Эми Бартол - Рожденная второй [litres]

Дрон выдвигает еще две клешни. Одна прикрепляется к бронекостюму солдата, а вторая обеспечивает неподвижность спины и шеи. Затем щупальца приподнимают раненого, и появляется еще один манипулятор. Он расправляет под телом солдата прямоугольник ткани, и тот наполняется воздухом, превращаясь в носилки. Дрон укладывает бойца на носилки, закрепляя тело ремнями. Затем конструкция поднимается и улетает в противоположном от поля боя направлении. Дрон втягивает конечности и исчезает в тумане.

Я двигаюсь дальше, переворачиваю тела, проверяю, бьются ли сердца, открываю визоры, чтобы уловить дыхание. Все мертвы – и Мечи, и солдаты Врат Зари в их воинских доспехах и необычных шлемах.

В полдень небо такое же серое, как на рассвете, и туман не редеет. Делаю глоток воды из соломинки, встроенной в шлем. Запас на исходе, а я не знаю, когда меня заберут и собираются ли забирать вообще.

Битва так близко, что грохот снарядов слышен отчетливо. Боковым зрением замечаю движение чьей-то руки. Солдат в темной броне с выгравированными на нагрудном щите воротами лежит среди других бойцов – с эмблемами фиолетового Древа. Его визор опущен, на нем клубится ночное небо, засасываемое черными дырами. Я уже видела такой визор раньше – в момент нападения на командире отряда Врат Зари, который снится мне почти каждую ночь. Но вряд ли это тот же самый человек, скорее всего, они просто оба из Удела Звезд.

Мятежник тянется за тер-мечом, но мертвое тело, придавившее его к земле, не позволяет. Он как раз пытается скинуть с себя труп и тут замечает меня. Одна рука у него совершенно непригодна. Броня взрезана от плеча до живота. Я уже близко. Он снова старается взять меч, но тот слишком далеко, а я пинком отшвыриваю его еще дальше. Боец, тяжело дыша, роняет голову на землю, оставляя попытки. У меня дрожат руки. Я должна на него посмотреть.

Подбираюсь ближе, активирую тер-меч и подношу к шее врага.

– Открывай визор, – приказываю я.

– Зачем? – низким голосом спрашивает он.

– Выполняй.

Визор откидывается вверх, показывая искаженное болью лицо. Я пристально смотрю на него.

– Чего пялишься? Просто убей! – кричит мятежник. Мои руки дрожат, и он это видит. Дезактивирую меч, креплю к зажиму на бедре. – Не думал, что ты трус, крошка-Меч!

Достаю из патронташа черный маячок дрона смерти.

– Да ты же робот! – не успокаивается боец. – Такой же, как они все. Тебя запрограммировали не думать, только следовать приказам. Так действуй, как велено. Спорим, ты даже не знаешь, почему не можешь поступать по-своему. Так тебя растили! Тебе промыло мозги их общество. Их общество – оно никогда не было твоим, с того момента, как ты сделал первый вдох.

Я кладу маячок ему на ботинок. Раненый старается соскрести его об землю, но тот держится крепко. Мигает зловещий черный свет, вызывая ближайшего дрона смерти. Почва под нами содрогается, звуки битвы становятся ближе. Мятежник снова старается дотянуться до меча, отчаянно стонет, пытаясь избавиться от сигналки, но та впилась в него, будто клещ.

Этот парень – не один из тех, кто напал на меня в Горне, я точно знаю. Скорее всего, он там никогда и не был. Осознавать несправедливость происходящего мучительно. Хватаю меч противника, чтобы отдать ему – пусть хотя бы защищается. Но стоит взяться за оружие, как кожу обжигают искры и палящий жар. Кричу от боли, отбросив клинок. На правой ладони расцветает красный рубец – четкий след гербового рисунка, выгравированного на рукояти.

– Что, больно? Он знает, что это не я! – Мстительная ухмылка на лице, измученном лихорадкой, раздражает сильнее запаха подпаленной плоти.

Меня тошнит. Подбородком нажимаю кнопку внутри шлема, чтобы откинуть щиток визора. Тот успевает немного открыться, и рвота все же извергается только на землю. Закончив, отхожу на пару шагов и сажусь, баюкая опухшую руку. На оружейном ремне есть отсек с аптечкой. Одной рукой на ощупь выуживаю оттуда мазь и чистую повязку. Лекарство охлаждает кожу, и дышать становится легче. Разрываю зубами упаковку повязки, обматываю ее вокруг ладони. Наконец устало опираюсь спиной на камень и таращусь в пространство перед собой.

Раненый тянется к поясу. Я настораживаюсь, встаю, но боец вытаскивает не оружие, а маленькую белую таблетку и подносит ее ко рту. Он уже собирается проглотить кругляш, но я бросаюсь вперед и выбиваю яд у него из руки.

Раненый стонет, закрывая глаза.

– Разве ты не должен сражаться? – Я пинком подбрасываю его меч ближе к нему и отскакиваю назад.

Оружие он так и не берет.

– Никто не сражается, чтобы остаться в аду. Твой дрон будет пытать меня, крошка-Меч. К чему торчать тут на привязи… – Из его рта свисает слюна. – Знаешь, как говорят? – Он шарит рукой по земле в поисках капсулы с ядом.

– Нет.

Я тащу в сторону труп, лежащий на нем, но парень этого, похоже, не замечает. Он дышит все медленнее, кожа становится бледнее.

– Так написано в книге, – хрипит он. – «Бывает друг, более привязанный, нежели брат» [1]…

Я наконец снимаю с него груз мертвого тела, освобождая поврежденную руку, и впервые вижу его раны. Ключица разрезана, но ничего непоправимого.

– Что это значит? – спрашиваю я.

– Даже если брат тебя покинет, настоящий друг всегда останется с тобой.

– Звучит, как речи перворожденных.

Он смеется, словно в бреду.

– Да, но… Думаю, есть и другой смысл. Почему ты осталась?

Опустившись возле мятежника на колени, кладу ему на лоб здоровую руку. Кожа липкая, раненый дрожит – наступает болевой шок. Из тумана подплывает дрон смерти. Из сердцевины у него выскальзывает стальной канат и затягивается на шее жертвы. Беспилотник пытается просканировать его метку, но на левой руке изувеченного бойца только шрам, оставшийся после удаления чипа.

– Назовите Удел происхождения, – требует адская машина.

Я-то знаю, что солдат из Звезд – об этом говорит его шлем. Удавка на шее мятежника ослабевает, чтобы он мог ответить. Раненый задыхается, но ответа не дает. Здоровой рукой вытаскиваю из ножен меч и, как только тот активируется, разрубаю дрон пополам.

Снимаю с шеи бойца стальное щупальце, тот делает резкий вдох. Заледеневшими пальцами убираю сигналку, а затем, встав, подбрасываю ее в воздух и взмахом меча вывожу из строя.

– Зачем… ты… это сделала?

– Так нельзя, – отвечаю я, – ты беззащитен.

Однако этого недостаточно, чтобы он выжил.

Достаю из патронташа красный диск и кладу на ботинок – туда, где только что лежал маяк смерти.

– Что это? Зачем?

– Если не оказать тебе помощь, ты умрешь. Ты без метки, мед-дрон не станет лечить тебя, не идентифицировав.

Мечом отрезаю руку мертвого солдата из нашей армии и кладу ее поверх торса бойца Врат Зари.