Джефф Уилер - Изгнанница Муирвуда

— Ты хорошо знаешь их учения? Помнится, ты предпочитала одно из них всем прочим. Это благодаря канцлеру?

— Канцлеру Валравену, — ответила Майя. — Но он никогда не пытался обратить меня в свою веру.

— Да, дохту-мондарцы не стремятся навязать всем свою точку зрения. В отличие от мастонов, — подпустил он Шпильку. — Дохту-мондарцы считают, что душа рождается и возрождается много раз. Иногда они приводят в доказательство слова мастонов о второй жизни. Человек-де может умереть, оставить сей мир, а потом, сотни лет спустя, возвращается в новом обличье.

— Да, я об этом слышала, — сказала Майя. — Но это же неправда.

— Откуда нам знать? — небрежно пожал он плечами. — Неужели тебе никогда не случалось почувствовать, что ты уже была в каком-то месте? Когда я прибыл в Ростик, то… мне показалось, что я его уже видел. А иногда, когда в чужих землях попадается древний яр-камень, мне кажется, что он мне знаком. С тобой так не бывало?

Майя подумала.

— Бывало, но я всегда думала, что это все Исток. Я… я часто слышу такой тихий шепоток. Он подсказывает мне, что делать.

— Хм-м, — протянул он и снова провел рукой по волосам. Это явно доставляло ему удовольствие. — Что ж, возможно. Как я уже говорил, я прошел мастонские испытания, но не принес клятвы. А еще в аббатстве я узнал кое-что об учениях, о которых не принято говорить вне тамошних стен. Тут уж не знаешь, чему и верить. Лично я предпочитаю слушать сердце и идти туда, куда оно позовет.

Майя оглянулась через плечо:

— Сердце можно обмануть. Нельзя принимать решения, полагаясь на одни только чувства.

— Само собой! — согласился он. — Но чувства — материя тонкая. Вот сейчас, например, мне очень хорошо. Приятно ведь смотреть на красивую женщину. А ты очень красивая, Майя. И застенчивая… как будто сама не знаешь своей красоты или прячешь ее. Сама скромность, — беззаботно добавил он, кладя гребень на стол, и опустил руки на плечи девушке. — Но чувства обманчивы, не так ли? Меня так и подмывает поцеловать тебя, как бы глупо это ни было. Пусть я не верю в россказни о колдовской силе Истока, разум говорит мне, что целовать тебя очень опасно. Правда, от этого со мной вряд ли приключится какая-нибудь страшная болезнь. Ты можешь просто разбить мне сердце.

Он убрал руки с ее плеч и заговорил веселее:

— Ну что, теперь украшения? Подними волосы.

Майя прикусила губу. Откуда это смятение в душе и головокружение? Корабль начал покачиваться сильнее, однако поднимавшийся в груди жар и душевный трепет заглушали качку. И отчего у нее так пересохло во рту?

Он поднес ожерелье и бережно уложил его вокруг ее шеи.

— Замочек тут совсем крошечный, — озабоченно заметил Кольер, — для дамских пальчиков. Ну да ладно.

Его жесткие пальцы коснулись ее шеи, по спине побежали мурашки. Что за сладкая мука овладела ею?

— Ну вот. Было нелегко, но я с честью вышел из испытания. Теперь сережки. Тебе какие больше нравятся?

— Вот эти, — хриплым шепотом произнесла Майя и подняла дрожащий палец.

— Мне тоже, — согласился он и взял с бархатной подушечки длинную серьгу. — Придется мне встать на колени — тут темновато.

Он опустился на колени, и она ощутила его дыхание на своей щеке. Майя была готова и заставила себя не дрожать, Даже когда его палец прошелся по мочке уха, повторяя ее очертания.

— Кажется, сюда, — неуверенно сказал он, но теперь она видела его лицо и могла прочесть написанные на нем чувства. Руки у него дрожали. Голос звучал горделиво и уверенно, однако глаза смотрели тревожно — почти испуганно.

Сережка больно кольнула ее в ухо. Майя вздрогнула.

— Прости, — тихо сказал он и попробовал снова. — Дырочку вижу, но она, кажется, заросла.

Майя кивнула.

— Я сама.

Она взяла у него из рук серьгу и поднесла ее к уху. Кожа поддалась не сразу. Майя давно не носила серег — отец отобрал у нее все украшения. Укол боли — и вот уже серьга покачивается в ухе. Скрипнув зубами, Майя справилась со второй серьгой, и дело наконец было сделано.

Лицо Кольера все еще было на одном уровне с ее лицом. Он был очень хорош собой — темноволосый, широкоплечий, исполненный силы. Майя вспомнила, как храбро и отчаянно он бился с негодяями, окружившими ее в доках. Он защитил ее от Корриво. Он хотел свергнуть ее отца в наказание за то, что тот сотворил с дочерью. Как он был непохож на отца — на человека, который предавал ее снова и снова, раз за разом.

— И все-таки мне очень хочется тебя поцеловать, — прошептал он. — Что ты со мной делаешь?

Усмехнувшись, он встал и потряс головой, словно пытаясь освободиться от наваждения.

Но за мгновение до этого Майя видела в его глазах борьбу. Сглотнув, она поняла, что искушение не миновало и ее. В поцелуе скрыта странная сила, поняла она. Это знак того, что между двоими людьми есть нечто недоступное прочим. Это нападение и капитуляция. А еще — и думать об этом было горько — это дар, который недоступен носящей клеймо хэтары. Она никогда никого не поцелует. Даже собственное дитя.

— Погоди еще минутку, — тихо сказал он, вновь полез в сундук и извлек оттуда шкатулку сандалового дерева, источавшую густой пряный аромат. Размером она была с тарелку, но не такая плоская, и держать ее приходилось обеими руками. Когда он откинул крышку, Майя едва сдержала крик восторга: внутри лежала изящная золотая корона. Кольер осторожно опустил шкатулку на стол и возложил корону на голову Майе.

— Вот теперь ты настоящая королева.

Он встал перед ней на колени, словно рыцарь, приносящий обет, и взял ее руки в свои.

— Ты хотела мне что-то сказать, но прежде я сам скажу тебе одну вещь.

Сердце застучало как молот.

— Что?

Горло сдавило до боли.

— Я должен сделать признание. Ты совсем не такая, как я думал. Я… ох, как бы объяснить, чтобы было не слишком странно? Ты, наверное, уже поняла, что я много лет думал о тебе. Нам ведь суждено было быть вместе, — он сглотнул. — Нас обручили детьми для того, чтобы примирить наши королевства, Коморос и Дагомею. Мое настоящее имя… э-э… Гидеон. Терпеть его не могу. Быть названным в честь какого-то древнего Альдермастона — кому это понравится? Зови меня Кольер. Всегда. Пообещай.

— Хорошо, — застенчиво улыбнулась Майя.

— Спасибо. Только не при дворе, конечно. А так — говори что пожелаешь. Так вот, пока я жил заложником в Пайзене, у меня было много времени на раздумья. Я часто думал о тебе. Втайне я надеялся, что твой отец… что он вмешается, поможет выплатить за меня выкуп. Глупые надежды, конечно. Самому теперь стыдно. Я надеялся, что ты спасешь меня, — его губы сложились в печальную улыбку. — Я был одинок. Это разбивало мне сердце. Но в конце концов отец выплатил выкуп, и мы с братом получили свободу. Понимаешь, Майя, для меня нет ничего важнее. Мое новое имя, Финт Кольер, — это знак того, что я свободен. Только никому не говори.