Дж. Уайт - Паучья Королева [litres]

«Разумно ли то, о чём я думаю? Не поднимет ли меня Сордус на смех? Ну, есть только один способ это узнать…»

– Принцесса Евангелина была вексари, – начала Кара, и Сордус изумлённо выпучил глаза. – Её отец знал об этом, но он не был сторонником Сейблторна, и меньше всего ему хотелось, чтобы его любимая дочка стала одной из… этих. Потому он и выстроил для Евангелины замок посреди пустыни, где её способности можно было хранить в секрете. Я подозреваю, что Риготт каким-то образом прознала о талантах девочки. Вот зачем она отправилась в замок Долроуз, после того как её саму исключили из школы, и поступила к королю на службу в качестве советницы. Риготт рассудила, что, если в Сейблторне её отвергли, она возьмёт и создаст свою собственную армию ведьм. Однако в её плане было слабое место. Если верить тем, кто встречался с Евангелиной до появления Риготт, принцесса была славным, счастливым ребёнком. В ней не было никакой тьмы. Поэтому Риготт изменила её.

Сордус хотел было отхлебнуть чаю – и обнаружил, что кружка пуста. Он отошёл к чайнику, чтобы наполнить её. Кара сделала паузу, давая ему возможность сказать ей, что она мелет чушь. Но вместо этого услышала:

– Ну а дальше?

– Риготт похитила воспоминания Евангелины. Не все, заметьте. Только счастливые. Вы только представьте, каково это! Ты вдруг берёшь и забываешь всё о дружеских объятиях, о смехе, о добрых словах – как будто бы тебя никто никогда не любил! Я вообще не думаю, что Евангелина была злая. Я думаю, Риготт просто растерзала разум бедной девочки так, что от него осталась только тёмная пустая скорлупка.

– А почему ты в этом так уверена? – спросил Сордус.

– Дух принцессы Евангелины по-прежнему обитает в «Вулькере», – ответила Кара и обхватила себя за плечи. – Когда я прикоснулась к одной из частей «Вулькеры», я ощутила, каково это – быть Евангелиной. Это ужасно: как будто бы тебя поглотила тьма. Когда два грима очутились рядом, её присутствие стало ещё ощутимее. Она заговорила со мной.

– И что же она сказала?

– «Кто ты?» – ответила Кара, как наяву слыша затравленный голос девочки. – Я ничего не ответила. Я слишком испугалась.

– Да она бы тебя, скорее всего, и не услышала, – промолвил Сордус. – Я думаю, для того, чтобы по-настоящему взаимодействовать с её духом, придётся полностью восстановить «Вулькеру».

– Так я права, да? – спросила Кара с нарастающим возбуждением.

Сордус погрузился в раздумья. Он поднёс кружку к губам – рука у него слегка дрожала. Потом он выплеснул чай на землю и наполнил кружку жидкостью из фляги, что была у него за пазухой.

– Знаешь ли ты, почему Риготт могущественней всех прочих вексари? – спросил он.

Вопрос, на первый взгляд не имеющий отношения к их разговору, застал Кару врасплох.

– Ну, вот такой уж одарённой она уродилась, – предположила Кара. – То есть для неё-то это дар, а для всех остальных проклятие. Я не думала, что за этим стоит что-то ещё.

– Стоит, – покачал головой Сордус. – И для того, чтобы по-настоящему понять Риготт, тебе следует осознать, в чём источник её способностей.

Он помолчал, как бы не зная, с чего начать.

– Одна из первых вещей, которым учили в Сейблторне – это важность Равновесия. Чтобы сотворить заклинание, нужно отдать часть себя. Таким образом природа обеспечивает баланс – чтобы никто из вексари не сделался чересчур могущественным. Для кого-то эта жертва – физическая. Каждое заклинание стоит тебе головной боли, расстройства желудка или ещё какой-нибудь мелкой болячки. Это ограничивает вексари, не позволяет им забываться.

Сордус протянул ладони, уравновешенные, как чаши весов.

– Равновесие. Пустишь в ход слишком могущественное заклинание – магия вонзит в тебя свои зубы и отхватит столько, сколько сможет. Немало вексари, переоценивших свои таланты, лишались зрения или способности ходить. Чем сильнее заклинание, тем выше цена. Равновесие!

Кара вспомнила, каково ей было, когда она создала Врестоя – как хлынули из неё воспоминания, точно зерно из продырявленного мешка.

– Разумеется, жертвовать не всегда приходится именно телом, – продолжал Сордус. – Другие вексари тратят минуты своей жизни, свою способность мыслить и рассуждать. А некоторые, как тебе известно, расходуют свою память. Одна из самых опасных расплат, как по мне.

– Ну а Риготт? – спросила Кара. – Чем же жертвует она?

Сордус отвернулся. Тени от свечи плясали у него на спине.

– Риготт – особый случай, – негромко сказал он. – Редчайший. И наиболее могущественный. Каждый раз, как она сотворяет заклинание, она отдаёт частицу своей души. Я сомневаюсь, что сейчас в ней осталось хоть что-то человеческое, но когда-то она была хорошей.

Он печально улыбнулся.

– Хотя тебе, наверное, трудно в это поверить.

Кара покачала головой.

– Я же знаю, как магия может изменить человека.

Сордус устало вздохнул, сел и показал, чтобы она тоже села.

– Твоя гипотеза о том, что Евангелина была тайной вексари, вполне вероятна, – произнёс он. – Если дело именно в этом, её дар наверняка должен был усилить могущество гримуара. И насчёт того, что Риготт, вероятно, похитила её воспоминания, я тоже согласен. Портить других людей так, чтобы они выполняли её волю, вполне в её духе – мы с тобой оба испытали это на себе. Но теперь я хотел бы задать один вопрос. Какая разница, с самого ли начала Евангелина была злой или она всего лишь одна из жертв Риготт? Ведь того, что случилось, это не отменяет. Сделанного не воротишь…

– А вы нарочно устроили так, чтобы гримуарами могли пользоваться только девочки, или это произошло только после Евангелины? – спросила Кара.

Сордус уставился на неё в полной растерянности.

– А какое это имеет значение? Я не понимаю.

– Нет, вы просто ответьте. Ну пожалуйста!

– Я понятия не имею, почему гримуарами могут пользоваться только девочки, – пожал плечами Сордус. – Никогда этого не понимал.

Кара захлопала в ладоши.

– Так значит, и это тоже работа Евангелины! – радостно воскликнула она. – Я так и знала! Это доказывает, что я права!

– Что-то я запутался, – пробормотал Сордус, запуская пальцы в свои нечёсаные волосы.

– Минот мне говорил, что магия – не зло, – начала объяснять Кара. – Он говорил, что магия просто больна и что мне предназначено её исцелить. И теперь я, кажется, наконец-то знаю как!

– Ну-ка, ну-ка?

Кара изложила свой замысел. Сордус слушал очень внимательно. Под конец он согласился, что, возможно, и есть шанс на успех, однако риск слишком велик.

– Даже если всё остальное в твоём безумном плане произойдёт как задумано, Последнее Заклинание, которое ты предлагаешь, ещё никто никогда сотворить не пытался. Этот вид магии – не из тех, после которых можно остаться прежним. Это если от тебя вообще что-то останется.