Анатолий Герасименко - Огонь сильнее мрака [СИ]

— Ох! — сказал человечек.

— Прос… тите… — прохрипел Джон. — Вы… доктор… Мате… Имате…

Человечек прищурился. У него были тонкие усики, наливные щеки и маленькие цепкие глаза.

— Мозилиус Стак Иматега, — представился он. — А вы по какому вопросу?

Джон, глотая воздух, выхватил блокнот. Тот сам раскрылся на нужной странице. Мозилиус Стак Иматега пригляделся, и глаза его широко распахнулись.

— Это что? — спросил он. — Откуда?

Джон отдышался.

— Я сыщик, — сказал он, начиная ненавидеть эту фразу. — Веду слежку за человеком… очень странным человеком, преступником. Вчера проник к нему в дом. Там увидел вот такую вещицу.

Иматега быстро огляделся.

— Так, — решительно сказал он. — Пойдемте-ка на кафедру. Там сейчас никого, можно будет поговорить. Заодно чаю выпьем. Годится?

— Ещё бы, — согласился Джон. От беготни пересохло в горле. Следом за шагающим враскачку Иматегой он пошел по гулкому коридору, поднялся на маленькую лесенку, миновал застекленный переход между корпусами, спустился на первый этаж, завернул за угол и оказался перед тяжелой резной дверью. Иматега, налегши плечом, с натугой провернул длинный зазубренный ключ и гостеприимно распахнул истошно взвизгнувшую дверь. Джон шагнул через порог, оказавшись в до крайности захламленном кабинете. По углам громоздились рулоны карт, на стенах висели разноцветные схемы — одна поверх другой. У дальней стены стоял диван, погребённый под расползшимися стопами бумаг. Рядом с окном угадывался канцелярский стол, почти не видный из-за наслоений чертежей и раскрытых книг. Несколько фолиантов валялись на полу, составляя компанию смятым черновикам, горкам табачного пепла, бутылкам из-под содовой, сломанным карандашам, огрызкам яблок и даже паре кальсон, которые профессор, смутившись, тут же подхватил и закинул в угол. Репейник дипломатично задрал голову и встретился взглядом с люстрой, исполненной огарков и служившей дополнительной вешалкой для чёрной профессорской шапочки.

Иматега, суетясь, откопал из-под чертежей на столе горелку, подсоединил насос, пыхтя, накачал давление и разжёг огонь. Когда сипящее пламя из жёлтого стало фиолетовым, водрузил сверху закопченный древний чайник с косо заклиненной ручкой. Тут же были извлечены из ящика на свет две разномастные чашки, проверены на чистоту и тщательно протёрты уголком мантии. Джон решил, что больше не хочет пить, а Иматега, смахнув со стола ещё пару книг, торжественно установил на их место чашки, повернулся к Репейнику и протянул руки:

— Давайте, давайте, давайте!

Джон отдал блокнот. Профессор оглянулся, издал недовольный возглас и, шагнув к дивану, обрушил на пол лавину бумаг и мусора, обнажив дырявую пятнистую ткань. Очистив место, Иматега плюхнулся на диван, издавший при этом слабый протестующий стон, и приглашающе хлопнул рядом. Джон осторожно сел.

— Н-ну-с, — произнес ученый, не отрываясь от блокнота, — что я могу вам сказать? Это — так называемый таул, знак жреца Великого Моллюска.

— Великого?.. — переспросил Джон.

— Моллюска, — повторил Иматега. — Вы, разумеется, наслышаны о па-лотрашти, погибшей цивилизации?

Джон, испытывая смутное чувство стыда, покачал головой.

— Ну что же вы так, — укоризненно заметил доктор. — А еще говорят о популяризации истории. В таком случае, придется вас просветить. Итак… — он приложил палец к губам, покивал, глядя в никуда, и, набрав воздуха, начал:

— Давным-давно, тысячу лет тому назад в Западном океане был континент. Это уже почти не подвергается сомнению: тому куча свидетельств, причём у всех древних историков. Зовут его чаще всего материком Па. Или островом Па. Как видно, самоназвание, поскольку всё сходится. Считается, что был он невелик, всего-то раза в два больше нашей Энландрии. Там жили аборигены, которые звали себя па-лотрашти, то бишь «народ Па». Белокожие, высокие, очень для своего времени развитые. Да… Культура была интересная, потрясающая! Увы, всё затонуло при землетрясении. И это весьма плачевно, так как океанское дно мы исследовать на таких глубинах не можем. Но! Когда-то они вели торговлю с остальным миром. И есть великое множество артефактов, о которых известно, что они пришли с материка Па. Драгоценных артефактов. Вот, к примеру… Вам должно быть интересно…

Иматега, крякнув, встал, открыл ящик стола и, вывалив на пол несколько пригоршней хлама, извлек маленький предмет. Рухнув обратно на диван, профессор отдал предмет Джону. В руках сыщика оказалась пластина тускло-жёлтого металла с неровными краями. Поверхность была гладкой, шлифованной. Джон в недоумении поднял брови.

— Переверните, — сказал Иматега, крутанув толстым пальцем.

Джон повернул пластину и невольно издал удивленный звук: что-то вроде «м-м!» На обороте, полустёртый временем, но отчетливый, был оттиснут рисунок. Люди, застывшие в нескладных позах, молитвенно простирали руки к бесформенной твари, которая таращила на них схематично-круглые, но не ставшие от этого менее яростными глаза с вертикальными зрачками. Тонкие линии, отходившие от тела твари, змеились по рисунку, обвивая людей, и не меньше десятка таких линий сходилось в центре, обволакивая прямоугольник, в котором был горизонтально изображен ещё один человек. Руки и ноги были у того прорисованы с явными промежутками — отрублены. Несмотря на свое плачевное состояние, человек хранил то же самое отчужденно-счастливое выражение носатого профиля, что и стоявшие кругом собратья.

— Жертвоприношение, — объяснил доктор. — Великий Моллюск и его жрецы.

Чайник, уже какое-то время предупредительно шипевший, забулькал и затрясся. Иматега вскочил, занялся чаем, а Джон все сидел, глядя на монстра, и монстр в ответ глядел на него с ненавистью. Эта ненависть прошла через время, через землетрясения и океанские волны и осталась такой же, какой была тысячу лет назад. Может быть, даже стала сильнее. Закалилась. Репейник не мог оторваться от выпученных глаз и отвел взгляд, только когда принял из рук доктора чашку. Уронив пластину на диван, Джон перехватил горяченную чашку двумя руками и машинально отпил глоток, тут же в этом раскаявшись.

Иматега, довольный, со свистом прихлебывал свой чай.

— Знал, что оцените. Вот это существо, как принято считать, было их богом. Как его звали, неизвестно, сохранился лишь титул. Тра́н-ка Тарве́м, Великий Моллюск. Он принес народу Па магию, ремёсла, научил письменности — словом, дал всё то же, что любой другой бог давал людям. Но были и различия. Важные различия.

— Жертвоприношения, — догадался Репейник.

— Не только, — прищурился Иматега. — Видите ли, какая штука…. Не все боги так благоволили к подданным, как наша покойница Хальдер. Чернокожие у себя в Прикании сплошь и рядом поклонялись весьма жестоким богам. Шиква Ша Мукала, Канчиль, Каипора — они все требовали крови. Однако Великий Моллюск, если верить хроникам, был прямо-таки одержимым. Палачом. Жертву требовал не просто убить — замучить, медленно. Но это не так интересно, гораздо любопытней вот что…