Светлана Семенова - Заоблачность. Легенда о долине Вельдогенериуса [litres]

– А если Нирас так же подверг себя ритуалу и спрятал свое темное там, где хранил все зло? – предположил Фирс.

– Ты прав, Фирс! Он же предлагал и нам подвергнуться его ритуалу, значит, и в себе он не собирался оставлять темное, а оно у него зачастую брало верх, – согласился с ним Авон. – Допустим, Нирас на время справился со своим темным и сумел заточить его в ином мире.

– Эта его темная сторона, наделенная такой же силой, как и сам Нирас, могла затаиться и найти выход, только если он облачил ее в плоть, Авон! – сказал Фирн, и гул возмущенных голосов пронесся по хижине.

– А может, все это пришло извне и Маг Нирас не имеет к этому никакого отношения? – предположил Армариус, который все еще не мог поверить в услышанное.

– Все возможно, Армариус, для этого мы и собрались здесь, чтобы пролить свет на то, что произошло. Расскажите, что было накануне того дня, – Авон посмотрел на Одежавель, которая сладко спала, посасывая во сне свой маленький кулачок.

– Накануне все мы отмечали первый день рождения принцесс! – начал Логофет и заохал. – Они ведь рождены двойней, такого еще ни разу не случалось в Заоблачности. Обычно у королевской четы рождалось по одному отпрыску, а тут сразу две девочки. Маг Нирас назначил меня Хранителем магических даров Гольманы, а Армариуса – Хранителем магических даров принцессы Одежавель. Впервые на ритуале обретения магических даров присутствовали сразу два Хранителя, – Логофет посмотрел на задумавшегося Армариуса. – Армариус! Мы ведь все после праздничного веселья отправились спать, а утром… – Логофет не договорил и сразу сник, вспомнив то ужасное утро.

– Ничего не было необычного. Был тихий прохладный вечер, я унес Одежавель, чтобы уложить спать, – Армариус, пытаясь вспомнить все в подробностях, даже нахмурился, затем посмотрел на Одежавель и улыбнулся.

– Амарус, – произнесла во сне Одежавель и заворочалась в колыбели.

– Точно! Не было ничего необычного, только вот принцесса впервые назвала меня по имени. Она назвала меня Амарус, правда, забавно?! – на счастливом лице Армариуса засветилась улыбка. – Она пока не научилась правильно выговаривать мое имя, – не встретив восторга на лицах старейшин, пояснил Армариус. Он обвел всех взглядом, и вдруг утреннее настроение вернулось к нему. Тревога и странное предчувствие беды снова наполнили его нутро, и он замолчал, пытаясь понять, о чем думают старейшины. Все они молчали очень долго, погрузившись каждый в свои мысли.

– Авон-Керлан! – произнес первым Авон и поднялся с земли.

– Колдер-Арит! – вторил ему Колдер и тоже встал на ноги.

– Корей-Нартис! – отозвался Корей и встал вслед за Колдером.

– Томан-Аносур! – сказал Томан, поднимаясь.

– Гон-Деворд! – произнес Гон и поднялся.

– Осад-Лувин! – сказал брат Осад и быстро встал на ноги.

– Фирн-Сафив! – последним произнес младший брат Фирн. Вслед за ним с мягкой травы встал Армариус. Логофет нехотя и кряхтя поднялся последним.

– Нирас-Амарус! – произнесли старейшины в один голос, и Одежавель проснулась.

– Амарус! – сказала она и улыбнулась Армариусу.

– Каждому из нас было дано по два имени, но было принято называться первым, – сказал Авон и с тревогой посмотрел на Одежавель. – Нирас совершил ритуал, у меня теперь не осталось сомнений. Он назвал свое темное своим вторым именем и облачил его в плоть, и оно вошло в наш мир через уста Одежавель! – по хижине пронесся ропот. – Нирас просчитался. Он не учел, что при рождении двойни перераспределение темного и светлого происходит между ними не сразу, – голос Авона дрожал, и Армариус, предчувствуя беду, взял Одежавель на руки и прижал к себе. – Смотрите, вот целое, – сказал Авон и указал рукой на облако, которое совсем недавно служило Одежавель колыбелью. – При рождении двойня еще является одним целым. Затем! – Авон развел ладони в стороны, и облако разделилось на две части. – Когда младенцы появляются на свет, каждый из них может взять часть светлого и часть темного, а может быть, все по-другому. Один берет все светлое, второй все темное. Так и произошло при рождении Гольманы и Одежавель. Гольмана взяла все светлое, а Одежавель взяла все из тьмы. Это не значит, что так было бы всегда, просто в момент рождения они были одним сосудом. Со временем баланс бы восстановился, но на это потребовалось бы какое-то время, – Авон посмотрел на встревоженные лица своих братьев и остановил свой взгляд на Армариусе, который с каждым сказанным словом все сильней прижимал к себе девочку. – Когда Нирас совершил ритуал, Одежавель была опустошена полностью и стала проводником тьмы, – руки Авона дрожали. Старейшины отступили на шаг от Армариуса, державшего Одежавель на руках.

– Одежавель должна покинуть этот мир, Армариус! – быстро заговорил Авон. – Это единственный способ спасти всех остальных и принцессу Гольману. Мы не сможем удержать зло, Армариус, если Нирас не смог, нам это не удастся точно! С рассветом все повторится, только теперь уже в этом мире, и тогда мы все будем обречены!

– О чем вы говорите, Авон?! – вид у Армариуса был настолько потерянным, что у Логофета заблестели глаза. – Одежавель прекрасная добрая девочка, она не может причинить никому зла! – Армариус уже почти кричал, а испуганная Одежавель захныкала.

– Она путь для тьмы, пойми, Армариус! Если она останется здесь, все повторится и погибнут все. Больше вам негде искать спасения. Подумай о королевском роде! Гольмана сможет продолжить его, мы соберем все силы и разум и найдем способ противостоять темному. Но с ней! – Авон бросил печальный взгляд на Одежавель. – С ней мир обречен, Армариус.

На краю скалистого обрыва стояли семь стариков. Ночь уже почти накрыла Заоблачность, только отблески заката кое-где еще подкрашивали розовым цветом пики гор, создавая иллюзию горящих в небе факелов. Воды семи водопадов, которые прежде с грохотом падали вниз, где в извилистом ущелье текла бурная река, как грозди свисали над седыми головами старейшин. Авон держал на руках Одежавель. Она была напугана и сидела очень тихо, вцепившись пальчиками в его костлявую руку. По ее припухшему личику и покрасневшим глазам было заметно, что совсем недавно она плакала. Авон бросил печальный взгляд на малышку, сердце его разрывалось на части. Им пришлось силой забрать принцессу у Армариуса, который отчаянно сопротивлялся, не желая расставаться с принцессой. Авону пришлось применить магию, и только тогда им удалось обездвижить и связать бедного Хранителя. Он умолял их одуматься и не причинять ей вреда. Изо всех сил он пытался освободиться, но только причинял себе боль. Да, Армариус понял, чего хотят старейшины, и горю его не было предела, но Авон и его братья были непреклонны, они решили принести Одежавель в жертву благополучия их мира.