Надежда Мамаева - Ловец [СИ]

Его последние слова почти потонули в трели звонка.

— На этом занятие окончено. Я жду тебя завтра в это же время.

— В приёмной? — решила все же уточнить.

— Нет, у дверей приемной, — мне показалось, или в голосе Зака сквозило нежелание лишний раз встречаться с млеющей от него секретаршей? — А пока потрудись изучить первый параграф учебника. И да, отработай пасс.

Я лишь кивнула, и Зак покинул кабинет. Оставшись один на один с талмудом, я подхватила многострадальную книгу и подумала, что сегодня мой удел — мечтать. Ведь когда нет денег на осуществление целей, то они превращаются в мечты. А желание перекусить, увы, столкнулось с денежной забастовкой: у меня было ровно десять пенсов. Этого хватит на две поездки на батискафе. А в столицу мне попасть важнее, чем перехватить бутерброд.

Выходила я из школы задумчивая. Овладеть даром — это хорошо. Но желание узнать правду о смерти отца и отомстить Грегу… Да, на время я задвинула их в дальний угол, но сейчас я твердо была настроена посетить столичный сектор. Ведь надо же с чего-то начинать?

То, что какое-то маниакальное желание увидеть собственную могилу — дурное, я поняла, только стоя у свежевырытого холмика. Но отчего-то мне обязательно, непременно нужно было убедиться, что она существует.

Цветы, венки. Траурная лента «Вечно молодой малышке от старика Карлоса». Букеты цветов с бирками «от Шарфилдов», «скорбим Мьярики», «Соболезную М.С. Тро». Друзья семьи. Деловые партнеры отца, а теперь и Грега. Даже конкурент по горной разработке сектора Штормовых скал отметился.

А я смотрела поверх даров смерти. Мое имя. Фамилия. Выбитые в сером камне даты. Это была я. Этакая девочка-женщина, что звенела браслетами, поправляла идеально уложенные волосы. Та, что не думала ни о чем, зато могла походя скупить полмагазина потому что «так захотелось и просто хандра». Та, что привыкла к дорогим чулкам и кружевному белью. Та, которая погружалась в книжные сказки о любви и думала, что и сама живет в такой же с самым замечательным мужем на свете. «Я не хожу пешком». «Это было утомительно». «Мех серебристой ласки мне не идет»… Хло — ленивая праздная леди, глупая и доверчивая. И мертвая.

Я стояла, смотрела на серый камень, и в голове роились вопросы. Вот только не знала, с чего начать.

Голос, раздавшийся из-за спины, заставил вздрогнуть. Я медленно повернула голову, уже зная, кого увижу.

Тэд.

Лабиринт на этот раз оказался на удивление милостив: мир без теней не стал делать путнику как лучше, оставив все на прежних местах и посчитав, что и так будет хорошо. За это Тэд был ему искренне благодарен.

Бег через смрадной туман. Извилистая и узкая, как каменная кишка, улочка, площадь, залитая холодным синим светом, который у новичков способен на раз оставить ожоги. Бывалым же ловцам удавалось отделываться от этих проплешин лабиринта лишь бронзовым загаром.

Проходя через границу вымораживающего света и пепельного сумрака, Тэд усмехнулся. Он вспомнил слова наставника в Оплоте. Тот говорил, что в реальном мире жизнь людей подобна суконной нити: можно из нее сделать фитиль, и он сгорит, ярко светя; а можно положить в темный чулан, и она сгниет. Но гниющее гореть не может. Так не бывает и полумер, полуправды, полужизни. Все что «полу» — лишь самообман.

Вот только в мире людей эту истину многие не замечают за суетой, рутиной… А лабиринт — он всегда рад напомнить. Вот такими проплешинами обжигающе-холодного света и резкой границей их с черными туманами тлена. Середины не бывает. Либо горишь, либо гниешь. Но и итог един — тлен. Бессмертна лишь память.

Идя по закоулкам лабиринта, Тэд усмехнулся: если его потянуло на философию, значит, жди беды. Ну, или серьезных проблем. Это как пить дать.

В этот раз чутье не подвело: едва он вышел в южном секторе, рядом с плотиной, откуда сбежала душа, как тут же наткнулся на законников.

Отряд полисменов оцепил прогнувшуюся стенку барьера, которая вот-вот готова была дать течь. Тут же, рядом с толпой зевак, стояли два мага. «Буруны» усиленно укрепляли водную преграду, напрочь стирая остатки любых следов.

Обыватель же глазел. Народ вообще любит халяву: будь то зрелища, дармовая еда или выпивка. Кто с плетеными корзинами, кто с ведрами. Мамаши держали на руках чад. Некоторые из детей гулили, некоторые — горланили. Кошка путалась под ногами, надсадно мяукая. Кто-то из зевак ее даже пнул, чтобы не мельтешила. Истошное «мяу» на пределе кошачьих сил заставило вздрогнуть одного из магов-строителей.

А по толпе меж тем гулял шепоток: прорвет али нет?

Тэд сплюнул и направился к тому из полицейских, чьи лычки выдавали в нем капитанский чин. Законник при виде приближающегося ловца скривился: эти цепные псы от магии всегда приходили, снимали сливки и славу, гоняясь лишь за теми преступниками, кто наделен толикой дара. А им, рядовым трудягам закона, скидывали бытовые преступления, рутину или дела, где чары использованы не были.

В общем, как и всякий полисмен, капитан не любил выходцев из Оплота.

— Что уважаемый ловец тут забыл? Ваши уже все, что могли, проверили и дали добро на ликвидацию последствий, — вместо приветствия начал служивый.

— В курсе, — в тон процедил Тэд.

Ловец еще и сам толком не знал, чего именно он хочет увидеть, просто чутье подсказывало: надо побывать здесь. Что-то ускользнуло меж строк сухих отчетов.

Он прищурился, переходя на внутреннее зрение. В плетении дамбы не было ничего необычного, лишь расшатанные узлы. Затертые следы скольжения в сумрак лабиринта, по которым не отыскать беглеца при всем желании, вызывали лишь глухое раздражение.

Тэд прошел вдоль плотины, прикасаясь пальцами к слегка пружинящей прозрачной мембране. Улики… да тут обыскали каждый дюйм, каждый камень на земле перевернули и все травинки измерили и пересчитали.

— На земле, — повторил Тэд вслух для себя, и его взгляд устремился за барьер, на илистое дно.

Вот что зацепило его в отчетах. Во всех было описание лишь этой стороны барьера. Отряд действовал по стандартному протоколу, изучая досконально лишь ту часть, что находилась по «жилую» сторону барьера.

Стандартная практика, поскольку морская глубина нелюбима не только людьми, но и призраками: вода препятствует открытию входа в лабиринт. Именно поэтому считывают эманации магического фона, остаточные следы, ищут улики лишь с земной стороны. Но тут-то душе помогли сбежать, и, если плетение с людской стороны почти не повреждено, а лишь прогнулось, то…

Тэд разбежался и прыгнул, кастуя на ходу заклинание. Он нырнул в барьер, как в воду, и мембрана пропустила его, приняв за слишком резвый батискаф. Народ позади слажено ахнул. Даже семечки лузгать перестал. Пацаненок выронил петушка и заревел, а по толпе прошел рокот. Ловцу давали самые разные характеристики. Тут же профессиональными сплетниками высшей категории было выдвинуто сразу несколько версий поступка, от «неужто довела работа, что самоубиться решил» до «нашел виновника и тут же погнался за ним». Но самые титулованные эксперты по подслушиванию, подглядыванию и промыванию костей сошлись во мнении «блажит, дурья башка».