Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

Даже ясным днем на окраинных улочках царил неприятный влажный полумрак, отдававший болотцем. Местами желоба канализации, забитые мусором, пускали по мостовым струйки нечистот, собиравшиеся тут и там в лужи. Верхние этажи почти смыкались над головами пешеходов арочными галереями, упираясь «окно в окно» и закрывая небо. Места убийца выбирал не самые глухие, предпочитая тупикам улицы, но совершал расправу и успевал скрыться так скоро, что ни разу не был замечен.

Жеррард находил запекшуюся кровь между булыжниками мостовой, осматривал стены, гулял по окрестным крышам, пробуя на прочность черепицу и, время от времени, рискуя сорваться вниз. И без того невзрачный капитан тут же стушевался на фоне столичного гостя, а вскоре и вовсе пропал. Роль провожатого принял на себя Ддри, прекрасно ориентирующийся в городе. Переулками и двориками кратчайшим путем он выводил своего монбона к следующему месту преступления. Оставив егеря наедине с уликами, кучер бродил, подмигивая горожанкам, будто он приехал на свадьбу в соседнюю деревушку, а не помогал расследовать по королевскому поручению череду загадочных убийств.

Жеррард же заглядывал в дымоходы и форточки, спрашивал свидетелей о стоявшей в день убийства погоде, встречался с родственниками жертв, но так и не смог добиться ни от кого ничего вразумительного. Бабы прятались за двери домишек, молодые ширококостные девки скалили гнилые зубы высокому гостю, напрочь забывая все слова. Мальчишки пересказывали слишком уж фантастические небылицы, а редкие старики, скрученные от многолетней работы в шахтах, не умеющие разогнуться и даже поднять головы на собеседника, наоборот пытались сами расспросить егеря о положении дел в стране, шамкая беззубыми ртами. Все работоспособные мужчины были в шахтах, впрочем, егерь уже не тешил себя иллюзиями добиться от них большего.

Крошечная надежда была лишь на знать, что должна была собраться к ужину в наместничьем дворце.

К их возвращению в замке действительно стало людно — богема собралась засвидетельствовать свое почтение, а точнее — удовлетворить любопытство. Во главе стола сидел Наместник. По правую руку от него, скособочившись, катал в губах дерзкую улыбочку сын Домеций. По левую пустовало место, навсегда оставленное в память о погибшей родами матери горбуна. Далее сидел епископ, сверкающий лысиной, на которой расплывался круглый шрам, символизирующий Колесо Жизни. Напротив епископа — капитан стражи, безостановочно жующий свои усы. Дальше — неизвестные Жеррарду дворяне, купчики и горные инженеры; последних выдавали форменные сюртуки.

Зал вновь утопал во мраке. Редкие свечи капали прямо на стол, который был полон, но поживиться, по представлениям высокого гостя, на нем было нечем: пресные лепешки, тощие куры, больше похожие на столичных голубей, соленая брюква, бражка, пахнущая плесенью, перетертый с хреном полусырой батат.

«Не нарочито ли они демонстрируют свою бедность? — подумал Жеррард. — Ведь, чем богаче провинция — тем обильнее обычно застолья правителей. Неужто здесь счастливое исключение? Не верю. Не верю».

— Я хочу поднять тост за нашего дорогого гостя, вызвавшегося прийти к нам на помощь в этот трудный час, — проблеял Наместник, стараясь не встречаться с Жеррардом взглядом. — Будем надеяться, что наша провинциальная простота не разочарует его, ведь мы здесь на севере далеки от новостей, от столичной жизни. Наверняка при дворе короля сейчас даются блестящие пиры, ради которых на охотах загоняются медведи и водяные лошади…

— Последнее время я загонял дичь размером поменьше, — прервал неискреннюю тираду егерь. — Как вы могли слышать, у нас была война. Я знаю, что Мышиный Камень вечно находится на привилегированном положении — вместо рекрутов, которые поголовно заняты на рудниках, он откупается от нашей общей беды серебром. Теперь и с серебром стало потуже, как можно видеть по королевской казне и вашему столу. Впрочем, благодаря тому, что казна пуста — к счастью не только у нас, но и наших врагов — мы заключили шаткий мир, позволивший мне отвлечься на ваш. инцидент.

Выдвинув вместо тоста свое обвинение, Жеррард постарался в одно мгновение оглядеть всех, сидевших напротив. Не изменились ли в лице, не переменили ли неловко позы, не заговорили ли раньше времени. Ничего однозначного он, впрочем, не обнаружил. Наместник скривился, как если бы по лицу ему провели половой тряпкой. Домеций лишь еще сильнее осклабился и закивал головой, не то соглашаясь с обвинением, не то насмешничая. Епископ вытянулся в кресле, будто проглотив черенок от вил, но лица к обвинителю не обратил, позируя орлиным профилем. Капитан стражи перестал жевать усы и стал теребить их рукой. Купцы, отложив вилки, перешептывались между собой.

Пока Наместник не мог совладать с лицом и заговорить — как рыба он лишь открывал и закрывал рот — выступил епископ. Не глядя на Жеррарда, он провозгласил:

— Я знаю, что обвинение направлено господином королевским егерем не против Церкви лично, в моем лице или в лице моих братьев, но против власти мирской, однако чувствую необходимость сказать, что завтра вечером мы собираемся провести проповедь и общегородскую литургию. Было бы справедливо, если бы мы на один день остановили добычу, чтобы все граждане сложили свои мольбы в одной молитве. Ведь нет никакого сомнения, что перед нами проделки темных сил; ни одному человеку не хватит силы, а главное — злобы на такое преступление.

— Ваше богобоязненное предложение не идет вразрез с моими планами, епископ. Пусть Колесо вращается, я лишь помогу ему, покуда хватит сил, — обведя взглядом всех присутствующих, Жеррард добавил в голос металла. — Но всякий, кто встанет у меня на пути… Широта моего шага позволит переступить через труп любого размера. И эго любого размера! — Непроницаемое лицо егеря прояснилось. — Теперь же я предлагаю выпить за этот роскошный ужин, затмивший бы многие столичные пиры.

Он обмочил губы в браге и склонился над чистой тарелкой.

Дальше ужин потек своим чередом, по крайней мере, каждый из гостей старался держаться как можно более непринужденно. Главным развлечением вечера выступил цирк уродов. Сперва близнец протащил на горбу сросшегося с ним брата; тот умер еще вчера и теперь источал тошнотворное зловоние. «Ему ведь не помогут заработанные сегодня деньги, — подумал Жеррард. — Дни его сочтены. Тогда для чего этот позор?» Следом прошел раскосый карлик, на чьем теле нельзя было бы отыскать ни одного волоска. Была еще девочка с гнущимися костями и ее бородатая «мамаша». Лениво наблюдая за провинциальным развлечением, егерь остановил взгляд на Домеции; лицо того выражало что-то среднее между отвращением и сочувствием. Жеррард вдруг понял, что не имей сын Наместника такого счастливого родства, он рисковал бы стать одним из экспонатов этого бродячего музея.