Свати Тирдхала - Полночный тигр [litres]

Эша взметнула свободную руку к его лицу и рванула вниз веревку с бельем. Комок мокрого шелка рухнул Куналу на макушку, и он отшатнулся, выругавшись с виртуозностью, которая бы заставила Лакша гордиться.

Сквозь яркие тряпки он все же увидел, как Эша уходит.

И, прислушавшись к сердцу, позволил ей это сделать.

Она приостановилась и оглянулась, прощаясь одними глазами, а потом исчезла за поворотом.

Легкий дождик побрызгал на пыль, точно краской на бумагу. Кунал вскарабкался на крышу, убрал с глаз влажные волосы и сосредоточился на силуэте Эши, занозы в его сердце, которая уже почти исчезла из виду.

Он обдумал их разговор. На мгновение он и в самом деле взвесил возможность прекратить погоню.

Кунал не мог решить, была ли это слабость или новая разновидность силы – прямо отрицать данные ему приказы.

По меньшей мере инстинкт самосохранения или амбиции должны были заставить его просто вырубить Эшу и отволочь в крепость, как она и предложила. Но у Кунала всегда было сердце – вещь, которая хорошему солдату ни к чему.

Он разжал кулаки: на ладонях остались полукруглые отметины от ногтей. Нахмурившись вслед растаявшей на городских улочках Эше, он порылся в своем мешке, чтобы найти свисток и припрятанную записку.

Два резких свиста – и в отдалении замелькали крылья. Над Куналом закружился, снижаясь, ястреб. Он задрал клюв, словно обнюхивая воздух рядом с человеком и стараясь определить, прилично ли это – отдохнуть на его вытянутой руке.

Кунала посчитали достойным доверия, и ястреб грациозно сел, впившись когтями в обнаженную кожу.

С самого детства Кунал подзывал своих соколов и ястребов вот так – без защитной рукавицы. Нечто в соприкосновении кожи и когтей откликалось в самой глубине его души. Это ощущение он и сам не мог бы точно объяснить – просто на мгновение появлялось переживание яростной животной свободы. Кунал чувствовал его в костях, в крови и благодаря ему становился цельным существом.

Он извлек кусочек сушеного мяса, и птица с наслаждением его проглотила. Теперь ястреб смотрел прямо на Кунала, ожидая задания. Кунал привязал маленькую записку к когтям ястреба и понаблюдал за его полетом – волшебным и вольным рывком по ветру.

Ребенком он всегда мечтал летать и взбирался на деревья так высоко, что крона заглушала мамины крики. Эта жажда не изменилась с возрастом, и он частенько брал худшие часы дежурства ради того, чтобы побыть в одиночку на вершине Крепости, пережить миг покоя и целостности, которого не находил больше нигде в стенах этого массивного сооружения.

Вот так он и встретил Эшу. Так заварилась эта каша.

Последняя весточка Алока прибыла раньше, до того как Кунал снова нашел и потерял Эшу.

«Привет, Кунал.

Крепость уж не та без тебя и Лакша.

Надеюсь, один из вас придет в себя и вернется домой. Неужто это в самом деле стоит должности командующего? Им вечно приходится жилы рвать на работе. Да-да, уже представляю, как ты на меня хмуришься. Но могу обрадовать: я распечатал твою почту и прочитал, что ты официально стал Щитом Сенапа. Будешь жить в Гвали».

Узнав о назначении в столицу, Кунал ощутил легкий трепет удовольствия. Такого он не ожидал, но здорово иметь эту возможность сейчас, со всей неразберихой в жизни.

«Так что просто возвращайся, ладно? Ты же сумел стать важным Щитом, так что нет нужды ловить Гадюку и прикреплять еще одно перо к своему тюрбану.

Вообще нам велели помалкивать насчет убийства генерала, хотя командующий и так не больно-то об этом болтает. Ну хоть перемирие пока длится.

Все это очень странно, и в Крепости ощущаются какие-то подводные течения. Будь все как обычно, я бы списал это на Солнечную встречу, которая произойдет через одну луну, но нутром чую иное.

Может, все просто напуганы тем, как здорово я надеру им задницы на состязании лучников во время Солнечных игр. Помяни мои слова…»

Продолжение было в том же духе, и Кунал спрятал записку, обдумывая мольбу Алока забыть о миссии и вернуться домой. Зная о том, что дядя Сету руководил бойней в Сандаре, Кунал не был даже уверен в том, что хочет стать командующим и пойти по его стопам, лелея идею величия.

Кунал видел свою сущность – и это были не сталь и кровь. Он стоял одной ногой здесь, а другой – там, не желая отказываться от воспитания Крепости и не в силах избавиться от собственных чувств.

Он попал в ловушку.

Хорошо хоть, у него были теперь сведения о соперниках – в ближайшем гарнизоне удалось вдохновить стражу посплетничать, поделившись мармеладными конфетами.

Всерьез тревожиться стоило о Ракеше – солдат в последнем городке сказал, что тот шел во внутренние районы страны и в каждом поселении хвастал напропалую, отправляя записки о своих успехах. Очевидно, с тех пор как Лакш стряхнул его со своего следа, он искал сведения о мече-плети. А вот Лакш, судя по всему, с отъезда из Онда не отмечался в гарнизонах. И непонятно, к добру или к худу.

Ни одного из них не было в этом городе, а значит, ни один пока не приблизился к правде о Гадюке. Когда Эша предложила притвориться, что он ее не знает, Кунал увидел шанс изменить будущее. Конечно, такое ударит по его самолюбию, но сейчас это неважно.

Можно вернуться и признать поражение – но поражение перед лицом предполагаемого ассасина, окутанного облаком мифов. И на обратном пути можно искупить вину, к примеру, схватить преступника либо мятежника и таким образом выровнять чаши весов.

Он мог бы это сделать. Прежняя жизнь ждет его, словно берег, который приветствует море в любое время суток. Жизнь продолжится, он примет назначение Щитов Сенапа в Гвали и в свое время может даже дорасти до командующего.

Или может уйти со службы и проложить свой собственный путь, построить дом где-нибудь в тихом местечке с высокими деревьями и видом на океан. Там, где он сможет рисовать сколько заблагорассудится.

Кунал вздохнул и сел на крышу, потирая шею и вглядываясь в окружающий пейзаж. Летний зной медленно спадал, и в воздухе повисла дымка.

Природа здесь, у гор Гханта, была мягче, жара не так свирепа, поэтому на домах висели цветущие лозы. Земля простиралась впереди покрывалом, более зеленым, чем все, что он видел за многие луны. Глубочайшим облегчением было видеть землю и реку столь благоденствующими – они напомнили Куналу обо всем, чего он лишился. Было бы легко снять с себя вину – он ведь не генерал, не король и не наследник знатного дома.

Но Кунал понял, что не в состоянии забыть.

Картины трущоб, пораженных засухой земель Уджрала заслонили собой зелень, и на сердце лег камень.

Позволит ли должность командующего исправить жизни этих людей или он просто станет очередным ошейником на загривке зверя? Придется ли ему отдавать приказы об уничтожении невинных? Или это был личный выбор его дяди?