Владимир Перемолотов - Попаданец - внук попаданца

«А возможно и правда знали», – подумал офицер. Сейчас, когда Белая Армия под ударами Красных откатывалась к Крыму, многие начали задумываться о будущем и искать возможность подстелить себе соломки. Все могло быть…

Этот безымянный осколок тверди до позавчерашней ночи оставался необитаемым, а вот теперь тут обитали поручик и еще с полсотни его подчиненных.

Кусок земли посреди реки оказался не велик и не мал – узкий, длинный, плоский как стол и только по краям кое-где заросший камышом. На одном его конце его, накренившись стоял аэроплан, а на другом, на четверть, наверное, вылезшая на песок – самоходная баржа, на которой поручик и сидел.

Он невесело вздохнул. Позавчерашней ночью это плавсредство кто-то из команды, наверняка державшей сторону красных, намеренно посадил на мель и теперь генерал Крейц не дождется ни патронов, ни снарядов, что они везли, ни двух броневиков, брошенных на усиление отряда полковника Ярыгина. Собственно, и аэроплана генерал тоже не дождется. Посланная на розыски пропавшей баржи, обстрелянная красными машина при посадке подломила шасси и теперь вокруг нее, словно вокруг заболевшей любимой лошади или собаки, ходил капитан Бунин. Починить шасси было бы самым простым делом, окажись где-то поблизости хотя бы деревенская кузня, но на острове не нашлось ни деревни, ни кузницы, а это значило, что ничего не получится. Руганью, пусть даже на трех европейских языках, машину не починить и в воздух не поднять…

Команда баржи, видя такое дело, не дожидаясь разбирательства кто тут прав, а кто виноват, разбежалась, в смысле уплыла (что такое для хорошего речника двести метров спокойной воды?), а вот им, верным присяге, оставалось сидеть и ждать помощи. Он не сомневался, что помощь придет, но вот придет ли она вовремя – это вопрос. Сразу же после неудачной попытки стащить баржу в реку, поручик послал пятерых в штаб с донесением и теперь ждал. Только непонятно – успеют ли?

На ближнем берегу за прошедшую ночь появилось несколько лодок и красные вполне могли попробовать переправиться сюда. Днем у них на это шансов не имелось, а вот ночью… Ночью, пожалуй шансы исчезали для него, поручика Огуренкова.

«Расстреляют ведь, сволочи…» – подумал он. Подтверждая его мысли над рекой пронесся хлопок выстрела и поручик услышал, как где-то рядом вжикнула пуля.

Думать о смерти не хотелось и он принялся думать о другом.

«Остров, – думал поручик Огуренков. – Самый обычный остров. Был необитаемый, а стал – обитаемый. Ну и какой прок от этого? На необитаемом бы куда как удобнее жилось бы… Главное, чтоб берегов видно не было».

На патронном ящике рядом с ним лежал потрёпанный томик Жюля Верна. На замызганной обложке еще читалась надпись: «Таинственный остров». Любимая книга. Книга из детства.

«Вот там бы мы развернулись…» – мелькнула мысль. – «На таком-то острове чего бы не развернуться? Красных нет, только Немо где-то прячется… Ну и черт с ним. Он не вредный.»

Поручик вздохнул. Умирать категорически не хотелось. А что сделаешь? Баржу с мели не сдернуть, это они уже пробовали. Уходить вплавь? Ну переправятся, а там – по обеим берегам красные. Это с броневиками они на острове сила, а на берегу да без броневиков? Что они там со своими трехлинейками?

Так что выход он видел один. Ждать подмоги тут и отбиваться сколько можно, сколько сил хватит. Тем более военное имущество при нем. Главное – ночь пережить.

Днем красные сюда не полезут – не сумасшедшие же они в конце-то концов, а вот ночью. Плохо выходило. Будущее смотрелось совсем мрачно. Чтоб отвлечь себя о неприятных мыслей он провел ладонью по щеке, почувствовал ее шершавость.

«Побриться, что ли…?» подумал поручик. «Рядовых-то, красные, может быть и не тронут, а вот его, офицера…» Снова мысли поворачивали в эту сторону. Он посмотрел на обложку книги и вздохнул. Вот тебе и «Таинственный остров». Никакой тайны. Сплошная определенность.

Оставалось ждать чуда.

И оно случилось.

Когда он поднял взгляд от книги, то увидел пред собой висящий в воздухе тонко очерченный кусок… Непонятно чего кусок, но в нем, словно портрет в раме, виднелась голова, что, помаргивая, смотрела на поручика. Рука машинально потянулась к кобуре с наганом, но на полпути остановилась. Кроме головы там ничего не нашлось, а значит кто бы он ни был, этот гость, он мог только кусаться и ругаться, а эти действия незнакомца опасности для поручика не представляли.

– Кто вы такой? – наконец спросил поручик. – И как попали в расположение части?

– Меня зовут Луций, – объяснила голова, ничуть не смутившись, – и я…

– А по отчеству?

– Просто Луций. У нас тут нет отчеств.

– Где это «у вас тут»?

– У нас «тут» – это в Империи Баган. У меня к вам дело, которое мало того, что спасет ваши жизни, но и несказанно обогатит вас…

– Звание, должность…

Поручик цеплялся за остатки здравого смысла в надежде, что голова растает и можно будет снова бессмысленно смотреть на реку.

– Я- Имперский Маг Луций! – уже с нажимом повторил незваный гость. – У меня ко всем вам дело.

Поручик помолчал. Только что он думал о чуде и вот оно. Нет. Так не бывает. Это либо чья-то хитрость, либо его бред… Кстати о бреде. Вот совсем недавно рядом свистнула пуля. Так может быть она не пролетела мимо, а попала ему в голову и все это – бред умирающего? Он коснулся головы, осмотрел ладонь. Крови не обнаружил.

– Маг? И вы хотите, чтоб я вам поверил?

– Да, – не поняв иронии сказала голова.

– Ну так покажите что-нибудь такое, что убедит меня, что вы не бред и не фата-моргана…

– Что?

– Ну какое-нибудь чудо…

Старик несколько секунд смотрел на него, словно у него появились сомнения в своем ли уме поручик или нет, но потом все-таки сказал.

– А вот это тебя не убеждает?

Он отошел и дырка превратилась в пульсирующую голубым светом арку, за которой виднелась не река и не корма баржи, а выложенный добротным камнем мозаичный пол. И в далекой перспективе – каменная же ограда с цепями на столбиках. По здравому смыслу в той стороне должны были быть песок, вода и камыши, но никак не каменная площадка.

Арка пульсировала, словно дышала. Спустя несколько секунд она увеличилась и стала размером с дверной проем. Незнакомец поманил его пальцем.

– Если ты зайдешь ко мне, в мой мир, то мне проще будет убедить тебя в том, что мы все вы играем от того, что станем сотрудничать.

Поручик на всякий случай принюхался. Что рай, что ад должны как-то пахнуть. Неизвестно чем пахнет рай, но ад должен вонять серой. Ничего этого в открывшемся проеме не чувствовалось – воздух как воздух. Огуренков считал себя человеком науки, интеллигентом, чуждым темным суевериям, но, отдавая дань привычке, невольно рука его поднялась и перекрестила пришельца. Это ничего не дало в смысле прояснения ситуации. Гость не исчез и его не перекорежило.