Ольга Озерцова - Веснянка

– Да нет, бортник просил помочь, слазить дупла проверить, много ли там меда. Да и руды надо бы еще принести.

– Ты бы лучше правду сказал: встретить ее надеешься.

– Может и так.

– Да я никому не скажу, кто ж тебя держит. Только вот девицы из-за болота о тебе спрашивали, а догадаются, что ты из-за русалки ночи не спишь, им и обидно станет.

– Скажи, Весняночка, ты не веришь, что то была она?

– Кто же ведает, Ярилка, на земле столько тайн и чудес.

– Смешливая ты стала. А ведь и сама-то ты кто? Про свою мать что знаешь?

Она серьезно посмотрела на Ярилку.

– Разное говорят. А может быть, и обычная была женщина. Я только от бабушки слышала…

Сын старухи либо сам не ведал о том, либо не говорил. Лет семнадцать назад стал он часто пропадать, будто на охоте, но хоть всегда бывал удачлив, тут все время возвращался ни с чем. А потом как-то раз пришел и принес крошечную девочку. На все вопросы отнекивался – а уж как хотелось старухе в дом невестку. Девочку выкормили коровьим молоком. Веснянке же сказал о том лишь однажды. Он сам не знал, кого он так любил всю жизнь. Только помнил прикосновения тех рук.

– Не знаю я, Ярилка, кто моя мать. Может быть, люди выдумывают, не Весна и не русалка, а простая, земная, только встретил он ее нечаянно и неожиданно в лесах.

Вечером Ярилка пошел к озеру. Руды было много. Он выскабливал ее, складывал в тяжелую корзину.

– Привиделось… А откуда такая тоска? Хорошо хоть Бортята в лес позвал. А то ходишь, как заколдованный, все чего-то ищешь… Ребята посмеиваются, девки.

Шелест? Слова? Будто чудится. Серебристая женская тень. Он замер.

Медленно перегибаясь через ветки, она наклонялась к травам, пальцы бережно скользили по стеблям.

– Ну растите, длинные-длинные, зеленые-зеленые.

Она гладила какие-то цветы, вытягивала, раскрывала их.

Краса тайная… Он не мог понять, чудятся ли ему эти тихие слова, похожие на шелест листьев и шепот реки, или травы колышутся. Лишь бы только не заметила.

Она вдруг обернулась. Но ничего не увидев, скользнула на ветви березы.

Качалась на длинных ветвях. Ветер играл, завивал, трепал косы. Ярилка затаил дыхание – защекочет ведь… И, позабыв обо всем на свете, рванулся к ней, дотронулся. Она отдернула руку и засмеялась. Он снова прикоснулся. Нежная, холодная кожа… волосы, закуталась в них и сбежала. Ушла. Обидно. Но слышал ли он ее голос?

– Я дошью полотенце, а ты, Светик, отнесешь его в лес берегиням. Оно промокнет от росы и впитает запах трав в дар источнику.

Веснянка протянула полотенце Светику и, когда он убежал, обратилась к подошедшему к ней Ярилке:

– А может, это какая-нибудь из наших девиц притворилась русалкой, чтобы тебе полюбиться?

– Да нет, она другая. Глаза у нее, как из лунного света…

– А ты нашим девицам в глаза смотрел?

Он вдруг замер, пораженный мыслью.

– А хорошо бы она была обычной девушкой. А песня, если я слышал?

– Какая песня?

– Ты знаешь, я будто слышал, как она то ли говорит, то ли поет.

– Вот так русалочьего пения наслушаешься и не захочешь человечьего.

– Тебе-то я всегда рад. Спой.

К ним подошла Малуша. Ярилка искоса взглянул на нее. Небось, и эта прознала про его тоску.

– Да уж и споем, – кивнула Малуша.

Ярилка укоризненно взглянул на девушек и побежал прочь.

– Или не понравилось?

Вслед ему несся смех.

– Принесем жертву!

– Поставим требу родникам и берегиням [38].

Источники земные, пробившись сквозь тьму, кровь земли и дар ее. Без них жажда спалила бы живое. Весной спускаются сюда берегини, и нет рядом с людьми зла.

– Ты, кровь земли, будь всегда чист.

– Пора его почтить.

С утра видно было, как селяне в лучших нарядах собирались на околице. Когда показалось солнце, все медленно двинулись к горке, к священной березе и роднику. По зеленому берегу, по склонам пестрела их толпа, словно цветки. Они шли плавно и тихо.

Зверь вышел на поляну и почувствовал непонятный запах – запах радости. Он недоуменно переступил лапами.

Они даже не пели, только чуть-чуть улыбались, светились. Стали кругом у родника, подняли руки. Родник доверчиво, чисто журчал… Опустились около него на колени, каждый, поклонившись, отпил несколько глотков. Что-то шептали ему. Потом старики стали раскладывать на траве еду, девушки развесили на кустах полотенца и венки.

– Будь к нам добр, всегда ясен и чист.

Он радостно журчал в ответ.

– И вы возьмите от нас, добрые берегини.

Они бросали венки и цветы на ветки деревьев. Старики угощались хлебом, медом, яичницей.

Зверь сидел на пригорке. Был лес… черный. Но здесь совсем другое – что-то непонятное и мягкое в воздухе. Он сделал еще несколько шагов. Сзади был лес. Оглянулся на него. Мой путь, путь волка… Черный лес меня спасет и мне поможет. Мой путь, путь волка… И все же он почему-то не мог уйти и несмело, робко подошел к ним еще ближе, ближе… Смотрел на них.

Одна из девушек подбежала к венку, зацепившемуся за ветку рядом с ним. Она даже не испугалась. В ней было удивление. И зверь увидел в глазах – чужой. Черный лес… Чужой…

Она позвала людей, и они подняли головы. Огромный волк стоял на опушке около девушки. И вдруг он испуганно побежал прочь, в лес. Будь ты волком… Лес кругом дикий. Будь ты волком… Горели ожоги, шипели. Чужой… шипели ожоги. Скорее к спасительному лесу. Мой путь к нему. Черный лес меня спасет и мне поможет.

Зверь бежал по чаще. А они быстро забыли про него. Гуляли беззаботно вокруг родника, и тот журчал тихо и радостно. Вечером разошлись с песнями.

Родничок все так же бескорыстно журчал. Зверь, крадучись, тихо подошел, прислушался. Тот журчал и для него. Долго смотрел. Потом опустил в него лапу. Родничок намочил ее так же щедро и мягко, как и тем, другим. Рядом шумел черный лес. И когда зверь поднял голову, в глазах у него были непонимание… и обида. А родник все журчал…

Ярилка сидел на берегу скучая. Уж лучше бы в омут затащила. Это все равно что гоняться за лунным светом…

– Смотри, а ваши девушки принесли мне сорочку.

Он широко раскрыл глаза. Прямо перед ним стояла русалочка. И разговаривала, охорашивалась, как ни в чем не бывало, будто обычная девица, совсем по-человечьи.

– Тебе нравится?

На ней была белая рубаха, почти незаметная под темными длинными волосами. Она кокетливо пританцовывала и напоминала обыкновенную девушку, щеголявшую обновкой.