Эми Бартол - Рожденная второй [litres]

– Мечи размякли, вот в чем дело, – говорит другой, сплевывая через выбитый зуб. – В мои времена кровопийца Сен-Сисмод сдохла бы первая, а теперь тебе придется всего лишь подтирать за нами, когда мы обосремся.

– Да здравствует прогресс, – бормочу я.

Мой сосед хохочет, хотя его смех больше похож на предсмертный хрип.

– Смотри-ка, дерзкая. Я думал, ты как мамаша, а ты в папочку. У него и его корешей из Добродетели всегда шуточки наготове.

Понятия не имею, правда ли этот человек знаком с Кеннетом или лишь наблюдал за ним на экране. Но мысль, что кто-то считает меня похожей на отца, нервирует.

– Кеннет из тех типов, с кем садишься рядом, только убедившись, что он не отодвинул стул.

– А ты не из тех, кто подставляет щеку перворожденным, верно, детка?

Я задираю подбородок.

– Главное смыться, пока они не начали издеваться всерьез. Самовлюбленные дураки никогда не замечают, что второрожденный сбежал из их цирка.

– Что ж, может, ты не просто заезжая красотка, – одобрительно хрюкает боец. – Посмотрим, как справишься.

– Дерьмо за тобой подтирать не собираюсь, – заявляю я, и они невольно смеются.

Дверь транспортника закрывается, и мы отправляемся на фронт. Скоро рассвет, и большинству из нас удалось отдохнуть не дольше нескольких часов. В воздухе некоторые солдаты засыпают. Вокруг раздается храп и покачиваются шлемы. Я не смыкаю глаз: слишком волнуюсь и к тому же никому здесь не доверяю.

Спустя пару часов полета открывается люк, и в него врывается ветер – такой ледяной, что зубы выбивают дробь. Меня трясет от страха, словно в мое сердце, как в боевой барабан, стучит молот давно умершего бога. У меня на счету лишь один прыжок, и тот в симуляции. Я прячусь за визором от стылого воздуха. Тут же активируется монитор визуального доступа. На нем появляется изображение роскошной женщины с обнаженными плечами. Она уроженка Удела Алмазов, ее идеальная прическа и рубиновые губы выглядят совершенно не по-военному. Голос низкий и сладострастный, словно леди приглашает на свидание, а не на огневой рубеж.

– Солдат… – выдыхает женщина, призывно улыбаясь, – тебя избрали для спасательной миссии. Задача: обнаружить раненых Мечей, своих братьев и сестер, и пометить их красными маячками. Медицинский дрон о них позаботится. Ждать прибытия дрона нет необходимости, ищи следующего, кому требуется помощь. Кроме красных маячков, тебе выданы черные. Не забывай помечать ими вражеских бойцов – как травмированных, так и здоровых, это крайне важно. Маячок вызовет дрона смерти. После этого двигайся дальше, удостоверясь, что патронташ закрыт и остальные черные маяки не активированы. В случае множественного срабатывания маячков немедленно выбрось сумку и побыстрее выйди из зоны поражения. Неспособность использовать черные маяки по назначению ведет к серьезному взысканию. Помни, чем больше врагов ты пометишь черными маяками, тем быстрее мы закончим ужасную войну и насладимся желанным миром и процветанием. Мы это заслужили! Ты также должен собрать оружие погибших и раненых – просто клади его в автоматические грузовые дроны. Они находятся на поле боя. Удачи, солдат, и спасибо за службу! Да здравствуют Уделы Республики!

Экран гаснет.

Боец, что выдал мне патронташ, встает у открытого люка. Загорается зеленая лампочка. Он идет по проходу, стуча костяшками пальцев по шлему каждого солдата, кроме меня, а потом снова возвращается в переднюю часть транспортника. Поднимает вверх руку, показывая три пальца, потом загибает один из них, другой и наконец последний.

Отряд встает и, переваливаясь, спешит к двери, по двое прыгая в ночь. Руководящий выгрузкой ждет несколько секунд, затем направляется ко мне, и я тоже получаю удар по шлему. Сердце несется вскачь. Колени дрожат. Поднимаюсь и иду к открытому люку. Внизу – непроглядная тьма. Свет исходит только с неба, где горит полумесяц и россыпь звезд. Солдат показывает мне три пальца… Два… Один.

Я прыгаю.

Сначала я ничего не вижу. Но затем прибор ночного видения улавливает с земли тепловой след. Детектор рельефа запускает встроенный в бронекостюм гравитатор, приводя в действие силу отталкивания магнита, который противостоит расплавленному металлическому ядру планеты.

Давление больно обрушивается на грудь, словно ту придавило сейфом. Изо всех сил старательно держу шею прямо и расправляю плечи, хрипя и задыхаясь. За последние несколько десятков футов до земли давление ослабевает, но удар о поверхность все равно выбивает из меня дух.

Кряхтя, поднимаю голову. После падения на шлеме появилась вмятина. Озираюсь в поисках других солдат, но не замечаю ни одного.

Вокруг царит тишина, и никого нет, лишь я, пригвожденная к земле тяжестью ночи. Стягиваю перчатку, смотрю время на метке. Почти рассвело. Прямо по грязи отползаю в укрытие за небольшой группой деревьев. Проверяю винтовку – хочу удостовериться, что она заряжена. Усаживаюсь, оперевшись на ствол дерева, кладу оружие на колени и жду восхода.

Наконец над полем встает солнце. В его свете земля вокруг выглядит коричневой и странной. Поле битвы окутывают белые клочья тумана. Становятся слышны звуки выстрелов и грохот зажигательных устройств. Менее чем в четверти мили небо озаряют вспышки. В их свете бесплодные деревья кажутся фиолетовыми. Поднимаюсь и иду по направлению к бою. Ближе к бывшей линии огня, где находятся траншеи и блиндажи, начинают попадаться тела. Грязная почва пропитана кровью. Смертельная волна, обрушившаяся сюда ночью, оставила за собой лишь шлак. Вокруг просто бойня. Поднимаю лицо к небесам, ища в них ответ, но мне достаются лишь капли тумана, оседающие на визоре.

Слышу поблизости стон, падаю на колени и принимаюсь шарить среди грязи и кусков тел. Отряхнув песок с брони, вижу знакомую эмблему – меч. Наш! Меня затапливает облегчение. Я открываю его визор, чтобы взглянуть на лицо. Боец старше меня, ему около тридцати. Из ноздри у него течет струйка крови.

– Помоги, – умоляет он, глядя невидящими глазами.

– Все будет хорошо, – уверяю я, надеясь, что это правда.

Никак не получается открыть патронташ, прикрепленный к поясу. Перчатки слишком толстые, так что я снимаю их и пристегиваю к броне. Воздух сквозит прохладой. Кончики пальцев сразу розовеют. Я достаю маячок мед-дрона и прикладываю к броне раненого. Диск прилипает, как намагниченный. Начинает мигать красная вспышка, вызывая подмогу.

Пытаюсь подняться, но солдат хватает меня за руку:

– Пожалуйста, помоги…

– Дрон уже в пути. Все будет хорошо, боец, – приглушенно говорю я напряженным голосом.

– Пожалуйста, – умоляет он.

Беру его за руку, не отпуская ее до прибытия мед-дрона, и лишь потом отодвигаюсь, чтобы дать ему выполнить работу. Синий луч лазера сканирует все тело изувеченного солдата. Дрон выдвигает щупальце-манипулятор и колет солдата в шею шприцем, наполненным белой жидкостью. Раненый наконец перестает стонать и закрывает глаза.