Терри Пратчетт - Правда. Пехотная баллада [сборник litres]

– И продолжить – «Тотальная женщина», «Тотальный мужчина», «Тотальное вязание», «Тотальная выпечка»…

– Лично я собиралась назвать журнал «Домашний караван», – сказала Сахарисса, – но в твоей идее тоже кое-что есть. Да… неплохо. И вот еще что: в городе так много кошек. Мы могли бы издавать журнал и для них тоже. Интересно, кстати, что в этом сезоне модно у гномов?

– Кольчуги и кожа! – рявкнул совершенно ошеломленный Хорошагора. – О чем вы вообще говорите? У нас всегда в моде кольчуги и кожа!

Сахарисса не обращала на него внимания. Хорошагора понял, что эти двое сейчас находятся совсем в ином мире, не имеющем ничего общего с реальным.

– Впрочем, все это кажется мне бессмысленной тратой, – сказал Вильям. – Слов, я имею в виду.

– Ну и что? Слов на свете много. – Сахарисса ласково потрепала его по щеке. – Неужели ты пишешь слова, которые будут жить вечно? Все совсем не так. Все эти новостные листки… всё это слова-однодневки. В лучшем случае эти слова живут неделю.

– А потом их выбрасывают, – кивнул Вильям.

– Хотя, возможно, некоторые остаются. В головах людей.

– Слова – да, но не новостные листки, – возразил Вильям. – Они заканчивают куда печальнее.

– А ты чего ожидал? Это же не книга… Новостной листок – это слова, которые приходят и уходят. Выше нос!

– Конечно. Но есть одна проблема, – сказал Вильям.

– Да?

– У нас нет денег на новую отпечатную машину. Наш сарай сгорел. Мы разорены. Все кончено. Ты это понимаешь?

Сахарисса потупила взор.

– Понимаю. Просто надеялась, что ты… думаешь иначе.

– А ведь мы были так близки, так близки к успеху. – Вильям достал свой блокнот. – Такая история! Нам хватило бы ее, чтобы поправить дела. А теперь остается только отдать ее Ваймсу…

– А где весь свинец?

Вильям посмотрел поверх руин на Боддони, который сидел у дымящейся отпечатной машины, пытаясь заглянуть под нее.

– Весь свинец исчез без следа! – воскликнул гном.

– Куда он мог исчезнуть? – проворчал Хорошагора. – Здесь где-то… Двадцать тонн свинца не могут просто взять и уйти. Знаю по личному опыту.

– Скорее всего, он расплавился, – заметил Боддони. – Мне попалось несколько шариков…

– Подвал! – вспомнил Хорошагора. – Ну-ка, пособите!

Он ухватился за покрытую сажей балку.

– Я помогу, – предложил Вильям, выходя из-за обугленного стола. – Все равно больше заняться нечем…

Он сжал в руке торчавшее из обугленного дерева кольцо, потянул…

Господин Кноп восстал из подвала как повелитель всех демонов. От него валил дым, он орал что-то нечленораздельное, зато громкое и непрерывное. Господин Кноп восставал и восставал, он сбил с ног Хорошагору круговым ударом кулака, потом его руки сжались на горле Вильяма, а инерция прыжка все толкала и толкала его вверх.

Вильям попятился. Упав на стол, он почувствовал, как какой-то острый осколок, пробив рукав, впился в руку. Но не было времени думать об этой боли. Его будущее сулило иную боль, всеобъемлющую и вечную. Лицо восставшего из подвала существа нависло над Вильямом всего в нескольких дюймах, но глаза господина Кнопа смотрели сквозь него, смотрели на нечто ужасное, в то время как руки все крепче сжимали горло Вильяма.

Вильяму и пригрезится не могло, что когда-нибудь он использует такой затасканный штамп, как «сжал будто в тисках», но, когда сознание превратилось в тоннель с кроваво-красными стенками, внутренний редактор подсказал ему: да, именно так называется чисто механическое давление, которое…

Глаза закатились, крик смолк. Господин Кноп, согнувшись, сделал неуверенный шаг в сторону.

Подняв голову, Вильям увидел отступающую Сахариссу.

А внутренний редактор продолжал что-то там корябать, наблюдая за Вильямом, который, в свою очередь, наблюдал за Сахариссой. Итак, она ударила этого человека ногой прямо по… Э-э… Ну, вы понимаете. Вероятно, сказалось тлетворное влияние всяких презабавных овощей. Иначе и быть не может.

А ему нужно срочно все записать. Иначе тоже быть не может.

Вильям встал на ноги и отчаянно замахал руками на приближавшихся с топорами гномов.

– Стойте! Не надо! Послушай… ты… э… брат Кноп…

Он поморщился от боли, бросил взгляд на руку и с ужасом заметил торчащее из рукава зловещее острие наколки.

Господин Кноп пытался сосредоточить внимание на схватившемся за руку юноше, но тени мешали. Он даже не понимал, на каком свете сейчас пребывает. Ну точно! Вот в чем дело! Видимо, он уже мертв! Весь этот дым, орущие люди, голоса, нашептывающие что-то ему на ухо… Наверное, это и есть преисподняя, но, ха-ха , у господина Кнопа имеется обратный билет…

Он с трудом выпрямился. Выудил из-под рубашки картофелину покойного господина Тюльпана и поднял ее высоко над головой.

– У’мня сть крфлина, – с гордостью заявил он. – Как вам, а?

Вильям посмотрел на испачканное сажей лицо, на котором блуждали воспаленные глаза и застыла торжествующая улыбка. Потом перевел взгляд на сморщенный клубень. В данный момент его отношения с действительностью были почти столь же шаткими, как и у господина Кнопа. Однако люди, показывавшие Вильяму картофелины, преследовали только одну цель…

– Э… Ну и что в ней забавного? – спросил он, пытаясь вытащить из руки наколку.

Ход мыслей господина Кнопа остановился, потому что кончились рельсы. Кноп выпустил из руки картофелину и уже в следующее мгновение с быстротой, которая объяснялась не разумом, а чистым инстинктом, выхватил из-под полы длинный кинжал. Фигура перед ним превратилась в одну из теней, и он, совершенно обезумев, бросился вперед.

Вильяму наконец удалось вытащить наколку, и его рука по инерции вылетела вперед…

Эта рука на мгновение заслонила господину Кнопу весь мир. Собственно говоря, стала для него всем миром…

Мокрый снег шипел на остывающих углях.

Некоторое время Вильям смотрел в удивленные глаза господина Кнопа, из которых постепенно утекала жизнь. А потом напавший на него человек медленно осел на землю, крепко сжимая в руке картофелину.

– О, – как будто издалека донесся голос Сахариссы. – Ты наколол его…

Кровь текла по рукаву Вильяма.

– Э… Кажется, мне не мешало бы перевязать руку, – выдавил он.

Лед не может быть горячим, но от шока его вены заполнились обжигающим холодом. Он потел льдом.

Сахарисса бросилась к Вильяму, на ходу отрывая рукав блузки.

– Ну ладно, ладно… Вряд ли это настолько уж опасно, – попятился Вильям. – Скорее одна из тех ран, которые незаслуженно пытаются привлечь к себе повышенное внимание.

– Что здесь происходийт?

Вильям посмотрел на кровь на своей руке, потом перевел взгляд на Отто, который стоял на горе мусора с выражением удивления на лице и парой пакетов в руках.