Дмитрий Тихонов - Медианн №3, 2020

Люди начали трусовато приближаться. Они остановились и выслали вперед хромого мужчину с пепельными волосами и бородой. Тот отвесил поклон.

— Мое имя Таислав. Я староста. Приветствуем тебя в Ящерово. — Мужчина широко загреб рукой, подтверждая искренность своих слов. — Разреши полюбопытствовать, что тебя привело.

Кион стрелял глазами то на него, то на гудящих людей.

— Ты знаешь, что, — произнес он.

Староста улыбнулся: он знал.

— Ты четвертый, кто явился к нам за последние годы.

— Четвертый? — Вольник не выразил удивления. Разумеется, ему было известно, что сталось с теми тремя. Если он здесь, значит, они не справились. — И последний, — добавил он, хмыкнув.

В глазах старосты блеснуло сомнение.

— Чем можем быть полезны? — спросил он.

Оба понимали: вольник вправе затребовать, что угодно. Он действовал по распоряжению Церкви.

— Мне нужно укрытие, — сказал Кион и устремил взгляд на запад. Туда, где обитало ненавистное.

— Выбирай любой дом, я выселю людей, — принялся умасливать староста. Он знал: если гость сочтет прием недостаточно радушным, то ожидай армию. Селянам это было ни к чему.

— Далеко до озера?

Староста предвидел этот вопрос.

— Час пешком, — махнул он в сторону, куда смотрел странник.

— Я поселюсь там, — отчеканил охотник, выделив последнее слово.

Таислав отыскал глазами нужного человека. К ним подбежал крепкий молодец с рыжими патлами.

— Ратибор, покажи дорогу к озеру и помоги разместиться в караулке.

Селянин зыркнул на вольника и, принимая поручение, кивнул.

Они выдвинулись. К озеру вела тропа, в самый раз для двуколки. Вероятно, по ней ездили телеги. Позади, дурачась и подражая птицам, семенил Радим. На развилке Киону что-то привиделось. По внутренней броне скребанули острые когти. С дерева на него глазела кровожадная тварь. Она подразнила длинным языком и юркнула за ствол. Вольник зажмурился, отгоняя наваждение. Подобное случалось перед каждой охотой, но сейчас пульсирующая в висках тревога была куда сильней. Будто враг предчувствовал его приближение. Понуждал одуматься и возвратиться назад.

— Сюда! — позвал Ратибор, когда они выбрались из леса.

Охотник направил лошадь к караулке, бревенчатой полуземлянке со входом на южной стороне. Под навесом хранились дрова и инструменты. Он слез с двуколки и подошел к обрыву. Ветерок под ним рябил ширящееся, насколько хватало глаз, озеро. Где-то там таилось то, что привело его сюда.

— Разгружать? — спросил Ратибор.

Кион оторвал взгляд от дурманящей воды.

— Да. Только осторожно, — скомандовал он.

Мужчины спустили с крепления за сиденьем что-то тяжелое, обернутое в холщовую ткань, и аккуратно уложили это под навес. Один из помощников потянулся к сундуку.

— Я сам, — отогнал его непрошенный гость. Пригрозил: — За лошадь головой отвечаете. Пусть каждое утро ко мне приходят за поручениями. Поутру понадобится вода. А сейчас — езжайте.

Ратибор поправил упряжь, и проводники двинулись назад.

Радим не хотел уходить. Он еще долго стоял, пока его не позвали. Улыбался и смотрел на шепчущего над обрывом охотника за богом.

Наступила осень, а на удачу ни намека. Порой охотнику хватало месяца, а то и недели, чтобы выманить зверя на сушу или заарканить того в воде. Еще не случалось выжидать так долго. Разумеется, уповать на скорую поимку в таком большом озере не приходилось. Отсутствие зверя настораживало. Ни следов на берегу, ни всплеска на воде, ни единого пропавшего. Только волны тоски, накатывающие от воды, и холод опустошения. Скорее всего, чудище присматривается к нему. Или же давно сдохло.

Кион спросил как-то у Радима, что повадился приходить с посыльными:

— Знаешь, что я тут делаю?

Юнец, наблюдавший, как тот цеплял на сеть громадные крючки, ответил:

— Ты хочешь поймать бога.

— Бога? — фыркнул мужчина. — Почему вы называете эту мерзость богом?

— Бог не такой. — Юнец погрустнел. — Коркодил — не мерзость.

— Кто?

Охотник поднял на юнца глаза, спрятав в них усмешку.

— Коркодил. Так называл его один из тех, кто были до тебя. Я запомнил.

— Ты, видно, хотел сказать «крокодил», — поправил его мужчина. Должно быть, тот вольник так в шутку окрестил зверя, сравнивая его с рептилией с юга, а мальчишка переиначил по-своему. — И с чего вы так почитаете… этого коркодила?

— Он нам помогает, — убирая с глаз раскиданные ветром волосы, вдохновенно произнес паренек.

— Помогает. — буркнул Кион. — Ваш бог — исчадье ада. Дьявольский гад, не имеющий ничего общего с истинным Богом, создавшим человека по своему подобию. Пятьсот солидов — вот цена вашему богу.

Вольник пробормотал что-то на своем языке и перекрестился. Также делали те, другие. Которых бог покарал.

Они сидели на берегу, обласканные осенним закатом. Охотник готовил очередную снасть, а юнец выводил на песке замысловатые узоры.

— Что говорят в селище? Не подох еще ваш бог? — нарушил молчание вольник.

Юнец пожал плечами.

— Хворь идет, — произнес он. — Купец один поведал. Староста говорит, богу нужно угодить, чтобы хворь обошла нас.

— Угодить, значит, — пробурчал мужчина. Как они намеревались угождать гаду, думать не хотелось. Всякое приходилось видеть. — Ступай.

Радим поднялся и пошагал.

— Не убивай бога, — пропищал он, обернувшись.

Вольник глянул на юнца. Сердце расколола тоска. Он опять вспомнил тех, кого забрал их бог.

— Иди, — тихо сказал он и поник головой.

По берестяной крыше барабанил дождь, но шум его заглушал поросячий визг. Угли в очаге остыли, но в груди жарко полыхнула надежда. Неужели зверь клюнул?

Охотник схватил увесистый гарпун с хвостом веревки на конце и, разогнав черное варево плавающего под сводом дыма, выбежал наружу. Ночь только отступала. Четыре-пять шагов перед собой — все, что удавалось видеть. Ноги увязали в грязевой каше. Кион спешил вдоль пологого обрыва. Внизу открывался вход в воду. Там он и установил ловушку.

Поросенок был привязан ко вкопанному столбу. Животное металось и, напуганное до своей свинячьей смерти, громко визжало. Чувствовало хищнический голод зверя.

Вольники, что охотились в паре, использовали двух поросят. Одного они обвязывали веревкой и продевали ему через спину каменный крюк. Затем, точно малька при ловле рыбы, бросали поросенка в воду. Пока один вольник держал веревку, второй дубасил на берегу палкой другое животное. Визг завлекал зверя. Тот хватал приманку и прокалывал себе пасть. Его вытягивали на берег, где кололи копьями и рубили топорами. Бывало, правда, зверь валил охотников с ног и кромсал их самих.

Основа ловушки Киона — капкан из железа, полученного в сыродутном горне. С острейшими, размером в половину руки, зубьями. Его-то он и возил за сиденьем двуколки. Купленный у торговца с раскосыми глазами, капкан многократно окупил свою цену, сдавив своими челюстями дюжины зверей.