Терри Пратчетт - Правда. Пехотная баллада [сборник litres]

Песик бросился наутек.

– И как это будет работать? – спросила Сахарисса, пытаясь выглядеть умной.

Было гораздо приятнее сосредоточиться на данной теме, чем думать о том, что странные люди могут вот-вот снова захватить словопечатню.

– Медленно, – недовольно пробурчал Хорошагора, ковыряясь в отпечатной машине. – Потребуется куда больше времени, чтобы отпечатать каждый листок.

– Вы хотейт цвет, йа давайт цвет, – обиженно произнес Отто. – Вы ничего не упоминайт про скорость.

Сахарисса посмотрела на экспериментальный иконограф. Уже довольно давно все иконографии рисовались в цвете. Только самые дешевые бесенята еще малевали черно-белые картинки, хотя Отто настаивал, что монохромное изображение «ист отдельный вид искусствования». Но цветная отпечать…

Четыре бесенка сидели на краю иконографа, курили, передавая друг другу крохотную самокрутку, и с интересом наблюдали за копошившимися вокруг отпечатной машины гномами. На троих бесенятах были нацеплены очки из цветного стекла – красного, синего и желтого.

– Но не зеленого… – заметила Сахарисса. – Значит… если нужно нарисовать что-то зеленое, Гатри видит то, что в этом зеленом есть синего, и рисует это синей краской на форме…

Один из бесенят помахал ей лапкой.

– А Антон видит желтое и рисует этот цвет. И когда вы пропускаете все это через машину…

– …Очень, очень медленно пропускаем, – пробормотал Хорошагора. – Быстрее будет обойти дома и сообщить всем новости.

Сахарисса посмотрела на пробные оттиски, на которых был изображен недавний пожар. Пожар определенно был похож на пожар – с красными, оранжевыми и желтыми языками пламени. И големы получились неплохо, такие красновато-коричневые, а вот телесные тона… правда, в Анк-Морпорке понятие телесного тона было несколько размыто, поскольку тело могло оказаться любого цвета, за исключением, пожалуй, светло-голубого… так вот, телесные тона, судя по лицам зевак, намекали на то, что в городе началась эпидемия некой очень заразной болезни. Какой-нибудь Разноцветной Чумоватости.

– Это только начинание, – попытался успокоить всех Отто. – Потом йа улучшайт.

– Улучшить-то можно, а вот убыстрить – вряд ли, – снова вмешался Хорошагора. – Возможно, у нас получится отпечатывать в час по двести экземпляров. В лучшем случае двести пятьдесят, но клянусь, еще до конца дня кто-нибудь расстанется с пальцами. Извините, но на большее мы не способны. Если б у нас был хоть один день, чтобы немного изменить конструкцию…

– Тогда отпечатывайте несколько сотен цветными, а остальные – черно-белыми, – предложила Сахарисса и вздохнула. – По крайней мере, привлечем внимание людей.

– «Инфо» сразу понимайт, как мы это проворачивайт. Один только взгляд бросайт на листок, – сказал Отто.

– Что ж, погибнем с развевающимися знаменами, – пожала плечами Сахарисса и помотала головой, стряхивая сыплющуюся с потолка пыль.

– Слышите? – спросил Боддони. – Чувствуете, как трясется пол? Они снова запустили большую машину.

– Опять под нас копают, – поморщилась Сахарисса. – А мы ведь так стараемся. Это нечестно .

– Я вообще удивлен, как только пол выдерживает, – ответил Хорошагора. – Мы ж не на земле стоим.

– Под нас копают, значит? – переспросил Боддони.

Услышав его слова, один или двое гномов мгновенно вскинули головы. Боддони сказал что-то по-гномьи, Хорошагора резко ответил. Потом к спору присоединились другие гномы.

– Прошу прощения! – раздраженно окликнула Сахарисса.

– Парни говорят… мол, неплохо бы сходить туда, посмотреть, что да как, – неохотно произнес Хорошагора.

– Я тут на днях пыталась к ним попасть, но тролль у дверей повел себя так невежливо , – поделилась Сахарисса.

– К решению подобных проблем гномы подходят… по-своему, – ухмыльнулся Хорошагора.

Сахарисса заметила, что Боддони достал из-под верстака топор. Это был обычный гномий топор. С одной стороны он представлял собой кирку для извлечения из грунта всяких интересных минералов, а с другой – боевое лезвие, поскольку люди, владевшие землей, где содержались всякие интересные минералы, имели привычку вести себя крайне неразумно.

– Вы что, собрались на кого-то напасть? – с удивлением спросила Сахарисса.

– Чтобы нарыть хорошую историю, ты должен копать, копать и еще раз копать. Один умный человек сказал, – ответил Боддони. – Мы просто хотим немного прогуляться.

– По подвалу? – уточнила Сахарисса, когда гномы направились к лестнице.

– Ну да, – подтвердил Боддони. – Как говорится, в темноте, да не в обиде.

Хорошагора вздохнул.

– Значит, так, все остальные! Продолжаем отпечать, понятно? – крикнул он.

Через минуту или две из подвала донеслись звуки ударов топора, потом кто-то выругался – по-гномьи, очень громко.

– Пойду посмотрю, чем они там занимаются, – не смогла сдержать любопытство Сахарисса и поспешила за гномами.

Когда она спустилась в подвал, кирпичи, которыми был заложен старый дверной проем, уже валялись на полу. В связи с тем, что камни использовались в Анк-Морпорке многократно и самыми разными поколениями, никто и никогда не видел смысла в использовании прочного раствора, особенно для закладывания дверных проемов. Считалось, что нужного результата вполне можно добиться при помощи раствора из песка, грязи, воды и соплей. Во всяком случае, до сей поры этот подход срабатывал.

Гномы всматривались в темноту. У каждого на шлеме горела свеча.

– Кажется, твой мужчина говорил, что раньше старые улицы засыпали, – сказал Боддони.

– Он не мой мужчина, – спокойным голосом поправила его Сахарисса. – Что там видно?

Один из гномов с лампой в руке скрылся в проеме.

– Похоже на… тоннели, – объявил он.

– Старые тротуары, – догадалась Сахарисса. – Думаю, таких много в этом районе. После сильных наводнений вдоль обочин делали заборчики из досок, после чего дороги насыпали песком. Но тротуары оставались на прежнем уровне, потому что не все дома успевали надстроить и люди жаловались.

– Что? – не понял Боддони. – То есть дороги были выше тротуаров?

– Да, – подтвердила Сахарисса, ныряя вслед за ним в проем.

– А что, если лошадь нас… если лошадь вдруг помочилась прям на улице? Что с этим делали?

– Ну, такие подробности мне неизвестны, – фыркнула Сахарисса.

– А как люди переходили через улицу?

– По лестницам.

– Да ладно тебе, госпожа!

– Нет, правда, они использовали лестницы. И делали пару-другую тоннелей. Это ж были временные меры. А затем старые тротуары просто закрывали сверху толстыми плитами. Так и получались эти забытые пустоты.

– Тут крысы, – сообщил из темноты прошедший чуть дальше Дрема.