Владимир Перемолотов - Попаданец - внук попаданца

Дед поманил его к себе.

– Есть ли у твоего хозяина корабль, достаточно большой, чтоб не утонул, если на него сядет дракон?

– Есть! Его и привезли сюда на корабле!

– Хорошо… Дракон еще на корабле?

– Да.

– Отлично! Оставь на борту корабля метку, там, где вода касается борта. А потом, когда дракона сгрузят, поставь другую метку в новом месте. Она окажется ниже той, первой… Понял?

Не понять такое было невозможно и Мамала кивнул.

– Понял. А зачем это?

– Затем, что после того, как трюм освободится, его можно будет снова загрузить камнями, до той самой черты, а уж камни-то взвесить можно будет и на простых весах…

Надсмотрщик по-доброму, явно предвкушая награду, засмеялся.

– Вот вы этим и займетесь, раз самые умные! И погрузите, и разгрузите.

Посмотрев на нас добавил и вовсе дружелюбно.

– Заодно и помоетесь…

Глядя как Мамала уходит дед с сожалением сказал.

– Обидно, что колдовство на нас не действует. А вот кнут…

Эти простые слова, очевидные как… Как я не знаю что… Что-то повернули в моей голове.

– Мы с тобой два дурака… – медленно и с чувством сказал я. Это было самое верное и истинное из того, что я произносил за последние несколько дней. Я испытал благоговейное ощущение от того, что меня коснулась Истина.

– Ты давай на себя ярлыки-то наклеивай, а на других-то не стоит, – огрызнулся дед. – Ты может и дурак, а я…

Я замотал головой от переполнявших меня чувств.

– Нет. Тут точно оба… Помнишь я предложил не Луция, а Кацара искать?

– Ну… – чуя подвох протянул дед.

– А ты согласился…

– Согласился, – все еще не понимая к чему я клоню сказал дед.

– Ну вот поэтому мы оба, выходит и дураки…

– Да почему же?

– Я ведь боялся, что Луций колдовать начнет по нам как из пулемёта…

Дед все еще не понимал.

– Ну да…

– Так нам-то наплевать на его колдовство! Лишь бы у него в руках кнута не оказалось!

Я дал деду немножко свыкнуться с этой мыслью.

– Пусть колдует, пока пупок не развяжется – нам от его магии никакого вреда. А мы… В смысле ты. Подойдешь поближе да за горло его…

Дед не ответил. Точнее сперва грохнул молотом по камню.

– Сперва отсюда уйти надо, а уж там разберемся…

Он еще раз грохнул по граниту и развил свою мысль.

– И хорошо бы нам уже тут своего колдуна заиметь… Не врага, а союзника… Перековать кого-нибудь, разагитировать…

Дед с явным сожалением вздохнул.

– Только ведь не выйдет… Времени на перевербовку нет…

Я с нескрываемым уважением посмотрел на деда – вон он какие слова знает! Не слишком ли простым человеком я его считаю?

– А зачем? – удивился я. – Ведь даже если он что-то полезное нам и наколдует, ну, вроде тачанки с пулеметом… Оно же все равно исчезнет, и мы его даже в руки взять не сможем…

Дед поскреб затылок.

– Ну, может быть хотя бы страже глаза отвести… У нас некоторые бабки на селе такое могли…

– Эй вы там… Не спать! – донеслось до меня. – Плетки отведаете!

Что удивительно, Мамала не обманул и на следующий день, когда всех снова погнали на работы в каменоломню, мы остались в бараке.

Глядя на уходящих в карьер рабов, дед, постукивая сухарем по краю глиняной кружки завел старую песню про подполье:

– Есть тут подполье… Не может не быть! Не бывает рабов, которые не хотели бы стать свободными.

Я покачал головой. У меня имелся свой жизненный опыт, который говорил, что могут найтись рабы, вполне довольные своейжизнь ю и желающие не сломать социальную лестницу, а всего лишь забраться по ней повыше, да еще и ступеньки после себя смазать машинным маслом так, чтоб конкуренты не смогли подобраться поближе. А еще лучше, перепрыгивая через ступеньки, сразу рвануть в олигархи…

Не хотелось мне ломать дедову картину мира и я уклончиво отозвался.

– Недовольные-то наверное есть…

Дед ухмыльнулся. Понятно. Ни одной довольной рожи мы тут не видели, да и с чего бы им быть довольными? Кормят как скотину, и работать заставляют также.

– …а вот подполье… Широко шагаешь – штаны порвешь.

– На волю больше всего хочется самым бесправным, – назидательно сказал дед. – Значит есть возможность поднять людей на борьбу!

Спорить с ним я не стал – вот уж это-то ему лучше знать, чем мне.

– А значит поговорить надо с самым затюканным и невзрачным, – продолжил дед. Его взгляд пробежался по опустевшему бараку и наткнулся на мальчишку, что обхватив колени сидел около бадьи с дерьмом. Бадью выставляли на ночь, чтоб не водить людей из запертого барака в отхожее место.

– Да хоть вот с тем золотарем, что в углу прячется… Окажись я руководителем, я бы такого в связные определил.

Все-таки дед у меня двинутый на почве революции. Мне стало интересно.

– Это с какой же стати?

Дед принялся загибать пальцы.

– По замку ходит. Много чего видит. Может нужному человеку слово сказать или записку перекинуть…

Он, конечно, у меня молодец и революционер, но здравого-то смысла никто не отменял! Решил в Спартака поиграть? Что ж…. От разочарований люди только умнее становятся. Надеюсь, что дед из таких. Разочарование – горькое лекарство, но – лекарство.

– А вот сейчас и проверим. Эй, сынок…

Я сделал шаг вперед.

– Не бойся… Подойди к дяде.

Я подходили ближе, а мальчишка пятился назад.

– Ну что ты такой пугливый? – ласково поинтересовался дед из-за моей спины.

– От него дерьмом разит, – выкрикнул кто-то из-за спины.

Воняло от него действительно страшно… Вонь, что стояла в бараке, заполненным рабами сама по себе была произведением искусства, но то, что витало вокруг него ощущалось, как и вовсе нечто исключительное.

– Ну и ничего страшного, – отозвался дед не поворачиваясь. – О нас от всех тут не розами пахнет…

– Ты кто, бедолага?

Тот загукал, замекал.

– Так ты еще и немой…

Тот яростно затряс головой, не в силах ничего сказать.

– Точно связной, – сказал я. – Мало того, что наверняка неграмотный, так еще и немой.

– Калека, – объявил дед, как и я сообразивший, что этот-то вот на связного никак не тянет. – Таких жалеть нужно… А вы…

Он обернулся и колодники от его взгляда шарахнулись к дверям.

Дед остался за спиной. Он потерял интерес к мальчишке, сообразив, что ошибся, на счёт связного. Связной не умеющий говорить это, согласитесь, странно, и вообще выходит за рамки здравого смысла. Я приблизился еще на шаг… Захотелось успокоить мальчишку, похоже ему тут доставалось от всех, от кого только можно.

Я делал шаг вперед, а он отходил. Я вперед – он назад… Но отходил он ровно до того момента, как у него за спиной встала стена. Он уперся, попробовал ее сдвинуть, но… Та оказалась сильнее… Я приблизился, вытянул руку, желая по-дружески положить ее мальчишке на плечо… И вот тут случилось то, чего я никак не ожидал. Лицо мальчишки только что хорошо видимое, «поплыло», словно превратилось в пластилиновое и чья-то безжалостная рука принялась мять его, превращая во что-то непонятное. Это немного походило на кинотрюк – с каждым шагом, что я делал к мальчишке-золотарю тот словно бы корчился, по нему пробегала рябь, как по экрану неисправного телевизора.