Анастасия Медведева - Саята. Заря иных Богов [СИ]

Ядвига зорко посмотрела на меня и взгляд этот до костей пробрал. Долго она не отвечала.

— Знакома ты с ней? — наконец, спросила, когда я уж и не ждала ответа.

— Да с недавних пор, пожалуй, можно и так считать, — кивнула я.

— Знаю я такую. Странствующая колдовка, — и лицо её исказила искренняя неприязнь.

— Вижу, не по душе она тебе? — заметила я. — Поди, и здесь натворила каких дел?

Ядвига помолчала, потом отвернулась к окну.

— Сестра она моя по крови… да не по душе…

А я только рот открыла, да забыла закрыть!

— Как же это? А почему…

— Сила ей при рождении досталась большая, — вдруг заговорила Ядвига, перебивая меня, — да справиться с нею разума не хватило. Тёмным силам поклоняться начала, из деревни ушла, бродяжничать стала, совесть свою потеряла, — Ядвига ударила кулаком по столу, а я подпрыгнула, — если б знала она, какие в ней возможности дремлют — не нам, травницам, чета! Неблагодарная! — она отошла к окну, помолчала. — Помни, Саята, от знаний отвернёшься — дорогу к свету потеряешь.

— Бывает так, что избыток знаний, напротив, к бедам приводит, — осторожно заметила я.

— У кого голова на плечах есть, тот всегда разберётся, что верно, а что — нет, — ответила Ядвига и совсем умолкла.

Я кивнула и тихо вышла из её покоев.

Что-то мне не по себе от таких совпадений…

А тут голос Михая услышала:

— Да не вру я тебе!

Другой голос, девичий, отвечал:

— Да как же то, если мамы-то твоей нет? Кто ж тебе имя мог дать раньше срока?

— Да Михаем меня зовут! Чего тебе ещё надобно?

— Не верю я! — заливистый смех.

— Мне Жрица имя дала! — насупился Михай.

— Как же то? Раньше времени!

— Так ведь меньше двух лет осталось!

Я тихонько улыбнулась и открыла дверь на крыльцо.

Они сидели на ступеньках, и Липа заливисто хохотала над нахохлившимся Михаем.

Оба услышали мои шаги — что немало меня удивило — и резко развернулись.

— Бывают такие случаи, когда юноша раньше времени в мир выходит, тогда те, что наделены властью над его судьбой, могут дать ему имя, — назидательно произнесла я, внутренне посмеиваясь над раздосадованным братцем.

— А ты кем ему приходишься? — нагло спросила Липа.

— Сестрой названной, — улыбнулась ей, — а здесь вроде как считалась Жрицей Бога Рода.

— Ой! — пискнула Липа и в ноги ко мне упала, — прости меня, неумную!

— Тебе сколько лет, девочка? — спросила я.

— Пятнадцать, — не поднимая головы, отвечала Липа.

— Почти невеста! А чего ж здесь работаешь?

— Ядвига мне старшая сестра.

Я удивлённо посмотрела на Михая, тот кивнул и пожал плечами — мол, и такое бывает.

— Сколько ж матери твоей лет? — спросила, понимая, что вопрос выходит слегка невежливым.

— Она умерла от родов. И папа умер. Одна Ядвига теперь у меня.

— А что ж она тебя к делам твоим девичьим не готовит? — вновь удивилась я. Не место хозяйской сестре на побегушках, как работнице.

— Нет у ней времени, про мою никчёмную душу суетиться, — ответила Липа, и — мне послышалась, — будто всхлипнула.

— Не по порядкам это, — я покачала головой, но сделать ничего не могла — в чужой дом со своими правилами лезть — не дело, — Михай, — я кивнула на солнце, что уже за горизонтом спряталось.

— Нам пора, — он виновато посмотрел на Липу, — прощай, да не поминай лихом.

Липа подняла заплаканное лицо и поклонилась в ответ.

— Всегда рады будем видеть вас у себя в гостях.

— Жалко мне её, — Михай шёл, опустив голову.

— И мне жалко, да не наши тут с тобой порядки, чтобы что-то менять.

— Засидится в девках, кому от того польза? — не унимался следопыт.

— Ты, гляжу, из девок её выводить собрался? — улыбнулась я, — устроится её судьба и без тебя. К тому же сейчас ты безродный, и ей от того лучше не станет.

— Почему ж я безродный? — удивился Михай, — я ж внук старосты! Первый парень на деревне!

— Был, — я невесело усмехнулась, — пока из дома не ушёл.

— Как же так? — опешил Михай. — И что ж теперь?

Он остановился.

— И не вернуться мне больше в семью?

— А примут тебя, после ухода-то? — вопросом на вопрос ответила я.

— А ей того знать не надобно! — нашёлся следопыт.

Я покачала головой, но говорить ничего не стала. Знала, что храбрится он сейчас. Не привык ещё к безродности. А впереди нас толпа собиралась весёлая. Кто-то песню тянул, а кто на балалайке подыгрывал.

— Свадьба, что ли? — я присмотрелась. И впрямь, никак — свадьба! — Невесту с женихом уложили, — пояснила Михаю, — теперь родня до утра гулять будет.

— Фома! Хватит яйца высиживать! Айда к нам! — звонко крикнул молодой парень, одетый в богатые одежды.

— Оставь меня, не слышал что ли — нога болит, — устало, но всё так же упорно (и, похоже, не в первый раз) повторил тот, кого назвали Фомой.

— Здоровья и долголетья этому семейству, — поклонилась людям и хотела, было, пройти дальше, как тот молодой перекрыл мне дорогу.

— Не уходи, красавица, отпразднуй с нами!

— Не могу я, люди добрые, должны мы с братом до ночи домой вернуться, — откланялась я, пытаясь пройти мимо.

— Довезу тебя до дома, милая, гляди какой у меня жеребец, — юноша указал на конюшню.

— И впрямь, красивый, — я постаралась скрыть улыбку. Жеребец был самый простой.

И любят же мужчины своими лошадьми хвастаться! Знали бы они, какие кони были там, откуда я родом…

— Что красивый? Быстрый, как молния! — принялся расхваливать молодец.

— Верю я тебе, да идти мне нужно, — я попыталась вырваться, но вдруг услышала знакомый голос.

— Это не та ли, Фома?

— Михай, уходить нам надо, — зашептала братцу на ухо.

— Что случилось?

— Мы с тобой вчера на добрых людей наткнулись… когда ты по лесу в буром меху шатался…

— Это не те ли охотники? — переспросил Михай.

— А ты как помнишь? — я удивилась.

— Не помню. Следы на подступах к деревне были странные. Обутки, вроде, охотничьи, да шли как-то странно… не то пьяные?

— А ты что же мне не сказал? — я еле сдержалась, пытаясь вырваться из толпы празднующих.

— Так что ж я, знал, что ли? — так же тихо отвечал Михай.

— Михай, этих охотников я уложила, когда они в тебя стрелу воткнули, — почти беззвучно выругалась я.

Тот ничего не ответил, лишь скорости прибавил.

— Куда ж ты, красивая? — возмутился молодец.

— Эй, остановите её! Она это! — закричали им в след другой голос, когда до края деревни было рукой подать.

— Плохо дело, — я и не думала останавливаться.

— Да с чего ты взял, что она-то? — заспорил другой голос.

— Да что ж я, не признал бы? Эй! Путница! Ты по что добрых людей, которые к тебе с помощью идут, обижаешь?

После таких слов нельзя было идти дальше. Я развернулась и крикнула:

— Не знаю я, отец, про что речь ведёшь, да мы с братом торопимся.