Мария Лунёва - Твой шёпот в Тумане [СИ]

— Когда он это сделал?

Эм не отвечала, теперь и она внимательно осматривала узор половика. Меня разбирала злость, выходит, что знала она то, о чём мне не ведомо.

— Эмбер?! — всё напряжение этого дня давало о себе знать, и я едва сдерживала недовольство — Лучше сама расскажи, чем я прознаю иными путями.

— Ты тогда болела сильно, — наконец, прошептала она. — Папы весь день дома не было. Ты в горячке металась, всё куклу свою просила. Он пришёл вечером и вынес все вещи из комнат, а после заколотил их. Я рядом с тобой сидела.

— А окно в кухне?

— Заложил, чтобы наглухо замуровать ту комнату, — её шёпот был едва различим.

— Но зачем? — сестра не ответила, просто пожала худенькими плечиками.

— А Лестра? — допытывалась я.

— Болела тоже, вы обе тогда слегли, — Эм виновато глянула на меня и снова опустила взгляд на половичёк.

— Комната родителей? Папа что-нибудь туда проносил?

Молчание. Сжав челюсти, я сдерживала свой гнев. Эм никогда ничего не скрывала.

Я так думала. А теперь выходит, что умалчивала и много о чём.

— Отвечай сейчас же! — прорычала я, наверное, впервые подняв голос на младшую.

— Томма, ночь уже была, я спать легла. Папа кровати вынес, вас переложил на них. А как он свою комнату закрывал, я не смотрела. Почему ты спрашиваешь? — пролепетала она и виновато мельком бросила взгляд в коридор. Мужчин видно не было.

Я поджала губы. Болела. Я совсем не помню, чтобы я когда-нибудь лежала в лихорадке.

— Когда это было, Эм? Через сколько после смерти мамы?

— Ну ты спросила, — Эмбер даже затылок почесала вспоминая. — Не скажу даже.

Тебе виднее, что ты у меня-то спрашиваешь?!

— А я не помню ничего. Вообще! Ни болезнь, ни то, как комнаты закрыты оказались. Но я же не ребёнком уже была: мамы не стало — мне шестнадцать исполнилось. Я должна уже всё помнить. А у меня словно туман в голове.

Эмбер странно на меня покосилась. С лёгким недоверием.

— Тебя это удивляет?

— Томма, отец строго-настрого наказал не поднимать об этом разговоры.

— Ну хорошо, — я всплеснула на эмоциях руками. — Что ещё ты помнишь, что за болезнь у меня тогда была?

— Томма, я не хочу говорить об этом, но если ты настаиваешь, — она поймала мой злющий взгляд. — Вы с Лестрой ходили ночевать к подружке. Ушли и даже мне ничего не сказали. Я вас весь день ждала, и только вечером мне папа сказал, что ночевать вы будете не дома.

Какой-то шорох сбоку заставил меня вздрогнуть. Вскинув голову, обнаружила в открытых дверях стоящих вардов. Они внимательно нас слушали.

— Я ночевала не дома? — с сомнением уточнила я.

— Да, я обиделась тогда сильно. Отец, вообще, злой ходил, а после попросил Талию за мной присмотреть и скрылся куда-то. Утром вы вернулись — все трое.

Лестра слегла первой, а потом и ты. Вы несколько дней в себя не приходили, а ты постоянно хватала меня за руки и спрашивала, где твоя кукла.

Мне стало совсем не по себе. Ведь моя кукла нашлась в сгоревшем храме.

— Бред, — выдохнула я и устало спрятало лицо в ладонях, — я всегда ночевала дома. Не было у меня никаких подружек.

Эм только в очередной раз плечиками пожала, чем разозлила ещё больше. Хотя, что с неё взять?! Что она мне могла сказать?! Что, вообще, тогда больной ребёнок мог понимать.

— Эм, а я еще когда-нибудь болела? — вопрос сам вырвался, не успев окончательно сформироваться в моей голове. — Ну, чтобы вот так с лихорадкой?

— Нет, — сестра переводила взгляд с меня на вардов и, кажется, сама начинала нервничать, — только тогда. Я варила вам бульон и траву запаривала. Папы дома не было. И Талию, как вы вернулись, он запретил звать. Томма, а что случилось?

Почему ты спрашиваешь об этом сейчас?

— Вульфрик по моей просьбе вскрыл комнаты. В родительской спальне ничего не тронуто, вся мебель на месте, в кровати лежали две куклы. Большие, с человеческий рост. В нашей комнате в груде хлама мы нашли странные деревянные фигурки змеелюдов.

Я указала на то, что было в руках мужа.

— Это мои, — неожиданно заявила сестра, — папа мне их под кровать спрятал, чтобы они монстров гоняли. Я же ребенком жутко темноты боялась.

Я сглотнула. Меня заметно трясло. Эмбер тихо положила на мои сомкнутые ладони руку.

— Это хашасси, они стражи, — она растерянно улыбнулась, словно оправдывалась. — Папа говорил, что они защищают тех, кто попал в туман.

— Они символизируют бога смерти Танука, — негромко уточнил Вульфрик.

— Я знаю, — Эм снова виновато улыбнулась, — папа мне о нём рассказывал. Танук не только бог смерти, он ещё и покровительствует всем, у кого тёмный дар. Я ведь магией одарено, но она у меня неправильная. Гнилая. От моего прикосновения растения в огороде вянут. А раньше от меня животные бегали, даже наш дворовый пёс на меня лаял и не подпускал к себе. Папа говорил, что дар у меня от Танука. Он мне и фигурки вырезал с рунами, чтобы не развивались мои способности. Только не вышло ничего. Всё равно тьма прорывается порой.

— Вульфрик, — Сай шагнул в комнату и внимательно всмотрелся в Эмбер, — да она пожирательница. Вот и причина всех болезней.

Вздрогнув, непроизвольно соскочила и встала между мужчинами и сестрой. Я знала, кто такие пожиратели. Люди с проклятым даром, способные любого высушить до дна, не оставив и крупицы магии. Каратели!

— Нет, — я покачала головой, — она просто слаба здоровьем.

— Успокойся, Томма, — Сай успокаивающе поднял ладони вверх, — у нас два младших брата пожиратели, что мы слабую здоровьем девочку от тёмной неотличим.

— Не переживай, никто её не тронет, — Вульфрик прошёл в дом и закрыл за собой дверь.

В комнате повисла тишина. Я догадывалась, что дар моей сестры тёмный, и тому было много подтверждений, но что она пожиратель. Нет! К этому я была не готова.

Да и не сходилось.

— Я всегда была рядом с Эмбер, выхаживала её, когда мамы не стало. Если то, что вы говорите, правда, я была бы уже пуста. Но мой дар силён, — в подтверждении я накинула на себя первую пришедшую в голову иллюзию.

— О, знакомая собачонка, — хмыкнул Вульфрик. — Вот как ты скрылась от меня в лесу. Под кустом сидела, дворнягу изображала.

Мысленно дав себе подзатыльник, я вернула свой облик. Исподлобья посмотрев на мужчин, поняла, что они не сердятся, а похоже, что им и вовсе весело.

— Томма, то, что сестра не тронула твой дар, говорит лишь о том, что она очень тебя любит. И питалась она всё это время за счёт кого-то другого. Ну, Эм, к кому ты цеплялась, когда была голодна.

Обернувшись, я уставилась на расстроенную и смущённую сестру. Она нервно теребила подол платья и всем своим видом показывала, что отвечать не желает.

— Эмбер, я жду, — нахмурился Сай.

— Сначала папа разрешал мне питаться за счёт него, а когда его не стало, я понемногу воровала силы у Лестры и Талии. Они ничего не замечали. Я брала ровно столько, чтобы не слечь с болезнью, — пролепетала пристыженно сестрёнка.