонилась к траве, провела по ней ладонями. Собрать росу медвяную, не потерять ни одной ее капли. Опрокинула росу на себя.

И вновь хрустнула ветка. Да кто же это?

Воздух неожиданно стал совсем теплым. Что-то новое появилось в нем. Веснянка пошла между деревьев, наступая на шевелящиеся тени, и неясное предчувствие чего-то очень долгожданного зарождалось в ней. Послышался приглушенный шепот, две тени мелькнули у кустов и быстро исчезли. Она замерла: люди это или лешачихи завлекли молодца, а может, уже вышла первая русалка и зазывает в воду? И смех у нее тревожный, нежный. Зачем она зовет? И что такое есть в ней, отчего многие молодцы не устоят, вот и отец рассказывал.

И скоро впервые идти на игрища не с детьми… Отец говорит, там глубинная тайна, но она чиста, как река на русальной неделе. Кому достанется ее венок? Светлым, непонятным колдовством охватило ее от этой мысли.

Люди столпились на берегу. Все, до малых детей. Лодку спустили на воду.

– Добро тебе, гость, воду испить из всех родников.

Веснянка положила в лодку вышитое полотенце.

– И пусть будет добр тебе путь и всем тем, кто мнет дорогу.

В толпе плакали. Ярилка положил в лодку шкуру.

– Что и подарить тебе, дорогой гость, не знаем. Ты видишь, нет у нас прекрасных тканей, утварь наша проста, у наших жен немного украшений. Но мы будем вспоминать тебя часто, чтобы дорога казалась тебе теплее.

Старик обнял его:

– Ждет тебя путь дальний. Да будет легка тебе земля. Пусть никогда не оставит тебя солнце.

– Прощайте, друзья мои!

Множество голосов откликнулось с берега:

– Счастливого пути, гость дорогой! Мы будем помнить тебя!

По лугу ходили девушки в длинных белых рубахах и пели [30]:

На краю поля стояла большая толпа. Боз наклонился к Добрите:

– Сколько народу, не знаю, откуда набралось. А не страшно тебе, Добрита, что чужие глаза следят за вами, еще накличут беду?

– Да что ты, Боз, мы всем рады. Погляди-ка!

Из леса выбежала Веснянка, и девушки запели:

Она откликнулась:

Девушки снова спрашивали:

Певунья нагнулась, подняла с земли венки, крашеные яйца и раздала их:

И вдруг Веснянка замерла, протягивая руку к роще. Там вдали что-то случилось. Она запела тихо, потом все звонче:

По полям, за рощей, в белой рубахе и цветочном венке бегала длинноногая… От того ветер так летал по траве, развевал волосы и девичьи рубахи, прижимая их к стройным телам, будоража бороды стариков. Это она кружила на небе легкие облака, то закрывая, то показывая солнце. Лукавыми солнечными глазами всматривалась в селян. Люди ощущали ее тихую близость, дающую им год от года ясность, им, верящим ей.